С. АЛЕКСАШЕНКО – Я считаю, что в историческом плане похороны Тэтчер – гораздо более значимое событие, нежели чем выступление премьер-министра в Государственной Думе.

С. КОРЗУН – Догадались с одного раза, с чего начнём. Всё-таки тоже премьер как-никак. Первый серьёзный отчёт перед Госдумой правительства, возглавляемого Дмитрием Медведевым. 4 часа он докладывал, пытали его депутаты. Что вам запомнилось?

С. АЛЕКСАШЕНКО – Сергей, скажу честно – я не всё слышал. Начал слушать в 12 часов, по непонятным мне причинам в час дня конкурирующая вам радиостанция «Вести FM» прекратила трансляцию и сказали – мы через несколько минут возобновим, ну и через полчаса не возобновили. Поэтому мне не дали возможность дослушать до конца выступление премьера. Начало слышал, первый час слышал. Скажу честно – не запомнил ничего.

Считаю, что надо несколько остановиться на этих моментах. Что меня сразу поразило, первое, помимо того что трансляция остановилась, первое, что меня поразило вообще, когда объявили, что Дмитрий Анатольевич выйдет, вообще ни одного хлопка раздалось. То есть в абсолютно гробовой тишине Дмитрий Анатольевич прошествовал на трибуну. Рассказывал, ну, собственно, формат выступления, отчёт, да, о проделанной работе. И меня поразило, что отчёта как такового не было… правительство приняло такое-то решение, в результате этого решения сделано то-то. И в цифрах вот… Правительство – социально-экономический блок, да?

То есть всё поддаётся измерению, всё поддаётся количественной оцифровке. Результаты всегда можно померить. Практически не было цифр. Практически не звучало, а какие же решения правительство принимало. Основной лейтмотив – мы выделили столько денег. Зачем выделили деньги, какой результат от этих денег? Тоже непонятно.

Есть такая-то проблема. Мы её хорошо знаем. Мы её обсуждаем уже несколько лет. Проблема московского авиационного узла. И всё. То есть проблема есть, мы её знаем, проблема сложная. Бум – проехали. Следующая проблема.

И вот такой набор, ну, я не знаю, насколько депутаты остались этим довольны. Я, честно говоря, так и не понял, что… зачем это всё нужно было. И, причём, так долго, подробно и ни о чём.

С. КОРЗУН – По поводу выделения денег вспомнилась недавно шутка, где-то прочёл, не помню уже, где: если правительство выделяет многомиллиардные суммы, это к появлению новых миллиардеров.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Значит, кому-то это нужно. Это правда.

С. КОРЗУН – Вопрос по пенсионному возрасту. Медведев сегодня… ну, одно из того, что можно отметить, из того, что было с очевидностью произнесено – то, что пенсионный возраст в России повышаться не будет. Более того, это заявление Медведева было встречено аплодисментами. Если даже вход был не в аплодисментах, то это заявление…

С. АЛЕКСАШЕНКО – Это не новость, потому что какое-то время назад, полгода назад, может быть, чуть больше, президент Путин сделал такое же заявление. И что в корне развернуло всю дискуссию о том, как будет идти пенсионная реформа. Вы знаете, я не верю в чудеса.

У нас в стране есть дефицит пенсионного фонда. Объём страховых взносов, которые туда поступают, меньше, чем платежей. И этот дефицит закрывается перечислениями из федерального бюджета. Такая глобальная цель финансистов, финансового блока в правительстве состоит в том, чтобы как минимум прекратить рост. Потому что если ничего не менять, то эта разница дефицита у пенсионного фонда будет возрастать.

Финансисты выступают за то, чтобы эта дырка не росла, дефицит пенсионного фонда не рос, потому что если ничего не делать, то через 20 лет Минфин станет отдельном пенсионного фонда, то есть на пенсию будет 80% денег федерального бюджета.

И этот дефицит можно ограничить тремя способами. Первое – поднять пенсионный возраст. Второе – поднять ставку взносов в налоговые платежи. Третье – каким-то образом ограничить права пенсионеров на получение пенсии, уменьшить количество пенсионеров. Вот, из этих трёх параметров нужно выбрать некое…

Да, и четвёртое – уменьшить относительно размер пенсии. То есть не 40% от зарплаты, а 30, 25 или 21, или 17, или 39. Ну, сколько. Этими параметрами можно играть.

С. КОРЗУН – О третьем параметре Медведев сегодня говорил, о том, что будут стимулировать продолжение работы пенсионерами, подразумевается, что пенсию они получать не будут, а будут работать.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Сергей, мы это всё слышали и полгода назад, я поэтому говорю – мне кажется, что в этом самом заявлении принципиально нового ничего нет, но и ясности в отношении пенсионной реформы не наступило. Но самое печальное, я же не случайно подчеркнул, что этот разговор, то, как он сегодня ведётся о пенсионной реформе – это разговор бухгалтерский. Это разговор с позиций сегодняшнего дня.

А ведь пенсионная реформа должна вестись не только с теми, кто сегодня уже на пенсии, не только с теми, кто выйдет на пенсию в ближайшие 5 лет. Пенсионная реформа – это разговор с теми, кто выйдет на пенсию вообще. То есть те люди, которые сегодня пошли работать первый рабочий день, они вообще по-хорошему должны знать, каковы правила начисления их пенсий. Какие у них пенсионные права будут. Вот, о людях, которым выходить на пенсию через 20 лет, 25, 30, 40 лет. Я понимаю, что звучит так несерьёзно, да, о них вообще разговора не идёт. Мне поэтому кажется, что эту пенсионную реформу, какая бы она ни была – с повышением пенсионного возраста, без повышения пенсионного возраста, с повышение налогов, без повышения налогов, нам до конца этого десятилетия минимум ещё один раз придётся пересмотреть, может быть, и два.

С. КОРЗУН – Ещё раз обращаюсь к выступлению Дмитрия Анатольевича Медведева: «Мы предвидели замедление темпов развития именно в контексте ситуации на мировых экономических рынках, говорили позавчера об этом с президентом страны, обсуждали меры по стимулированию экономического развития. Подчеркну, что во многих развитых странах экономическая ситуация представляется куда более тяжелой».

Хотя бы в этой оценке вы согласны?

С. АЛЕКСАШЕНКО – Нет, не согласен, потому что проблемы российской экономики никак не связаны с внешним фактором. Мы все привыкли говорить о том, что российская экономика сильно зависит от цен на нефть. Но цены на нефть что в прошлом году, что в первом квартале этого года были более чем комфортные – в среднем свыше 110 долларов за баррель. Ну, они последнюю пару недель немножечко снизились. Ну, до этого они были и 120 долларов за баррель. Поэтому с ценами на нефть ничего плохого с точки зрения мировой экономики…

Ну, как она на нас влияет? Через цены на нефть. Нефть, газ, нефтепродукты – это 66% российского экспорта, ну, чтоб сразу мы понимали, да? Поэтому никак не повлияло. Объёмы экспорта нефти у нас не снизились. Сколько наши нефтяники могут прокачать через трубу, через железную дорогу, немножко, но есть, да, вот, через всё, что могут продать на экспорт, всё продаётся. Объёмы продажи нефти практически не снизились. Есть проблемы с Газпромом. Неэффективная компания, которая является монополистом в экспорте российского газа. Глупая экспортная политика. Там не учитывают, стоят очень жестко на своих принципах, не могут ими поступиться. В результате теряют рынки сбыта. Ну, Газпром сам по себе компания, конечно, огромная. Это наше национальное достояние.

Но с точки зрения российского экспорта это меньше 15% российского экспорта. Поэтому даже, предположим, Газпром на 20% потеряет экспорт. Всё равно с точки зрения российского экспорта это будет 3%. То есть это не столь значимо, как нефть. Нефть для российской экономики гораздо важнее. Поэтому мировая конъюнктура. Да, фондовые рынки перестали последние месяцы расти. Ну и что?

Никакого коллапса мировой экономики не предвидится, не наблюдается. Темпы роста – ну, да, в Соединённых Штатах Америки, конечно, хотелось бы иметь 3,5%, а у них там около 2, ну, плюс чуть больше, чуть меньше. Конечно, медленнее, чем хотелось. Конечно, восстановление после кризиса идёт медленнее, чем шло после всех предыдущих кризисов. Но это не значит, что экономика запада рухнула. Это не значит, что экономика Китая остановилась. Да, мировая экономика растёт чуть медленнее, чем ожидалось. Но российская экономика затормозила с 4,5 до меньше, чем 1. И это никак не связано с мировой конъюнктурой. Это наши внутренние проблемы.

С. КОРЗУН – «Как бэ» сейчас говорят в подтверждение вашего тезиса, а, может, читали эту статистику, МВФ сегодня опубликовал и презентовал прогноз World Economic Outlook, команда экономистов во главе с Оливье Бланшаром ухудшила оценки мирового роста на 2013 года. Что интересно, даже по памяти, цифр здесь много, то, что ещё в 2013 году Россия будет расти быстрее, чем мир в среднем, да, а уже в 2014 Россия окажется…

С. АЛЕКСАШЕНКО – Они опаздывают с пересмотром прогноза российской экономики. Российская экономика для мирового прогноза не очень важна. Это 2,5%. Поэтому они ей уделяют минимум времени и минимум дискуссий. Там, если я помню правильно, МВФ на 2013 год прогнозирует 3,8% экономического роста, и, как правило, все прогнозы МВФ очень близки к официальному правительственному прогнозу. Но на прошлой неделе министр экономики озвучил другую цифру – 2,4%. Просто МВФ не успел ничего поменять в своём прогнозе.

С. КОРЗУН – Внести.

С. АЛЕКСАШЕНКО – С точки зрения глобальной мировой экономики 3,8 у России или 2,4 – это разницы не будет. Поэтому я бы всерьёз не придавал внимания той цифре, которую МВФ написал. И поэтому…

С. КОРЗУН – 4,8 к концу 2013 года ещё здесь стоит в МВФ. А снизится до 2,8.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Будет 2,4, и это уже будет медленнее, чем мировая экономика в целом. Вот, тот прогноз, который дал российский министр экономики – это медленнее, чем мировая экономика. Поэтому та хорошая новость, которую Оливье Бланшар принёс вчера вечером, она уже устарела.

С. КОРЗУН – К золоту обратимся. Нефть проседает немного, а золото уже с начала года на 20%, до этого ещё с пика сошло. Это многие считают большой проблемой – снижение…

С. АЛЕКСАШЕНКО – Ну, опять. Большой проблемой для кого? Для отдельных людей, которые сильно вложились в золото, это большие проблемы. Есть очень известный игрок на таких финансовых рынках по фамилии Полсон. Ну, это не бывший министр финансов США, а его однофамилец. И у него один из крупнейших таких золотых фондов. Он даже в какой-то момент настолько верил в золото, что даже предложил своим клиентам перевести, реноминировать, пересчитать их вклады из долларов в золото, сказал – давайте всё, что вы мне дали, я вам посчитаю в граммах золота. Ну и он сильно вложился в золото с привлечением банковских кредитов. В результате по оценкам он потерял несколько миллиардов долларов, до 20% своих активов. Вот этому человеку действительно очень больно, то есть когда несколько миллиардов потерял на этом движении цен на золото, то это неприятно.

Для российской экономики никаких проблем не существует из-за этого. Если говорить глобально, то в мире последние года три была такая устойчивая навязчивая инвестиционная идея, что мир движется в сторону дефляции, а в этой ситуации золото – лучший защитный инструмент.

Сейчас выясняется, что дефляция миру не особенно как-то грозит. Плюс ко всему мировая экономика замедляется. И какой-то крупный фонд, говорят, продал достаточно большие объёмы золота. Вот всё это вместе сыграло – и золото упало.

С. КОРЗУН – Сейчас о Кипре говорят. Что Кипр собирается…

С. АЛЕКСАШЕНКО – 400 миллионов долларов золотого запаса Кипра на мировой рынок никак не повлияют. Это не та величина.

С. КОРЗУН – Некоторые прогнозируют, что другие страны гораздо…

С. АЛЕКСАШЕНКО – Я не слышал ни одного заявления другой страны, которая бы собиралась продавать золото. Поэтому я думаю, что это никак не связано с этими слухами. Скорее я бы связал это с некими намёками, которые были в последней стенограмме заседания Резервной системы, комитета по операциям на открытом рынке, где начали говорить, что возможно уже в ближайшие несколько месяцев мы снизим степень ослабления денежной политики. Ну, там примерно такие слова. Там есть программа Федеральной резервной системы по покупке финансовых активов на 85 миллиардов долларов ежемесячно. Вроде как темп покупок будет снижаться. И это говорит, ну, если не о повороте в сторону ужесточения денежной политики, то, по крайней мере, о каком-то начале движения, о том, что уже всерьёз начали об этом задумываться.

В такой ситуации, конечно, золото теряют свою защитную роль как финансовый актив.

С. КОРЗУН – В последнее время такие алармистские разговоры идут об оттоке капиталов из России. Интерес инвесторов к российским акциям за месяц уменьшился втрое, - сообщение NewsRu.com, - с 67% в марте до 20% в апреле. Это следует из опроса, приводимого экспертами Bank of America Merrill Lynch. Опросили 352 портфельных менеджера из фонда, и, в общем, суммарные активы под их управлением 725 миллиардов долларов, что вполне прилично.

Прокомментируйте. Это так и есть?

С. АЛЕКСАШЕНКО – Да, бегут. Не то что бегут. Они не стремятся сюда вложиться, потому что российская экономика как-то не продуцирует хороших новостей. У нас и темпы экономического роста снижаются уже, да? Уже говорили о том, что в прошлом… Минэкономики как говорит? Давайте ещё месяц подождём, у нас экономика начнёт бурно расцветать. Теперь уже и Минэкономики говорит – нет, слушайте, она, может, и будет, конечно, расцветать, но не очень бурно. Скорее всего, уже в следующем 2014 году.

Инвесторов, конечно, это не радует, потому что инвесторы вкладывают свои деньги в расчёте на будущий рост. Их прошлая история не сильно вдохновляет. Им нужны новые перспективы. Особо как-то у нас и с новыми голубыми фишками не фонтан, да? В общем, как-то не появляются новые компании. Всё те же самые. И больше ничего. У металлургов проблемы. Чёрная металлургия, сталь, алюминий из цветных металлов, медь, в общем, тоже цены падают, и в мире переизбыток производства. То есть, в общем, второй уровень. Если не нефть и газ, вот, второй уровень российских компаний. Тоже имеют серьёзные рыночные проблемы, которые в последние несколько месяцев проявились – плохая отчётность. А куда вкладываться?

Мы же говорим – иностранные инвесторы не хотят идти в Россию. Так те, кто хотели, сколько уже можно покупать Сбербанк, ВТБ, Норильский Никель, Газпром, Роснефть. Ну, там продлил 20 названий. И через месяц эти 20, и через два года те же самые 20. И через три года те же самые 20. Ну, нужна же какая-то новая волна, новая идея. Вот, её инвесторы не видят и говорят – а что ещё здесь? Всё, что можно, мы уже купили.

С. КОРЗУН- Потоптались.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Потоптались.

С. КОРЗУН – Сергей Алексашенко с особым мнением на радио «Эхо Москвы», на телеканале RTVI. Кейс Навального. Совсем недавно, буквально на днях господин Кудрин высказался по делу Навального, видя в этом вроде как простом и локальном деле вроде как с хорошим таким оттенком политическим мощную экономическую угрозу России в том смысле, что взгляд извне на Россию может воспринимать экономику здесь так, что сам разговор о бизнесе может считаться преступлением. Читали эту статью или по крайней мере слышали?

С. АЛЕКСАШЕНКО – Слышал, слышал. Я внимательно прочитал обвинительное заключение по делу Навального. И я согласен с позицией Алексея Кудрина. Я считаю, что там даже намёка на преступление, на состав преступления нету. И никакой доказательной базы, кроме того, что кто-то подумал, что цены заниженные. Никакой аргументации под этим делом нет.

Насчёт легкого оттенка политического я бы не стал говорить. Мне кажется, что там оттенок не то что лёгкий, там такой густой запах политического оттенка, который господин Маркин как пресс-секретарь следственного комитета, в общем, абсолютно откровенно об этом сказал.

И мне кажется, что, конечно, отвернёт ли это инвесторов, Алексей Кудрин развернул это дело в сторону того, что инвесторы не будут вкладываться в Россию. Я не знаю. Вы знаете, с точки зрения бизнеса мне кажется, что первый процесс Ходорковского, тем более второй процесс Ходорковского, ну, там масштабы бизнеса были гораздо крупнее, и с точки зрения изворотливости российского правосудия, российского суда, изменения его подходов к правилам игры, вот, оно было гораздо радикальнее, гораздо более серьёзное воздействие на бизнес.

То есть на самом деле первый процесс Ходорковского – он же был, как да, мы понимаем, что вроде всё это было по закону, но мы теперь будем не по букве закона, а по духу. Как нам кажется, в чём Ходорковский нарушил закон, и вот наше убеждение является основанием для принятия решений. То есть формально закон не нарушен, но нам как суду кажется, что он его нарушил. И это повлияло всерьёз на бизнес. Прошло несколько лет, и те же самые инвесторы пошли в Россию опять.

Мне кажется, что дело Навального больше похоже на второе дело Ходорковского, где абсолютно вымышленный состав преступления. Где преступлением не пахнет вообще. То есть там, ещё раз я говорю, всё просмотрел, да, все эти 90 страниц текста. И многочисленные распечатки. Ну, действительно, получается так, что в России можно возбудить уголовное дело, человека к суду привлечь просто за то, что он разговаривает про бизнес.

Я не знаю. У меня дня не проходит, чтоб я с кем-то не обсуждал проблему какого-то бизнеса. Я понимаю, что если не дай Бог меня тоже послушают, то потом каждый день из моего разговора с кем-то можно составить ту же самую, распечатать, сказать – ну вот, Алексашенко же обсуждал проблему этого бизнеса? Обсуждал. Ну, значит, типа вперёд, отвечай. Потому что разговор о бизнесе…

И это, чтоб завершить, в чём общее со вторым делом Ходорковского, это то, что в России закон даже… мы как говорим, что у нас закон понятийный. Он вообще не понятийный. У нас закон в данном случае выступает некой такой декорацией. Неважно, что записано в законе. То есть если называя… Если на клетке со львом написано, что это осёл, то не верь глазам своим.

У нас наоборот. Если на клетке со львом написано «осёл», то попробуй в этом посомневаться. И тот, кто в этом сомневается, тот враг Родины, иностранный агент и так далее, да? И это становится… и ты не понимаешь, вот, глядя как гражданин страны на такую ситуацию, не знаю, бизнесмен, политик, не очень важно. У тебя вообще в голове не укладывается… ты же не понимаешь, на какой клетке что должно быть написано.

Ты-то думаешь, что если лев, то это лев, а если осёл, то это осёл.

С. КОРЗУН – Смотришь – лев, а надпись – осёл.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Ты не знаешь, какая там надпись. И ты вроде идёшь, думаешь, что там лев. Приходишь – там написано «ворона». Опа! Отворачиваешься, развернулся, там написано «осёл». И вот это напёрстническое отношение к закону – это есть самое страшное, да, что закон даже всерьёз не используется, даже никакого желания использовать закон, никакого намёка на том, что там какие-то вещи соответствуют закону, что нужна какая-то доказательная база. Да нет, просто поменял табличку и написал «осёл». И всё.

Да, ну а лев политическими делами занимался, поэтому решили назвать его ослом.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Чтобы не начинать новую тему, скоро у нас уже перерыв, тогда вопрос в продолжение. Не сильно ли преувеличен этот фактор страха в ведении бизнеса? Вспоминаются классики коммунистические экономики, которые говорили, что норма прибыли ведёт капиталистов в любую страну. Неважно, что там делают с бизнесменами, но если есть жажда наживы и возможность эту наживу получить, то это перекрывает всё. Это правда или нет? Момент психологический…

С. АЛЕКСАШЕНКО – Это правда, что норма прибыли в России существенно выше, чем в целом в развитом мире, во многих развивающихся странах, но 300 000 бизнесменов, которые закрыли свой частный бизнес в течение первого квартала, уже поняли, что эта норма прибыли съедается налогами плюс коррупцией, да? То есть коррупцию, вроде как взятки никто не отменял, а налоги повысили. В результате та прибыль, может быть, она изначально была очень большая, но она перестала существовать. И 300 000 человек на своей шкуре столкнулись с тем, что Россия уже не та страна, которая производит большую прибыль, где можно заработать.

Я думаю, что если так пойдёт, то вскоре и средний бизнес, и крупный бизнес поймут то же самое.

С. КОРЗУН – Сергей Алексашенко. Это программа «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы», на телеканале RTVI. Вы прислали довольно много вопросов по ходу программы и до этой программы. Я думаю, что с ответов на эти вопросы мы начнём вторую часть нашей беседы. Встретимся через 3 минуты.



НОВОСТИ



С. КОРЗУН – И я напомню, что сегодня со своим особым мнением экономист Сергей Алексашенко. К вопросам, как и обещал, сначала по теме, которую уже обсуждали. Сначала Павел Соколов спрашивает: «Не захотят ли наши излишне активные думцы после дела Навального вернуть в УК статью за спекуляцию?», - хороший вопро.с

С. АЛЕКСАШЕНКО – А зачем? А зачем возвращать что-то, когда можно любую статью любому человеку приписать? Ну, вот, не знаю. Ну правда, да? Причём тут есть спекуляция? Если так трансформировать, да, то ну а причём здесь спекуляция? Дело Навального в том, если поверить в обвинение, которое предъявил Следственный комитет, то там, в общем, спекуляции нет, да? Там компания, к которой непонятно какое отношение имел Навальный, покупала лес и перепродавала его, выступала посредником, да? Зарабатывала какую-то прибыль. Причём здесь спекуляция?

Ну тогда у нас, знаете, нужно всех, кто…

С. КОРЗУН – Продала дороже, чем купила.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Стоп, тогда всех посредников, кто стоит между коровой, крестьянином с его коровой и прилавком с молоком, где разница в цене в несколько раз, вот, всю эту промежуточную цепочку, которая перевозит на молокозавод, упаковывает в пакеты, везёт на машинах – всех надо посадить.

С. КОРЗУН – При советской власти примерно так и было.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Нет, молоко даже при советской власти всё равно разные компании… всё равно были посредники какие-то. Производственная цепочка существует. Поэтому я не знаю. Для того чтобы… статья «Спекуляция» нам точно не нужна. Следственному комитету вообще ничего не надо. Ему нужно просто показать, что политически мотивирована. Как там Маркин сказал? Власть. Вот, он досаждал власти. И власть решила. Вот, эта власт… Маркин же знает, кто это конкретно. Если не Маркин, значит, Бастрыкин знает, кому там указания. Они могут персонифицировать.

Я бы на самом деле на месте генпрокурора вызвал бы Маркина, сказал – Маркин, выясни, кто там тебе дал указания, дело против Навального. Мы же говорим о какой-то другой стране. Следующий генеральный прокурор какой-то когда-то господину Маркину этот вопрос обязательно задаст. И самое главное, что господин Маркин на него честно ответит. И тогда мы узнаем имя этой власти.

С. КОРЗУН – Вопрос, по Twitter’у пришедший: «Какая цена на нефть сейчас критически опасна для стабильности госфинансов?», - Сергей Булавский.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Я вас удивлю, Сергей Булавский. Для стабильности госфинансов в пределах 80 долларов за баррель, ну, если цена не ниже 80 долларов, вообще угроз не вижу. Потому что как-то мы незаметно уже года два живёт с плавающим курсом рубля. И вот у нас центральный банк его как-то потихонечку отпускал, отпускал, и сейчас курс рубля фактически сам по себе движется. То есть Центральный банк какие-то очень резкие движения пытается сдерживать.

А в принципе он в целом по сумме, не знаю, на протяжении года на рынке не участвует. А это означает следующее. Нефть сейчас стоит 98, по-моему, долларов за баррель, российская нефть. Бюджет у нас сбалансирован в 0 при 97. То есть сегодня мы понимаем, что даже при 98 бюджет ещё может что-то откладывать в резервный фонд. Но я понимаю, что если нефть будет стоить 90, у нас доллар будет стоить не 31 рубль, а 32 и 33. И с точки зрения рублёвых доходов бюджета всё будет в порядке, всё будет то же самое. Если нефть уйдёт в 85, доллар будет стоить 34-35. Вот такой…

И поэтому критически… я бы вообще вот это слово. Мне кажется, что мы перешли в какую-то новую ситуацию, и понятие «критическое» на другое. Но я хорошо понимаю.

Сергей, дальше начинается гадание. Я осознанно назвал 80. Я понимаю, что скорее всего до 80 никаких катастрофических последствий не будет. Если будет 35, как в январе 2009 года, то точно совершенно будут… ну, сколько у нас, доллар к 40 рублям стрельнул. Ну, стрельнул и стрельнул. Но в принципе 40 рублей за доллар. Что, страна застрелится после этого? В общем, тоже не застрелится. Некоторые импорт, машины будем покупать поменьше, импортных автомобилей, да? Ну, не знаю, что ещё произойдёт. Собственно говоря, и всё. Импортные товары подорожают.

Опять, 35 долларов нефть не может быть очень долго. Потому что при 35 долларов не только российскому бюджету будет плохо. Российский бюджет может хотя бы… Российская Федерация, Минфин к этому дела не имеет, за счёт движения курса рубля каким-то образом нагрузку на бюджет снизит, давление на бюджет. А Саудовская Аравия – у неё фиксированный курс. И они ничего не могут сделать. И у Катара фиксированный курс, и у Бахрейна. Вот, они там – опа, нефть упала на 20%, у неё доходы бюджета на 20% упали. Всё очень просто.

И для них это гораздо сильнее удар. И поэтому эти страны – они точно начнут регулировать предложение нефти. А мы как качали нефть, так и будем пользоваться этим.

Знаете, есть такое выражение, есть pricemaker, страна, которая делает цену, а мы pricetaker, мы берём ту цену, которая есть, и продаём максимум возможного. Поэтому Россия никак не участвует в изменении предложения на рынке нефти. Мы продаём всю нефть, сколько можем.

С. КОРЗУН – Отчасти это, наверное, ответ на вопрос от natad11: «Сергей, возможен ли новый дефолт?». То есть практически…

С. АЛЕКСАШЕНКО – Нет, ну дефолт – это неисполнение Минфином своих обязательств. У Минфина сейчас обязательства настолько малы, что они… примерно весь госдолг Российской Федерации равен объёму резервного фонда и Фонда национального благосостояния. То есть проще считать, что у России… Но если Минфин поставить к стенке, я не знаю, физически если это можно представить и сказать – быстро расплатись со всеми долгами, которым каким-то ещё 20, 25 лет. То есть не надо все завтра платить. То в конце концов Минфин может… кто-то придёт новый руководитель, скажет – немедленно погасите весь внешний долг, да, то Минфин может взять свою кубышку, вскрыть и заплатить по всем долгам, остаться чистым.

Поэтому дефолт невероятен.

С. КОРЗУН – Не предвидится значит. «Насколько власть может что-то изменит в экономике?», - задаёт философский вопрос Таня. Что вы ответите Тане? Всё ли в силах власти.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Да. К сожалению, для того чтобы поменять ситуацию в российской экономике, усилий частного бизнеса уже недостаточно. Более того, решения, которые должна принимать власть, они являются не экономическими, они являются политическими. Потому что речь идёт о независимом суде, о верховенстве права, о равенстве всех перед законом, о том, что правоохранительные органы должны охранять право, а не заниматься рэкетом, о борьбе с коррупцией. Вот эта гиря, те гири, которые висят на ногах российской экономики.

Если кто-то считает, что с этими гирями можно плыть быстро, то он глубоко ошибается. И можно ли увеличить расходы бюджета? Да можно, там… занять чуть-чуть в долг, да, или чуть поменьше отчислять в резервный фонд. Не помогает. Когда у вас на бюджетных заказах воруется половина, ну, в общем, смысла особого тратить на это деньги нету. Бюджет ничего не получает. Ни инфраструктуру не строит, ни экономику вперёд не двигает.

А если учесть, что там закупается импортное оборудование, оснащение в медицинских центрах или компьютеры для оснащения школ, или телекоммуникационное оборудование, для того чтобы интернет в отдалённые районы привести, это ж всё не российское. То есть в принципе эти бюджетные расходы на российскую экономику практически влияния не оказывают.

Поэтому если всерьёз говорить о том, чтобы ускорить экономику, о том, чтобы как-то сдвинуть её из этого состояния если не рецессии, то очень и очень вялого роста, то это вопросы известные, политические, и только власть может их решать. Или граждане, когда они все скажут – достало. Достало. Все вместе встали и пошли. Пока такого тоже не видно.

С. КОРЗУН – Вопрос от путинки2012: «Должен ли был Путин внести в свою декларацию о доходах покупку своего мотодельтаплана?», о котором было объявлено, что он принадлежит лично Путину. Ну и вообще понятно, что вопрос должен – не должен…

С. АЛЕКСАШЕНКО – Вы знаете, насколько я понимаю, он не должен был. Во-первых, там декларацию о расходах нужно вносить, по-моему, до 1 июля. Не помню. А, во-вторых, там в декларацию о расходах нужно вносить покупки, которые превышают 3 годовых дохода. Я думаю, что если я помню правильно, у президента доход в прошлом году что-то 7 миллионов рублей, и он вырос, предположим, 15 миллионов рублей – это 500 000 долларов. Я думаю, что мотодельтаплан стоит дешевле.

Вы знаете, на самом деле там гораздо более интересный вопрос, на который я никак не могу получить ответа от своих коллег из Минфина. И он касается даже не столько президента. У нас же огромное количество чиновников ниже президента. Они получают натуральные льготы. Они получают автомобили, бесплатные путёвки, ещё что-то, дачи служебные. Вот это всё, если я как физическое лицо, не работающее в госструктуре, всё это получаю, я с этого плачу налог. Потому что это какой-то там налог в натуральной форме. А наши чиновники не платят. И я пытаюсь спросить у Минфина – а почему чиновники вот это не показывают как свой доход. И такое глухое молчание, не то, что злость, говорят – ты что, не понимаешь, почему это?

Поэтому насчёт мотодельтаплана президент не должен был его вносить, а вот насчёт прочих доходов чиновников я считаю, что здесь есть, над чем поработать.

С. КОРЗУН – Как вам понравился способ ухода от обязательного декларирования имени Владимира Вольфовича Жириновского, который утверждает, что его брак с женой был не зарегистрирован, он был церковным.

С. АЛЕКСАШЕНКО – Я считаю, что это ровно абсолютно прямое следование закону. Если это правда, ну, у меня нет основания сомневаться в честности Владимира Вольфовича в данном вопросе, вот, если это правда, то, собственно говоря, читайте, у нас есть Семейный кодекс, там написано: «Брак – это юридическая форма органа ЗАГСа». Соответственно, супруг – это тот, кто оформил в органе ЗАГСа. У нас ни в одном законе о декларации расходов, доходов не написано, что нужно декларировать имущество супруга из гражданского брака или из церковного брака. Значит, Жириновский прав.