Многие из сегодняшних жителей Камчатки когда-то ехали на полуостров в поисках романтики. Это было мечтой. А попасть в советские годы в закрытый регион удавалось не всем. Сейчас времена изменились... Попасть на Камчатку сможет любой. Но стоит ли? Мы предлагаем вам рассказ молодого учителя истории из Татарстана, который искал работу в школах по всей России. И вдруг ему предложили место в школе села Апука Олюторского района на севере Камчатки. Теперь он вспоминает этот период как в кошмарном сне...

"Вечером 19 октября 2010 года я отправился поездом из Казани в Москву, чтобы там пересесть на самолёт до Петропавловска-Камчатского. С собой у меня был чемодан с вещами, денег 15 тысяч рублями и телеграмма-вызов следующего содержания: «Апука Камчатской 01 35 16/09 0726- Казань Га…янова * кв ** Яхину Артуру Рустэмовичу- Приглашаем на работу учителем истории и обществознания в МОУ Апукская средняя школа Олюторского района Камчатского края. Гарантируем оплату проезда, провоз багажа, подъёмные, предоставим квартиру- Директор школы Дубовкина».

Казань

 Как же я дошёл до жизни такой, что стал обладателем сей телеграммы? Да очень просто: весь 2010-й  год я искал работу учителем, скрупулёзно прочитывая вакансию за вакансией на сайте trudvsem.ru. Довольно быстро заметив, что в родном городе вакансий нет ни одной, я расширил зону поиска до территории всей России. Ещё через пару месяцев я отметил, что вакансии учителя в сибирских и дальневосточных регионах заманчивее, чем те, что в европейской части страны. Любопытно, что за весь год я не встретил ни одной вакансии учителя в кавказских республиках. 

Очевидно, де-факто они уже не являются частью РФ. Вообще, стоит заметить, что число вакансий в российских школах довольно маленькое, если судить по данным ЦЗН. Впрочем, я отклонился в сторону. Итак, я рассылал своё резюме по приглянувшимся мне вакансиям. О резюме надо сказать, что оно написано было в форме короткого эссе, в котором я стремился не просто изложить сухие факты о своих данных, но дать представление о своих взглядах и характере. В частности, я написал, что признаю только одного начальника над собой – самих детей, и что моё обязательное условие – предоставление жилья. В конце резюме настоятельно просил не откликаться на него, если не одобряете мои взгляды на административную субординацию. Этим я хотел оградить себя от таких школ, в которых происходит невменяемое преклонение перед разнообразными комиссиями и где от учителей требуют не результата, а соблюдения всевозможных формальностей, предписаний, планирований etc.

Одним словом, я стремился не попасть в такую школу, где администрацию больше заботит курение среди детей, а не их любовь к чтению. Естественно, что ответов я получил не так чтобы много, если не сказать – не больше десятка за период с февраля по сентябрь. Все эти ответы оказались одноразовыми.

Самые соблазнительные условия для учителя в Якутии 

Большинство директоров отвечали, что вакансия давным-давно закрыта, хотя впоследствии я наблюдал на сайте еженедельное обновление «закрытой вакансии». Пока я не ушёл с данной темы, хочу упомянуть о вакансиях учителей в Якутии. Из всех вакансий эти выглядели соблазнительнее прочих, потому что в них говорилось, что предпочтение отдаётся молодым специалистам и выпускникам, гарантировалось предоставление всего, чего только можно пообещать, и была указана весьма высокая зарплата вкупе с т.н. «северными надбавки» и пр. Однако, сколько бы я ни слал своё резюме, ответа не было. Наконец, я даже добавил в резюме просьбу отписаться в случае отказа, чтобы мне больше не посылать им своё резюме. 

 Где-то к середине лета из ЦЗН одного из якутских районов, столь остро нуждающихся в специалистах, пришёл ответ, в котором было извинение за то, что в вакансии не указали одно требование – знание якутского языка! Я был так ошеломлён этой неожиданной отзывчивостью, что мгновенно написал краткое письмо с благодарностью специалисту центра занятости, который не поленился разъяснить ситуацию. 

 Оказывается, в Якутии обеспокоены национальным самосознанием и поэтому правительство предписывает в школах национальных посёлков преподавать все предметы на якутском языке. Это, безусловно, похвально, но странно, что они надеются отыскать учителей, да ещё выпускников, которые владели бы разговорным якутским, за пределами своей республики. Уверен, что будет быстрее самим вырастить будущих якутских учителей, так как шанс найти того, кого они ищут, да ещё не в единственном экземпляре, равен, думается мне, нулю.

Требуются учителя на Камчатку

Вернусь, впрочем, к моему рассказу. В июне-июле на сайте появилось сразу несколько вакансий учителя истории в северных районах Камчатского края. 

 Первым на моё резюме откликнулся директор школы посёлка Таловка, который сначала сказал, что напишет электронным письмом подробнее все требования, потом исчез, а когда я дозвонился до него, попросил выслать почтой медосмотр на предмет моей годности к работе в условиях Крайнего Севера, мотивировав тем, что к ним поступило несколько резюме и в РОНО будут решать, на ком остановить выбор. Я сходил в больницу и узнал, что медосмотр для получения необходимой справки стоит около 600 рублей. Конечно, я не стал его проходить, потому что глупо тратить деньги на медосмотр до приёма на работу, тем более, что устроен конкурсный отбор. Тем более, помнится, медосмотр в нашем государстве должно проходить, вообще-то, за счёт работодателя. 

Берингово море

Потом откликнулись сразу телефонным звонком из села Апука, расположенного на самом берегу Берингова моря в Олюторском заливе. Разговаривала со мной директор школы Дубовкина В.И.Кандидатура моя их, дескать, устраивает, и что всё обещанное в вакансии гарантируется, и что приезжать нужно не к сентябрю, а к ноябрю. Единственное, что вызвало моё смятение – это то, что они отказывались наотрез высылать деньги на дорогу заранее, мотивируя тем, что были случаи, когда человек получал деньги и исчезал.

Обман с тарифами на авиабилеты 

Так как своих денег у меня было тысяч 5, то я ответил, что мне нужна неделя на раздумья. И мы договорились созвониться позднее. Дома я рассказал отцу, что вот, наконец-то, откликнулись на моё резюме и готовы взять на работу, но затраченные на дорогу деньги выплачивают постфактум. Необходимо отметить, что добраться до столь отдалённой точки в нашей стране не всякому по карману. Я стал считать, во что может обойтись мне эта дорога, и вышло так: прямого авиасообщения между Казанью и Петропавловском-Камч. не существует, поэтому надо сначала добраться до Москвы. До Москвы в плацкартном вагоне билет стоил 700 рублей. В Москве с вокзала надо было сесть на аэроэкспресс, чтобы попасть в Шереметьево – это стоило 500 рублей: 200 за билет и 300 за багаж. Билет на самолёт, купленный заблаговременно в Казани, обошёлся в 10 тысяч с чем-то, хотя на Яндексе стоимость билета значилась 7 тысяч. В кассе же сначала мне вообще хотели впарить билет за 15 тысяч, но когда я стал говорить кассирше, что у них должны быть более дешёвые билеты, она сдалась и достала такой, который стоил 10 с копейками. Когда же я спросил, почему на Яндексе указаны более низкие цены, она невозмутимо ответила, что«там указана цена без учёта стоимости горючего». Что же тогда наши авиаперевозчики закладывают в эти 7 тысяч, если в них не входит основной ценообразователь – горючее? 

Впрочем, продолжим. Во время второго разговора с директором я сказал, что имею денег ровно столько, чтобы добраться до Петропавловска-Камчатского, а двигаться дальше не имею средств, тем более, что перелёт из столицы Камчатки в камчатский же посёлок стоит дороже, чем из Москвы в Петропавловск-Камчатский. Директор ответила, что они вышлют мне телеграмму-вызов (содержание коей я привёл в начале сего повествования), которую я должен буду предъявить администратору авиакасс в аэропорту Елизово сразу по прибытии.Дескать, при наличии этой бумажки мне продадут билет за полцены. И это будет билет ещё не в саму Апуку, а в центральный посёлок Олюторского района Тиличики. Прибыв туда, мне надо будет купить ещё один билет, теперь уже на вертолёт, чтобы прибыть, наконец, непосредственно в Апуку. Заверила, что все траты будут возмещены сразу по прибытию. 

Родители мне помогли с деньгами: у нас вышло так, что на «кукурузник» от Петропавловска-Камчатского до Тиличиков я потрачу 12 тысяч (полная стоимость билета на тот момент составляла 24 тысячи) и вертолёт до Апуки будет стоить около 4 тысяч (это, опять-таки, полцены от полной). Таким образом, в идеале весь этот путь должен был стоить никак не больше тридцати тысяч, однако на деле дорога моя вылилась более чем в 38 тысяч рублей, растянулась на полторы недели и изрядно потрепала нервы.

Придрались к баночке с вареньем 

До Петропавловска-Камчатского я добрался вполне благополучно. Этот отрезок пути запомнился мне эпизодом, свидетелем которому я невольно стал в отсеке досмотра аэропорта Шереметьево. Почтенное семейство из папы, мамы и их дочери лет этак девяти было доведено до истерики сотрудниками аэропорта. Дело в том, что в их багаже обнаружилась маленькая баночка с вареньем, и сотрудники требовали выбросить её, так как на борт не положено проносить жидкости или как там точнее звучит этот закон, не помню. Россия вообще отличается скотским отношением друг к другу особенно если эти соотечественники обличены какой либо властью. Даже если у уборщицы в руках швабра то она с превеликим удовольствием проедется шваброй по вашим ногам, потому как она моет а «они тут ходють и ходють». 

Грузный мужчина, отец семейства, застёгивая брюки, громко возмущался этой глупой непреклонностью сотрудников досмотра. Я тогда подумал, как странно, что с баночкой варенья на борт пройти строго-настрого запрещено, а с ноутбуком – можно. Впрочем, все эти драконовы меры предосторожности не помешали смертнику совершить теракт в том же аэропорту двумя месяцами позже, но это мы уже сильно отвлеклись.

В Елизово никто не встречал 

В аэропорту Елизово (где меня никто не встретил) я, как и было мне сказано директором, отправился прямиком к окошку администратора и просунул в щель свою телеграмму-вызов. Девушка-администратор прочитала её и невозмутимо спросила: «ну и что?» Я опешил от такой реакции, и минуты две мне понадобилось, чтобы собраться с мыслями, после чего я изложил ей свою ситуацию. Она же ответила, что, дескать, да, нам знакомы такие справки-вызовы, дающие право их предъявителю приобрести билет за полцены, но моя телеграмма – это совсем не та справка. Я, начиная нервно дрожать, ответил, что мне ничего другого, кроме этой телеграммы не прислали. Она на это лишь пожала плечами. 

Всё это происходило в среду пополудни по местному времени.Окончательно я поддался истерике, когда услышал, что, во-первых, я могу купить билет за 21 тысячу (а у меня, напоминаю, таких денег не было), и, во-вторых, рейс на Тиличики бывает раз в неделю по понедельникам «и вы можете остановиться в какой-нибудь гостинице». И вот я стою в чёрном пальто с атласной рыжей шляпой на голове и судорожно держусь руками за ручку чемодана. И даже не сразу сообразил, что у меня нет денег на то, чтобы купить билет обратно до Москвы, потому что у нас по таинственной причине стоимость билета из Петропавловска-Камчатского в Москву стоит в два-три раза дороже, чем из Москвы в Петропавловск-Камчатский. Видимо северный коэффициент накручивали?  Естественно, я начал звонить своему отцу, ожидая, когда же он перезвонит. Больше всего в тот момент я боялся, что у моего телефона сядет аккумулятор – у меня были на то серьёзные основания, так как он был уже на своих последних ресурсах и во время разговора часто отрубался на второй минуте, а в аэропорту местном (если это помещение можно назвать аэропортом) не было такой услуги, как подзарядка мобильных телефонов. 

Встреча с Германом Паком 

Но, тем не менее, отец перезвонил, и я ему вкратце и быстро обрисовал своё положение, попросив немедленно дозвониться до директора школы и передать всё мною сказанное. В этом ужасном нервном напряжении прошло около двух часов. За это время отец звонил несколько раз, чтобы переспросить, из-за чего мой телефон полностью разрядился. Я долго ходил с мольбами от окошка к окошку, пока одна из кассирш не пошла навстречу, дав зарядить телефон. На зарядку ушёл ещё один час, а когда я, поблагодарив девушку, включил телефон, поступил звонок от папы, передавшего, что за мной приедет Пак Герман Федорович, владелец одного из двух апукских рыбозаводов (одновременно он был и председателем совета депутатов Олюторского района). Вскоре поступил звонок и от этого человека. Спросил, где я, и ответил, что подъезжает. 

Минут через 20 в кассовый зал, где я примостился со своим багажом, поднялся маленький коренастый человек исключительно азиатской внешности в синих джинсах и красной куртке-пуховике. Я, конечно, устало подумал, что он коряк, однако позднее узнал, что он – кореец, и что дочка у него живёт в Сеуле, а он, конечно, обитает тут – здесь у него бизнес и власть. Само собой разумеется, что он то ли был членом «ЕдРосии», то ли сторонником. Так вот, на часах к тому времени стрелки показывали уже около трёх дня. Он расспросил меня, и мы спустились в зал ожидания. С этого момента я безучастно стоял, находясь в некой прострации, а Пак разговаривал с администратором, потом к нему подошёл знакомый человек, они долго беседовали… Наконец, Пак подошёл ко мне и спросил, сколько у меня денег. Я назвал сумму. Он сказал, что добавит своих и купит мне билет до Тиличиков за полную цену, а потом я ему верну добавленную сумму. Сверх того он дал ещё 5 тысяч, сказав, что это на всякий случай. Как ни странно, этот всякий случай действительно имел место в Тиличиках, однако о нём я расскажу в своё время. И, так как самолёт до Тиличиков будет только в понедельник, он отвёз меня в некий загородный пансион, владельцем которого он был. Выделил номер и оставил жить, сказав, что заедет за мной в понедельник.

Впервые в приличной иномарке и гостинице-бараке 

Впервые, надо сказать, я посидел в приличной иномарке – Пак ездил на «квадратном» Mercedes-Benz класса G. На несколько дней я попал в тишину и покой.

В понедельник, 25 октября, добрый человек Герман Пак отвёз меня в аэропорт. Там обнаружилось, что, несмотря на купленный билет, в пассажирском самолёте мест нет, поэтому меня посадили в грузовой «кукурузник», битком набитый почтой и прочими коробками. Я уж не говорю о том, что воздушный транспорт на всей Камчатке – дряхлый, холодный, одним словом – ужасный. Однако, продолжим. Через несколько часов я приземлился в посёлке Тиличики, который является административным центром Олюторского района. Там меня препроводили в откровенный барак, именуемый «гостиницей», где мне предстояло переночевать, чтобы на следующий день, во вторник, вылететь в Апуку вертолётом. 

Барак представляет из себя одноэтажное здание, в котором около десяти «номеров» на два, четыре и шесть мест, все они выходят в один коридор, вытянутый вдоль всего помещения. В «номерах» этих стоят кровати, журнальные столики, креслица. Коридор одним своим концом утыкается в зал отдыха, где грязь, поломанная мебель, телевизор и единственный электрический чайник, которым пользуются все постояльцы. На другом конце – туалетная комната, в которой и унитаз, и стиральная машина, и гладильная доска, и то, что должно называться «ванной» (назвать это квадратное шатающееся корыто, замызганное до полного отвращения, ванной у меня язык не поворачивается). Сутки в «гостинице» стоили 500 рублей.

Требуют полную цену за билет 

Видел хозяина гостиницы – лощёный мужчина, увешанный смартфонами и прочими электронными достижениями ненавистных нашему народу японцев и американцев как рождественская ёлка. Пробыть в бараке мне пришлось четверо суток, потому что ни во вторник, ни в среду, ни в четверг пилоты не желали вылетать - то в Тиличиках был сильный ветер, то в Апуке. В итоге я вылетел только в пятницу, 29 октября. Но и тут не обошлось без нервотрёпки: я полагал, что билет до Апуки будет стоить около четырёх тысяч рублей (это опять-таки полцены от полной стоимости), в этом меня заверили все, включая Пака, который ещё при мне звонил районной администрации, которая обязана была уведомить кассу обо мне. Поэтому, когда я протянул кассирше деньги, паспорт и бумагу, подтверждающую мой статус, то был уверен, что теперь-то всё будет без проволочек. Но не тут-то было. Кассирша заявила, что им не выделили каких-то компенсирующих денег, поэтому она не может продать билет за полцены, несмотря на моё право. 

Мне пришлось разбираться с администратором, и после долгих споров и вмешательства старшего пилота мне выдали, наконец, билет. Все пассажиры уже сидели в вертолёте, ждали только меня.

Просят показать ложку с вилкой 

Я же в это время проходил в высшей степени странный досмотр багажа. Парень, проведя вокруг моего чемодана своим металлоискателем, потребовал показать содержимое, сказав, что там что-то металлическое. Я ответил, что там ложка, вилка и кухонный нож. Ругаясь, я стал вытаскивать все вещи из чемодана, так как свёрток со столовыми приборами лежал на самом дне чемодана. Найдя, наконец, продемонстрировал ему нож, он удовлетворился и я стал укладывать вещи обратно. Ни в московском Шереметьево, ни даже в Елизово при досмотре наличие столовых приборов не вызывало такого подозрения.

До Апуки можно долететь только вертолетом

Через пару-тройку часов я достиг конечного пункта моего путешествия.

Учительница – образец быдла 

Первым делом отправился, конечно, в школу. Познакомился лично с директором и завучами. Та, что по учебной части – Ювина С.В., как мне показалось женщина малограмотная, в школе работающая всего три года, до этого бывшая нянечкой и воспитателем в детском саду. Та, которая по воспитательной работе – Никитина С.В., вовсе классический образец быдла, толстая, безграмотная, со средне-специальным образованием, зато с очень напыщенным выражением лица, полным значительности и самодовольства, так и говорящим, мол, хоть я и быдло, зато вона чего достигла. В дальнейшем она станет и.о. директора. Чтобы не повторяться, позволю себе процитировать запись из собственного дневника: «Не может быть светлого будущего у общества, в котором директором школы становятся люди, говорящие «бюллетня́» вместо «бюллетеня» и «ложить» вместо «класть». Не может быть светлого будущего у общества, в котором школьный директор пытается припугнуть учителей выговорами и угрозами лишить пятипроцентной надбавки к копеечной зарплате. Не может быть светлого будущего у общества, в котором педагог – женщина, да к тому же замужем за слесарем. В кошмарном сне трудно представить то, что в России мы видим воочию: жена слесаря – директор школы». 

Апукская средняя школа

Позднее, когда я познакомился с её мужем, то с удовлетворением отметил, что он куда как достойнее своей супруги, несмотря на алкоголизм. И ещё он был очень худ – я тогда вспомнил народную мудрость, которая гласит, что у хорошей жены фигура стройная, а муж всегда толст и упитан, плохая же всегда жирна как свинья при тощем муже. А вот директора – Дубовкину В.И. – я сразу не разглядел. Единственное, что бросалось с первого взгляда – это то, что в молодости она была «активисткой, комсомолкой и, наконец, просто красавицей». Позднее я понял, что она была из тех комсомольцев, которые воплощали в себе всю гниль советской системы: в ней причудливым образом сочетались отвращение к коммунизму и ненависть к горбачёвской перестройке, и к Ельцину с преклонением перед капитализмом, Сталиным и Путиным. Она была крайне отрицательного мнения о Ленине, хотя мне до сих пор непонятно, почему люди, прадеды которых до революции были никем и только благодаря Ленину выдвинулись на передний план, ненавидят его. Такова краткая характеристика школьной администрации. 

Обещания оказались блефом 

Когда я скучал в тиличикском бараке, мой отец снова дозвонился до директора в Апуку, чтобы поинтересоваться, всё ли в порядке, готовы ли деньги (имеются в виду дорожные). Директор ему ответила, что все деньги, как дорожные, так и подъёмные, в школе, и я их получу сразу же как приеду. Заверения эти оказались блефом. В день приезда я не получил ни того, ни другого. Вообще, до 30 декабря я жил буквально без денег, у меня оставалось только 200 рублей в кармане. В предпоследний день года я получил зарплату за ноябрь (около 13 тысяч), подъёмные (10 тысяч) и аванс за декабрь (который почему-то был почти равен зарплате). Из этих денег 14 тысяч я незамедлительно передал  Паку Г.Ф. через его управляющего, 10 тысяч внёс на подключение к интернету, который обещали установить в посёлке в январе-феврале. Остальные деньги ушли на квартплату (хотя она и субсидируется, но не целиком и оплачивать квитанцию всё равно надо) и продукты. Размер квартплаты варьировался от 4 до 12 тысяч рублей.

Счета за электричество 

 Так как я жил скромно, питался преимущественно сухомяткой (мне удалось договориться питаться в столовой интерната за 1 тысячу, с понедельника по пятницу, разумеется), то электроплиткой пользовался редко, в основном только когда хотел сварить вермишель. Всё потребление электричества у меня ограничивалось скромными (?) аппетитами древнего электрокамина, ноутбука и электрочайника. Приходившие мне счета были следующими: за ноябрь – 6 тысяч с чем-то, за декабрь – 5 с половиной, за январь – 8 тысяч, за февраль – 4 тысячи. Разница между январской и февральской так велика потому, что я на некоторое время перенёс из школы мощную электробатарею, которая потребляла, конечно, в разы больше энергии, чем спиральный электрокамин на ножках. Эту батарею я использовал потому, что в январе было безумно холодно, в квартире замерзала вода в кране и чайнике, по дому ходил в уличной одежде и предпочитал спать, спать и спать, так как лежать, съёжившись, под одеялами, было единственным способом не окоченеть. Однако же, увидев сумму в январской квитанции, я решил, что лучше совсем закоченею, но не буду включать в розетку ничего мощного.

Выбило раму и перемерзла труба 

Поэтому в феврале я продолжал мёрзнуть, организм несколько раз порывался заболеть, но всё-таки выдержал, несмотря на то, что однажды порыв ветра выбил из проёма державшуюся на честном слове оконную раму и в комнату навалило снега. Пришлось вставлять её обратно и, сопротивляясь ветру, заколачивать гвоздями, чтобы они её хоть как-то удерживали. Вообще, на честном слове держалось всё – не только оконная рама. Что же до габаритов, то квартира была однокомнатная, общей площадью 31 кв.м. В январе вышел из строя водопровод. Если точнее, то слив. Тонкость заключалась в следующем: при проектировке дома канализация не была предусмотрена, но позднее люди установили в квартирах унитазы, ванны и проложили трубы, которые вывели в выгребные ямы. Труба моей квартиры, находившейся на втором этаже, выходила из стены на улицу подле подъездной двери и, сгибаясь под углом в 90°, уходила вниз. Т.е. слив состоял из двух труб – горизонтальной, проложенной в квартире, и вертикальной, уходившей в яму на улице. Эта уличная труба была короткая и её невозможно было зафиксировать как положено – либо внизу, либо наверху оставался зазор, через который сочилась вода, образуя ледяной нарост. 

В конце концов, когда вокруг трубы образовалась ледяная глыба, труба промёрзла и в один прекрасный день вся вода, не пробив себе пути, пошла обратно и через какую-то щель нашла выход внутри квартиры. Вся кухня и ванная были залиты. На полу у меня лежал удлинитель с розетками и только моё своевременное обнаружение сего предотвратило то, что обычно бывает, когда вода входит в контакт с электричеством. После этого я не рисковал пользоваться канализацией, а позднее вертикальная труба вовсе отскочила от верхней смычки. С тех пор я был вынужден ставить в ванну под кран ведро и пользоваться водой крайне экономно, чтобы не бегать выливать по три раза на дню. Естественно, что элементарное мытьё моё ограничилось помывкой головы, рук, ног и причинных мест. Сколько я ни обращался к директору, говоря, что они должны сделать эту трубу, реакция была чисто русской: «да-да, сделаем, завтра, послезавтра…»Потом вообще сказали, чтобы я оплачивал ремонт трубы сам – мужики, знающие это дело, оценили работу в 2 тысячи. Денег у меня не было.

Кроме истории навязали географию 

Как я уже упоминал, первая зарплата моя составила 13 с лишним тысяч рублей. Здесь я вот что имею сказать: как только я приехал, директор с завучами навязали мне помимо истории и обществознания ещё и географию, хотели и биологию. Я сначала не мог понять, чем вызвано такое рвение нагрузить меня часами. Причина, которую указывали они: «мы хотим, чтобы вы получали как можно больше», казалась мне неудовлетворительной. И только в марте я узнал из местной газетки, попавшейся мне на глаза, что на Камчатке прожиточный минимум равен 12 тысячам рублей. А так как по закону зарплата не должна быть ниже этого минимума, то, конечно, они и стремились насчитать столько часов, чтобы его преодолеть. Очень хотели впарить классное руководство, но от этой адской деятельности я решительно отказался. Кроме того, ноябрь и декабрь я имел ещё 0,25 ставки воспитателя в интернате.

Интернатовские дети 

Что это за интернат такой? Тут следует сделать остановку. Посёлок Апука, если вы посмотрите на картах, расположен на косе и состоит фактически из двух частей: одна, основная, как раз на косе, а другая, более старая и национальная – через речку, которая в этом месте впадает в море. И дети, живущие за речкой, с понедельника по пятницу живут в этом пришкольном интернате, осенью и весной их на катере два раза в неделю привозят и увозят. Зимой они могут уходить домой, но большинство предпочитает оставаться в интернате, так как в домах у детей зачастую якобы нечего кушать, а тут их бесплатно кормят. Хотя мне до сих пор с трудом верится в то, что дома они голодают, потому что на мобильные телефоны, водку, сигареты и сладости у них почти всегда имеются карманные деньги, и ребёнок, испытавший настоящий голод, вряд ли будет тратить свои деньги на мп3-плееры и др. вещи. Изначально же интернат был построен по своему прямому предназначению – для детей, оставшихся без попечительства. И школ в посёлке было две – одна нынешняя, на косе, а другая – за речкой, ведь когда-то постоянное население Апуки составляло около трёх тысяч человек, а в период путины доходило до пяти тысяч, сегодня же всё население – 300 человек.

Школа

Так вот, были у меня эти 0,25 ставки воспитателя – это в совокупности 10 часов в неделю следить за детьми в вечернее время, водить их на ужин и передавать в целости и сохранности ночному воспитателю. В деньгах это было 1200 в месяц. Довольно скоро завуч по воспитательной работе (хотя, вероятно, правильнее писать «зам по воспитательной», ибо само слово «завуч» – уже сокращение) стала меня угнетать нареканиями, что я не пытаюсь занять детей какими-то играми, беседами и т.д., что хожу как призрак, что не кричу на детей, делая им замечания по всякому поводу. Спорить с этой женщиной мне не хотелось и я попросил снять с меня обязанности воспитателя. Многого же хотят от людей за такие деньги.

Администрация меня в чем-то обманывала 

Таким образом, я прибыл в Апуку учителем истории, которого нагрузили ещё и обществознанием (а я помню, что в гимназии, где я сам учился, историю и обществознание вели два разных учителя) и географией. В совокупности количество рабочих часов у меня вышло 21. Зарплата была равна камчатскому прожиточному минимуму. Мне трудно поверить, что государственная тарификация так глупо устроена, что, работай я исключительно по своему предмету – получал бы меньше прожиточного минимума. Следовательно, администрация школы в чём-то меня обманывала, проводя заработанные мною деньги мимо меня. Забегая вперёд, опишу эпизод, случившийся в середине марта. В тот месяц я, не выдержав организованной директором травли на меня, слёг с температурой и они были вынуждены оформить мне больничный. Во время второго приёма я спросил у врача, Кашаповой Е.Н., можно ли взвеситься. Получив согласие, встал на весы и увидел, что вешу 46 кг, а за вычетом уймы одежды, которая на мне была, выходило приблизительно 44 кг. Конечно, у меня всегда была нехватка веса, и я предполагал, что за время пребывания на Камчатке вне всяких сомнений сбросил килограмма три, не больше. Но 44 кг шокировали не только врача, но и меня самого, так как в Казани перед выездом я весил 54 кг. Врач, конечно, стала спрашивать, хорошо ли я питаюсь, покупаю ли мясо, яйца и т.п. Я, улыбаясь, ответил, что, дескать, стараюсь, но приходится экономить. Тогда она поинтересовалась моей зарплатой и весьма удивилась, когда я назвал ей сумму. Переспросила: «голяком?» Да, говорю, шесть тысяч оклад да ещё столько же коэффициент районный. «А надбавки? У вас до тридцати лет должны быть двойные даже». Я стал ей отвечать то, что услышал от директора: мол, северные надбавки будут только через 5 лет работы на севере. На это врач пожала плечами, сказав, что «Дубовкина – тот ещё тёртый калач». В общем-то, думаю, то, что я пишу – известно всем. Однако, продолжу.

По селу поползли слухи, что я фашист 

Чуть выше я упомянул об организованной г-жой директором травле на меня. Устраиваясь школьным преподавателем, у меня было шальное желание быть для детей именно учителем, а не урокодателем, поэтому при первом знакомстве с администрацией я сказал (когда они, зачем-то извиняясь, назвали мою будущую зарплату), что размер моего дохода меня не особо волнует, что не ради денег я хочу поработать в школе. Слова эти мои были поняты превратно. В ноябре на уроках истории в 11-м классе (состоящем всего из одной ученицы, имеющей ребёнка) мы проходили сталинскую эпоху и Великую Отечественную войну. Анализируя причины, ход и последствия этой советско-германской войны, я предложил ученице сравнить развитие двух стран – победившего СССР и побеждённой Германии. Как-никак, прошло более полувека и этой исторической дистанции более чем достаточно, чтобы начать делать выводы, лишённые эмоциональной окраски. После я добавил, что сиюминутная победа, ради которой были брошены под немецкие танки многие десятки миллионов советских солдат, в перспективе оказалась поражением, так как побеждённая Германия переосмыслила роль Третьего Рейха в своей истории и раз и навсегда вычеркнула Гитлера из немецких сердец. А в победившем в войне СССР Сталин лишь глубже утвердился в правильности своего репрессивного курса и продолжил ломать хребет российского народа, вытаскивая на поверхность худших его представителей и давя лучших. Вообще, на уроках я много говорил, выходя за рамки скудной и разрозненной информации, изложенной в учебнике. Я это делал, потому что знал, что местные дети лишены каких бы то ни было источников разносторонней информации – ни газет, ни интернета (ТВ у большинства жителей состоит из трёх каналов: Первый, Россия-1, НТВ).

поселок Апука

От родителей своих дети тоже не могли услышать ничего, что отличалось бы от всем известного официоза. К тому же, для детей я был интересной персоной, они буквально на каждом уроке спрашивали меня обо всём на свете. Девятиклассники, к примеру, больше всего интересовались религиозными вопросами: есть ли Бог, кто такой Иисус Христос, кто такой Иуда, будет ли конец света etc. Им не с кем было поговорить об этом, ведь родители у всех за редким исключением – алкоголики, некоторые даже наркоманы, да к тому же со средним образованием, качество которого немногим выше уровня начальной школы европейской России. Общение детей с родителями в основном сводится к тому, что подростки на своих плечах разносят своих и не своих вмазанных отцов по хибарам. Тем не менее, к декабрю по деревне пронёсся слух, будто новый учитель истории – фашист и хочет отдать Камчатку Японии.

Стукачи клевещут на меня директору 

И в один из дней г-жа директор вызвала меня к себе, чтобы сообщить мне об этом. В ходе разговора мне в лицо было брошено обвинение в том, что кто-то, дескать, видел, как я «искромсал на мелкие кусочки георгиевскую ленточку и выбросил в мусорное ведро». Меня это очень удивило. Да, я, делая уборку в кабинете, вынес из него разнообразный хлам, среди которого была и порвавшаяся засаленная ленточка. Но кромсать её? Кампания с этими ленточками мне никогда не нравилась, однако ж за кого они меня приняли, чтобы думать, что я буду сидеть и заниматься подобной ерундой, свойственной для какого-нибудь злого подростка? Я спросил у г-жи директора, кто видел, что ленточка именно покромсана, пусть вызовут этого человека – но она не пожелала этого делать. На этом всё улеглось до поры, до времени. 

Январь и февраль прошли относительно спокойно и тихо, если не брать во внимание возникавших за моей спиной слухов, будто я – то священник, то фашист, то наркоман.Почему священник – оказывается, потому что разжёвывал девятиклассникам основные сюжеты Библии, объяснял, чем от Христианства отличаются Ислам и Буддизм. Почему наркоман – потому что ни с кем не завёл дружбы и по улице ходил медленным шагом с опущенным к земле взглядом. Меня, отродясь в глаза не видевшего ни одного наркотического вещества, назвали наркоманом люди, которые «пыхают» и пьют спирт. Ну, а почему фашист – потому что вместо того, чтобы говорить, что «Россия встаёт с колен», говорил как есть на самом деле, что Россия наоборот скатывается при Путине в пропасть. 

А 16-го февраля г-жа директор запретила мне выходить в интернет. (В посёлок обещанный интернет так и не провели, я был вынужден забрать внесённые на подключение деньги. Поэтому выход в Сеть был только в администрации посёлка и в школе). Именно тогда я опубликовал в онлайн-газете «Татар, уян» несколько записей из своего дневника, который начал там вести. Тогда же я набрал в «ворде» письмо домой, в котором описывал свои впечатления от администрации школы etc. 

Все эти записи я делал на своём ноутбуке, а потом при помощи флэшки скинул на один из школьных компьютеров, чтобы отправить по электронной почте. Увы, после я забыл удалить с компьютера эти записи и их прочитал молодой учитель информатики и физики Мусоров И.Е., который доложил об их содержании г-же директору. Она пришла в бешенство и ей сильно не понравилось, что из её избы кто-то начал выметать мусор. Человек интеллигентный, прочитав случайно чужое письмо,  наверняка, об этом молчал и стыдился своего поступка. Но здесь были свои порядки и такое понятие как порядочность, интеллигентность здесь отсутствовали напрочь. Таким образом, администрация школы лишила меня, учителя, доступа к информационному полю в виде выхода в Интернет.

Настоящие патриоты 

А 24-го февраля пополудни в двадцати метрах от школьного крыльца на меня с воплями «фашист! пидор!» накинулось пьяное человекоподобное животное. Заплетающимся языком заявило, что разобьёт мне лицо. Животное на вид было малолетним, не вызывающим ничего, кроме сочувствия. Смердящее самогоном животное считало себя истинным патриотом России. С этого дня я потерял душевный покой. После этого нападения не было ни дня, чтобы я вышел из своей квартиры без опаски и не озираясь кругом себя. На следующий день я пошёл в администрацию и написал заявление о нападении. Выяснилось, что животному было 16 лет и зовут его Никитин Сергей. (ушёл из школы после девятого класса и поэтому шатался неприкаянно, подрабатывая в кочегарке), сын школьного повара Никитиной Н.Г., родственницы завуча Никитиной С.В. Факт этого родства повлиял на то, что администрация школы приняла окончательное решение подвергнуть меня репрессиям.

В принципе, я благодарен Серёже Никитину за то, что он показал мне лицо русского патриота. Удручающее явление.

 Хайль, Артур Рустэмович!

 Тем временем руководство школы раскручивало кампанию против меня. Г-жа директор перестала, встречая меня в коридоре, здороваться. Потом девятый класс сообщил мне, что она на своих уроках биологии устраивает им уроки истории. Потом учительница русского языка и литературы Попова Г.Г., которую г-жа директор тоже придавила, сообщила мне, что меня хотят уволить и что г-жа директор вызывает всех учеников, начиная с пятого класса, и заставляет их писать на меня докладные. Попова добавила, что и её г-жа директор пыталась заставить написать такую докладную, но учительница отказалась это делать. Тогда г-жа директор пригрозила, что подаст на Попову в прокуратуру.

За покрашенным заборчиком...

Потом ученик шестого класса Никитин А. (младший из семейства Никитиных) на одном из уроков с невинным выражением лица показал мне листок с нарисованной на нём свастикой и спросил – что это. Потом учеников пятого класса кто-то подучил здороваться со мной следующим образом: «Хайль, Артур Рустэмович!» Особенно этим приветствием злоупотреблял ученик Митайхав С., у которого подтверждённая врачами недоразвитость, из-за чего он и учился в пятом классе, хотя должен был быть в восьмом. Вообще, это маленькое чудовище способно напугать кого угодно – к своим годам он прошёл т.н. «короедку» (колонию для самых маленьких), вовсю хлещет со взрослыми водку и пользуется своим статусом олигофрена. Естественно, что эта паршивая овца очень и очень сильное влияние оказывает на остальных двух учеников пятого класса, да и не только на них.

Я  стал «пропагандистом» фашизма 

Наконец, в первых числах марта я был вызван в кабинет директора, где мне предстояло узнать о себе много нового и мне доселе неизвестного. Г-жа директор показала мне пачку докладных на меня, написанных почти всем персоналом школы – начиная с завучей и заканчивая поломойками, попутно являющимися матерями некоторых учеников.

 Несколько докладных г-жа директор дала мне прочесть. Ну, стоит ли говорить, что все они были написаны словно под копирку – с весьма незначительными различиями. Во всех докладных было написано, что «я, такая-то, узнала от своего ребёнка, что учитель истории на своих уроках пропагандирует фашизм». Больше прочих мне запали в душу две докладные. Одна была написана завучем Ювиной С.В. В ней был следующий пассаж – «зайдя в кабинет истории, я увидела на стенах портреты каких-то людей и распечатанные цитаты антипровокационного характера». Завуч с высшим образованием в портретах «каких-то людей» не опознала великих первооткрывателей и путешественников: Х. Колумба, Ф. Магеллана, В. Беринга, Т. Хейердала etc. 

«Антипровокационными» были признаны следующие высказывания: 

- Наполеон Бонапарт: «То, что я был великим полководцем, – ерунда. Одно Ватерлоо перечеркнуло все мои победы. Моя заслуга перед Францией и миром в том, что я дал Кодекс»; 

- Бернард Шоу: «Если вы не думаете о будущем, у вас его не будет»;

 - Конфуций: «Человека можно принудить к послушанию, но его нельзя принудить к знанию»…etc.

 Это, безусловно, очень антипровокационные цитаты. Тем более, что они взяты из учебников по обществознанию.

Вторая запомнившаяся докладная вышла из-под бойкого пера учителя информатики Мусорова И.Е. Он написал, что я призывал его, бедняжку, вступить в какое-то японское общество. Ну что же, простим это 27-летнему учителю, у которого средне-специальное образование и жена с ребёнком. Снисходительно простим эту клевету настоящему мужчине, с которым не о чем говорить. Простим эту клевету любимчику г-жи директора, получавшему зарплату в два раза выше, чем та, которую выплачивали мне, несмотря на минимальное количество часов и отсутствие высшего образования. Не будем гневаться на человека, полностью оправдавшего свою фамилию.

Меня обвинили в работе на японскую разведку 

Когда я прочитал несколько докладных, г-жа директор зарядила свой пулемёт и выстрелила в меня монологом о том, что я – агент немецких и японских спецслужб и прибыл на Камчатку, чтобы развращать умы детей; что после Апуки я планирую перейти в школу соседнего посёлка Ачайваям; что да, я именно засланный агент мерзких японских спецслужб, поэтому и сказал в ноябре, что для меня деньги не главное; что я не смотрю телевизор и поэтому не знаю, как много стало делаться для Дальнего Востока при Путине, дай Бог ему здоровья.

 Я слушал её час. Потом спросил, писать ли мне заявление на увольнение. Правда, добавил, что мне не на что будет уехать, так как к тому времени я не накопил и пяти тысяч, а дорожные всё ещё не были выплачены. На это г-жа директор сказала, что им не хотелось бы, чтобы я увольнялся. Ну, ещё бы – сами прекрасно понимали, что на континенте других таких дурачков нет, которые захотят приехать в их дыру преподавать. Одним словом, после этой попытки промыть мне мозги я слёг с температурой. Мне был выдан больничный лист. А вскоре наступили каникулы. В это время г-жа директор с нетерпением ждала некую комиссию из РОНО, которая ещё с осени всё собиралась посетить Апуку, однако прилёт постоянно отодвигался. Г-жа же директор хотела принять комиссию и уехать в отпуск. Не дождавшись, она таки улетела из Апуки 29-го марта. Как мне говорили позднее в РОНО – она ушла в отпуск с последующим увольнением, хотя завучи в школе ждут её возвращения к осени. Не думаю, что шестидесятилетняя директриса, вволю заработавшая «непосильным» трудом капиталец, бросит свой родной Краснодарский край и вернётся на Камчатку. 

Молодчики из ФСБ 

Как оказалось, эту бывшую тюремную надзирательницу в посёлке никто не любил. Но, тем не менее, не любя её, все плясали под её дудку. В этот же день в посёлок прилетели молодчики из ФСБ. То ли г-жа директор, то ли глава посёлка их вызвали в связи со мной – ведь я опасный «экстремист» с фашистскими воззрениями. Поэтому в утро 29-го марта молодой чекист Галкин С.И., на вид лет 25-ти, допрашивал меня о сложившейся ситуации. Он записал показания мои, г-жи директора, главы посёлка и Серёжи Никитина. Ничего не сказав, эфэсбэшники улетели. Улетела и г-жа директор. Началась последняя четверть, и я надеялся, что эти два месяца пройдут тихо, однако не тут-то было.

Мысли о самоубийстве

 12-го апреля во время шестого урока в мой кабинет вошёл незнакомый мне пьяный коряк, молча схватил меня за воротник, и ударил по лицу в присутствии ученицы восьмого и ученика шестого классов. Пока дети бежали до директорской, коряк пригрозил мне, что «мы ещё увидимся» и весьма резво удалился. Это событие подкосило меня окончательно. У себя в квартире я в ту ночь был одолеваем суицидальными мыслями. Держал в руках шприц с бензином и посматривал на вены. Жить не хотелось, но не хватило смелости...

Я преподаю историю, обществознание, географию, химию и биологию 

Утром, выходя из квартиры, в целях самообороны сунул в рукав кухонный нож, с которым не расставался до конца своего пребывания в Апуке. Зайдя в кабинет директора, я попросил у и.о. листок бумаги, на котором написал заявление о немедленном увольнении. И.о. директора Никитина С.В. отреагировала вздохом «без ножа режете». Слух о моём желании всё бросить и уехать разнёсся по посёлку. Дети на уроках стали просить остаться. Упрашивали остаться, хотя бы до конца учебного года, даже завучи, ведь после уезда г-жи директора и её мужа мне дали замещать химию во всех классах и биологию в 11-м.К тому же, девятиклассники в качестве экзаменационных предметов выбрали мои географию и обществознание. В школе, полной «патриотов», не оказалось никого, кто мог бы взять на себя преподавание моих предметов. Конечно, человек или умный, или докладные сочиняет. Я остался. На 10-е июня был назначен мой последний экзамен, на 14-е я заказал билет до Тиличик. На 23-е был зарезервирован билет из Петропавловска-Камчатского до Москвы.

Ломали дверь 

Апрель прошёл без происшествий. В мае, как известно, есть «9-е мая». Всё это время я из квартиры выходил только в школу. За водой через речку предпочитал ходить часа в четыре утра. Вечером 10-го мая в дверь кто-то стал отчаянно колотить. Конечно же, я так понял, что это какая-нибудь пьяная компания решила навестить меня и убить. Я затаил дыхание и сидел, не шелохнувшись, ещё часа полтора после того, как попытки выломать дверь прекратились. Где-то в конце мая во время одного из уроков в кабинет вошли нетрезвые С. Никитин и очередной коряк. Мне удалось под каким-то предлогом выйти из кабинета и дойти до директорской. И.о. выгнала из здания школы этих двоих, потом сказала мне: «Это всё наши бывшие ученики». Неудивительно, что у школы, возглавляемой Дубовкиной В.И., такие выпускники.

Мой отъезд

 В начале июня неожиданно пришли мои дорожные. Не прошло и года. В мае ходил с детьми в тундру. Сидели у костра. Играли в футбол. Взбирались к орлиному гнезду. Скатывались со склона по снегу. Девятый класс пару раз приходил ко мне в гости. Писали письмо президенту.

После себя оставил им кипу газет («Новая Газета» и «Звезда Поволжья»), которые мне с материка присылали домашние, чтобы я не зачах в информационном вакууме. Подарил три книжки, которые брал с собой на Камчатку: «Улисс» Дж. Джойса, «Мерфи» С. Беккета и «Золото» Б. Сандрара. На одного из учеников оформил за свой счёт полугодовую подписку на «Новую Газету». В 16 лет уже пора знать, что бывают газеты и без кроссвордов с анекдотами. Покидал Апуку не один: повёз с собою на материк котёнка, которого девятиклассники мне подарили зимой.

Встреча с чекистом в аэропорту 

В Тиличиках полнедели провёл в уже знакомой гостинице-бараке. Цены за полгода выросли: теперь сутки стоили уже не 500, а 700 рублей. В один из дней ожидания вылета в город в здании аэропорта меня остановил некий молодой человек. Оказалось, что это был Галкин С.И., уже знакомый чекист. Попросил пройти в кабинет. Прошёл. Сел. Чекист поинтересовался, навсегда ли улетаю, почему, каким рейсом.

  Потом сказал приблизительно следующее: «Мы проанализировали докладные и приписываемые вам высказывания. Они косвенно подпадают под статью об экстремизме. Вы теперь же и в Казани собираетесь продолжать преподавательскую деятельность? В принципе, мы обязаны передать материалы по вашему «делу» вслед за вами в филиал ФСБ Татарстана, но есть другой вариант. Вы можете написать нечто вроде обязательства, что ли, в том, что впредь будете воздерживаться от озвучивания взглядов, не совпадающих с официальной версией». Я спросил: «Что, всегда и везде? Даже в кухне?» Чекист говорит: «Ну, желательно». Говорю: «А как же гарантированная Конституцией свобода слова?» «Ну, отвечает, мало ли, что там написано». И предложенную бумагу я решил написать. Ставя подпись, сказал ему: «Вот так возникают исторические документы». Сидевший в сторонке таможенник улыбнулся.

Днём 24-го июня мой самолёт приземлился в Казани. Апукский ГУЛАГ, истощив мою нервную систему, оставил свой отпечаток на моём зрении. Я почти ослеп.

P.S. Комиссия, которую не дождалась г-жа директор, прилетела-таки в середине апреля. Состав комиссии – две дамы, ради которых белили потолки, с которых капала вода, меняли реальное расписание уроков на то, которое устроило бы проверяющих. И ещё штрих: весь февраль был практически каникулярным – из-за нескончаемой пурги больше половины учебных дней сорвались.Администрация вынуждала учителей заполнять журналы так, будто уроки были во все дни. Враньё, и даже непонятно, во имя чего, ведь всем известно, и в первую очередь проверяющим комиссиям, что при местном климате не может такого быть, чтобы в феврале не пропал ни один учебный день. Но высокопоставленные дамы, поахав, поцокали каблучками кушать пельмени с коньячком.

 Артур ЯХИН, Казань-Москва-Петропавловск-Камчатский-Тиличики-Апука (и обратно)".

 Дом Культуры.

Таксофон на почте.

Администрация с Апука.