Никита Белых делается очень важным, может быть, даже ключевым действующим лицом в истории с Навальным, поскольку Алексея Навального власть пытается держать под контролем. Мы с вами видим на протяжении последних месяцев, что делается это, я бы сказал, методом такого, длящегося бесконечного бессмысленного ветвящегося следствия. Совершенно не обязательно, слава богу, человека сажать в тюрьму и как-то в этом смысле все развивается не самым ожесточенным образом. Навальный на свободе. Но объясняется это вовсе не милосердием власти, а прямым расчетом. Понятно, что когда человек будет сидеть, когда он будет в заключении, то он будет постепенно набирать авторитет, постепенно набирать какую-то харизму и будет становиться фигурой во многом символической. Как кто-то сказал хорошо (мне очень нравится это выражение), «будет наливаться политическим соком». Да, действительно, будет наливаться.

А, вот, следствие – вещь в этом смысле такая, я бы сказал, тупая, но эффективная. Можно человека держать на веревке, можно просто бесконечно его изматывать какими-то идиотскими допросами, обысками и всяким прочим. Можно непрерывно действовать ему на нервы, можно непрерывно портить ему настроение и это, в общем, нужно иметь очень крепкую психику для того, чтобы это переносить на протяжении долгого времени, все эти обыски, допросы, подписки о невыезде и всякое такое прочее. Вот, собственно, это мы и наблюдаем в случае с Алексеем Навальным как одним из самых ярких и влиятельных лидеров российской оппозиции сегодня.

Но это следствие надо чем-то кормить, для него нужны какие-то дрова, нужно все время что-то такое туда подбрасывать. И топить эту печку этими дровами, нужно искать какой-то источник. И, вот, в этом смысле и велика роль Никиты Белых.

И я 3 месяца тому назад позволил себе рассказать здесь один старый анекдот про то, как человек приходит в коровник и предлагает коровам проголосовать демократическим способом, что «давайте, дорогие товарищи коровы, проголосуем, что мы будем сдавать государству, молоко или мясо». Вот, собственно, это вопрос, который поставлен властью сегодня перед Никитой Белых: «Что будете сдавать, товарищ Белых? Будете сдавать Навального или будете сами сдаваться? Выбирайте: вы хотите быть главным свидетелем по делу Навального или вы хотите сами быть коррупционером?» Вот, собственно, тот вопрос, который ему задают и который требует очень большого мужества, и очень большого хладнокровия. И в этом смысле я Никите Белых, с которым не очень близко, но зато очень давно знаком, желаю как-то спокойствия, хладнокровия, рассудительности и мужества, потому что сопротивляться этому непросто.

Мы с вами будем смотреть ближайшие несколько месяцев этот мрачный сериал, будем смотреть на то, как развивается давление на Никиту Белых, как от него требуют все новых и новых показаний. И понятно, что круг этот вокруг Навального будет постепенно сужаться и все более и более жестко будут звучать требования здесь следователей, потому что цель их, на самом деле, абсолютно понятна.

Вообще за минувший год мы с вами очень многое поняли. И поразительным образом, я бы сказал, несмотря на то, что этот год выглядел таким, каким-то бурным, таким, полным неожиданностей, на самом деле, выработалась некоторая система, некоторый способ взаимоотношений между властью и оппозицией, причем оппозицией в широком смысле слова. Речь идет не только о людях, которые посвящают большую часть своего времени этой политической работе. Ну, некоторые из них просто уже сделались профессиональными не революционерами, то уж, во всяком случае, профессиональными оппозиционерами, другие все больше и больше времени посвящают такой гражданской и политической активности, третьи эпизодически к этому обращаются. Но, тем не менее, складывается постепенно некий тип, способ отношений между властью и всем вот этим оппозиционно настроенным сообществом, которое постепенно разрастается в Москве и других больших городах. Вот, собственно, только что об этом подробно и много говорил Михаил Михайлович Касьянов в этой самой студии в предыдущий час. Я во многом согласен с тем, что он говорит о механизмах этого расширения.

Но мы видим, что и власть вырабатывает некоторую методу. И здесь давайте позволим себе немножко пофилософствовать, так сказать, потеоретизировать – иногда это тоже бывает полезно. Тем более, что тот период, когда подводятся итоги ушедшему году, сменился на другой, может быть, еще более увлекательный период, когда нужно строить какие-то прогнозы на будущее. А меня вот то, что я 3 месяца тому назад слово в слово предсказывал все то, что происходит сейчас, например, с Белых тут как-то воодушевляет и мне хочется еще немножечко попрогнозировать. Уж позвольте, не обижайтесь на меня.

Так вот мне кажется, что это несложная такая, я бы сказал, нехитрая теория этого дела. Она выглядит следующим образом. Всякой власти нужно совершить некоторый выбор, когда она устанавливает систему своих взаимоотношений с населением и некоторую стратегию выбирает. Иногда безмолвно, даже, я бы сказал, выбирает неосознанно, на уровне даже какого-то инстинкта, на уровне каких-то рефлексов. Выбирает, на что, собственно, опираться во взаимоотношениях с населением, ну, или в тех странах, где это имеет значение с избирателями. Потому что всякого политика, конечно, население интересует, прежде всего, с этой точки зрения. Население – это такая среда, которая раз в определенный период времени, дает урожай голосов, и вот этот урожай бывает или большим, или маленьким, или скудным, или обильным, или он оправдывает ожидания, или он обманывает эти ожидания.

Так вот как, собственно, возделывать вот это население для того, чтобы урожай получился наилучшим? В сущности, есть всего 2 способа. Ну, есть много-много разных мелких вариантов, но по-крупному есть 2 способа. Один способ – это пытаться этому самому населению сделать что-нибудь хорошее, ну, или сделать вид, что ты делаешь ему что-нибудь хорошее. Тут уж на что хватает ресурсов, на что хватает таланта, на что хватает политического мастерства, какой-то изворотливости и так далее.

Вот, огромное количество политиков в мире заняты тем, что они пытаются как-нибудь понравиться своим избирателям, они пытаются как-нибудь их ублажить, они пытаются как-нибудь их еще накормить, угостить, как-то украсить и как-нибудь им понравиться. Это способ проверенный, это способ достаточно надежный, мощный, но сложный, потому что ресурсы нужно иметь, потому что нужно все время что-то придумывать, потому что это затратно, потому что аппетиты населения растут, потому что ресурсы всегда ограничены. Ну и, в общем, что называется, не напасешься всяких благодеяний, которые нужно регулярно проделывать.

Тем не менее, политика в современном мире во многом становится, собственно, наукой о том, как понравиться своим избирателям и как по возможности сделать им что-нибудь хорошее, а когда не удается сделать что-нибудь хорошее, как сделать вид, что ты сделал для них что-нибудь хорошее.

Но есть другой способ гораздо дешевле – найти вместе со своими избирателями врага, и как-то все время в своих избирателях поддерживать ощущение угрозы, ощущение опасности, ощущение какого-то противостояния, все время держать их в напряжении, все время держать их в некотором таком мрачном озлоблении по поводу этого самого врага.

Хорошо тем, у кого такой враг есть раз и навсегда, вот им как-то сильно повезло. Ну вот, скажем, на Ближнем Востоке эта проблема решена радикально: огромное количество, скажем, израильских политиков строит свою карьеру, свою идеологию, вообще всю свою политическую деятельность и все свои электоральные перспективы, выстраивает на угрозе извне, из арабского мира и в значительной мере они правы, потому что угроза эта, действительно, есть, действительно, Израиль окружен колоссальным количеством политических сил и режимов, которые часто прямо заявляют о том, что никакого Израиля быть не должно, и эта страна не имеет права на существование, нужно смести ее с лица Земли.

В обратную сторону, надо сказать, это тоже работает. Значительное количество, наоборот, арабских режимов строит свою политику на том, что вот рядом есть злые евреи, отвратительный Израиль, который каждую минуту угрожает, который безбожный, который вредный, злодейский и нужно как-то с ним справиться. Так что эта штука служит и тем, и другим.

Это вот такой вот пример, так сказать, такого, я бы сказал, полезного политического ископаемого, которое в этой местности имеется, такой полезный натуральный политический ресурс. Можно его разрабатывать год за годом, десятилетие за десятилетием.

Сложнее с этим в великой, большой, богатой и прекрасной стране, какой является Россия. Надо врага выдумывать, потому что в реальности мало что, на самом деле, России угрожает, мало что может ее реально как-то огорчить и обидеть. Россия велика, обильна, прекрасна. Врагов надо выдумывать.

И вот такая технология была придумана, и она на протяжении последнего года очень устоялась. Это технология постоянного поддержания в большинстве российского населения все нарастающей ненависти и отвращения к небольшому меньшинству российского населения. Вот, к этой самой оппозиции.

Многие из тех, кто смотрит на нашу ситуацию со стороны, они в какой-то момент начинают удивляться и говорить «Какой у вас странный политический режим. Просто удивительный какой-то, уникальный. У вас власть какие-то вещи систематически, раз за разом делает назло какой-то части населения. Вот, зная, что какая-то часть населения будет против этого, вот, они специально это делают. Они, как бы, специально дразнятся». Ну, или как в интернете говорят, «они специально троллят». Вот, мало на свете вообще существует таких режимов, которые выбирают себе такую методику поведения. Ну, у каждого режима есть какая-то часть населения, которое его поддерживает, есть какая-то часть населения, которая ему противостоит. Но чтобы, вот, прямо специально кого-то мучить, чтобы прямо специально назло кому-то принимать какие-то законы, как-то что-то такое щипать исподтишка, это, все-таки, мало кто себе позволяет. Говорят всякие сторонние наблюдатели, не очень, я бы сказал, искушенные в российской политике и не очень внимательно за ней наблюдающие, такие, поверхностные.

А мы, вот, с вами понимаем, что, на самом деле, это выглядит все совершенно по-другому и устроено это все совершенно иначе. Штука заключается в том, что необходимо находить раз за разом разного рода поводы для того, чтобы вызвать острое, страстное негодование небольшой группы населения, той группы, которая ориентируется на разного рода гражданские и демократические ценности, на гражданские свободы, на свободу как таковую как на какую-то очень большую, важную ценность.

И вообще откуда взялось слово «либерал», давайте вспомним. Это человек, который ценит свободу, человек, для которого свобода чрезвычайно важна, может быть, более важна, чем любые другие, не материальные, во всяком случае, ценности. А уж материальные тем более. Свобода важнее.

Так вот нужно создавать разные поводы, которые вызвали бы бурную реакцию вот этого небольшого либерально-настроенного и либерально-ценящего меньшинства, но так по возможности, чтобы это раздражало, злило, а по возможности бесило большинство населения. Так, чтобы вот эти самые ценности большинству населения были бы чужды, непонятны и, по возможности, противны.

Вот, мастерство сегодняшнего российского политика, сидящего высоко-высоко наверху в Кремле, заключается в том, чтобы находить такие точки. И надо сказать, что в последнее время они несколько таких точек нашли. Внимательные читатели сайта «Эха Москвы» и вообще разных интернетовских социальных сетей заметили, наверное, что то, что я говорю последние несколько минут, очень похоже на текст, который некоторое время тому назад опубликовал в своем блоге Борис Акунин. Действительно, это, вот, поразительно. Я как-то готовил, придумывал эту программу, а он написал текст тем временем, совершенно независимо от меня, очень похожий. И я в данном случае с ним абсолютно солидарен, и я вас отсылаю к тексту. К сожалению, его уже нет, по-моему, на странице «Эха Москвы» сейчас, это предыдущий. Ну, посмотрите блог Бориса Акунина, называется «Любовь к истории» в Живом Журнале. Он там называется borisakunin.livejournal.com. Почитайте. Ну, или на сайте «Эха Москвы» тоже в архиве блогов Бориса Акунина можно найти – это совсем недавно.

Он, в сущности, это же самое излагает, пишет о том, что находятся такие болевые точки, которые вызывают бурную и гарантированную реакцию так называемой оппозиции... Так называемой потому, что эта группа – она, на самом деле, очень разношерстная, она очень разнородная, она придерживается очень разных политических воззрений, но, вот, объединена тем, что есть некоторые такие общие ценности, прежде всего, свобода выбора, свобода образа жизни какого-то... Человек должен сам за себя отвечать, сам определять свою жизнь, сам определять свои ценности, сам определять свои приоритеты, на что он хочет тратить время, на что нет, что ему важно, а что нет. Это люди, которые не терпят над собой никакого контроля, люди, которые хотели бы зарабатывать в широком смысле этого слова творческим трудом. То есть не обязательно художническим или писательским, но, во всяком случае, таким трудом, который предполагает не только механическое исполнение каких-то физических движений, но и требует еще какого-то участия интеллекта, какой-то новизны, какого-то творческого начала.

Так вот находятся такие точки, и достаточно часто именно эти точки вызывают бурное негодование большинства. Такая история была связана с православной церковью – вы помните все, что было связано с Pussy Riot. Абсолютно осознанно скандал этот был раздут, доведен до суда, суд шел невероятно наглым, отвратительным, таким, демонстративно беззаконным способом для того, чтобы как можно больше раздразнить одних и вызвать неприязненную реакцию у других.

Потом история с усыновлением детей. Принимается закон, который абсолютно гарантированно вызывает осуждение, гнев, отвращение у того меньшинства, которое, в общем, понимает, о чем идет речь, которое в курсе того, как устроена вся история с усыновлением в России, что переживают российские дети, живущие в детских домах на попечении у государства, и что такое для них возможность вырваться из того ада, в котором они находятся, и получить шанс на если не счастливую, то, во всяком случае, нормальную жизнь. Кроме того, это люди, которые умеют работать со статистикой, умеют работать с информацией, с данными, они умеют отличить реальные обобщения от ложных, умеют понять, каким образом можно и нужно трактовать ту информацию, которая поступает о судьбе этих детей, и относятся к этой информации разумно, понимая, что да, в жизни людей существует место, к сожалению, и для беды, и для трагедии, и для злобы, и для несчастий. И всякие дети, которые попадают в жизнь, попадают наравне со всеми остальными детьми, существующими на свете, попадают в обстоятельства, которые могут повернуться по-разному – кто-то будет счастлив, а кто-то нет, кому-то достанется хороший родитель, а кому-то плохой, кому-то повезет, а кому-то нет, кто-то будет здоров, а кто-то болен, богат, беден и так далее.

Так вот вторая история была с детьми и параллельно с ней или даже, может быть, немножко раньше развивалась история с некоммерческими, не политическими в основе своей организациями (вы помните закон об НКО). Тоже меньшинство возмущено, а большинство возмущено этим меньшинством.

Последняя история с законом о гомосексуальной пропаганде, которая гарантированно вызывает возмущение меньшей части общества, которая понимает, что речь идет о наступлении на свободу личности под совершенно надуманным, абсолютно таким, преувеличенным и искусственным предлогом, потому что в реальности никакой массовой пропаганды гомосексуальной жизни не существует и никому она в реальности не угрожает, и все это вещь абсолютно надуманная. Но зато это немедленно вызывает встречное осуждение, встречное отвращение большинства, которому очень легко объяснить в этой ситуации «А, ну вы понимаете, вот, раньше они хотели торговать детьми, они хотели торговать родиной через некоммерческие организации свои, неправительственные, они хотели продать нашу православную веру, а теперь, вот, они еще хотят тут на улицах наших устроить разврат и расправиться с нашей моралью».

Все это выстраивается, несомненно, не просто в тенденцию, это выстраивается в метод. Метод осознанный, осмысленный, расчисленный, достаточно примитивный с понятным механизмом, с понятными принципами и подходами, с понятной целью. И это заставляет нас задуматься над тем, а что дальше на этом направлении? А, вот, что нас еще здесь ждет? Вот, давайте на этом вопросительном знаке я прервусь, сейчас будет 3 или 4 минуты новостей, а сразу после новостей мы вернемся к этой теме и попробуем спрогнозировать, а что нас ждет дальше в таком вот роде на этом фронте? Это программа «Суть событий», я – Сергей Пархоменко. Пожалуйста, не удаляйтесь от ваших приемников, через 3-4 минуты продолжим.

НОВОСТИ

С.ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут в Москве, это вторая половина программы «Суть событий», я – Сергей Пархоменко. Номер для SMS-сообщений +7 985 970-45-45. Сайт echo.msk.ru – заходите, там возможность у вас появится смотреть видеотрансляцию из студии прямого эфира, там есть кардиограмма прямого эфира, в которой вы можете непосредственно участвовать. Оттуда, кстати, можно направлять и сообщения тоже сюда ко мне на экран, такие же точно как смски – там есть для этого специальный шлюз. Ну, в общем, увидите.

Мы с вами говорили про то, что за минувший год или, может быть, за минувший чуть больше, чем год, власть российская, на самом деле, та относительно небольшая группировка, которая сидит в Кремле и консультирует нынешнего президента РФ, отработала такую, достаточно жесткую технологичную, я бы сказал, схему, в соответствии с которой разыгрывается снова и снова одна и та же несложная такая трехходовка. В первый момент придумывается некоторый раздражитель, с помощью которого наносится укол либерально настроенной, оппозиционно настроенной группе населения, относительно небольшой и живущей главным образом в крупных городах, в основном, в Москве, в Санкт-Петербурге, ну, может быть, еще в паре городов. Делается это чаще всего при помощи принятия какого-нибудь закона или какого-нибудь административного подзаконного акта. Вызывается искусственно возмущение этой либеральной группы, а потом создается максимальный пропагандистский эффект для того, чтобы натравить на нее, наоборот, такое, пассивное большинство населения, извратив эту точку зрения, представив ее в виде какой-то специально вредной, продажной, какой-нибудь, антинародной, антипатриотической и так далее. И таким образом поддерживать снова и снова умиление этого большинства населения ровно на том, что оно все время видит перед собою какой-то раздражитель, видит перед собою какое-то меньшинство, против которого оно настроено и защитой от которого считает действующую власть. Вот, собственно, и весь несложный механизм.

Что дальше? – спрашиваем мы. Понятно, что это колесо должно оборачиваться снова и снова, и такого рода вещи должны появляться опять и опять, и нас должны с вами ждать все новые и новые раздражители. Причем, понятно, что напряжение должно увеличиваться. Понятно, что степень ожесточения здесь должна расти, иначе наступает просто какое-то привыкание и постепенно становится понятно, что этот механизм не работает.

И вот пока я тут об этом говорил, некоторые слушатели начали мне присылать разные свои варианты. Вот, например, один из наших слушателей, недолго думая, мне и пишет «Ну а чего тут думать? Дальше – сухой закон». Ответ: неправильный вариант вы придумали, потому что объявление сухого закона, действительно, было бы чрезвычайно мощным раздражителем, но раздражило бы совсем не тех, кого нужно – оно раздражило бы большинство населения, а надо меньшинство. Надо найти какую-то такую точку, которая представляет из себя определенную ценность демократическую, гражданскую для небольшого относительно количества людей, поставить эту ценность под угрозу, вызвать бешенство тех, для кого это ценно, и ответное раздражение и отвращение тех, кому это безразлично и кто не понимает, собственно, почему это ценно.

Таких вещей у нас перед глазами две. Одна из них – это интернет, и мы с вами уже видим, что попытки такие делаются. Действительно, есть относительно небольшой процент населения, для которого информация, свободный доступ к разного рода сведениям, бесконтрольное обращение к разного рода источникам, отсутствие цензуры, которая свойственна интернету как информационной среде, для них это представляет большую ценность. Попытка этой ценности их лишить вызовет гарантированно очень острую, очень резкую реакцию и позволит немедленно спровоцировать встречную волну отвращения, собственно, к тем, кто возмущается. Можно будет это представить таким образом, что, ну, вот, у нас есть тут некоторое количество отщепенцев и извращенцев, которым обязательно нужны эти ихние интернеты. Понятно, что они нужны для порнографии, понятно, что они нужны для пропаганды, не знаю, наркотиков и суицида, для развития педофильского обмена маленькими детьми, для спекуляции чем-нибудь запрещенным и всяким таким ужасным. Вот смотрите, вот они возмущаются, вот они требуют этого своего интернета – это неспроста, потому что наши люди в булочную на такси не ездят, как известно, нормальному человеку это все не нужно, нормальный человек прекрасно удовлетворяется имеющимися 4-мя федеральными телеканалами и имеющимися федеральными газетами. А из собственно источников информации в интернете ему совершенно достаточно каких-нибудь официозных правительственных сайтов. А все остальные хотят чего-нибудь такого отвратительного.

Удобная очень вещь интернет. Я думаю, что, в целом, атаковать интернет просто как информационную среду не удастся, это слишком серьезная, слишком сложная, технологически затратная задача. Да и, все-таки, степень, я бы сказал, элитности интернета, степень ограниченности заинтересованности в интернете – она недостаточная. Многовато людей, все-таки, уже интернет распробовали и будут огорчены попытками контроля над ним. Все-таки, довольно много людей проводят много времени в социальных сетях, особенно если иметь в виду не только всякие такие типа высоколобые, типа столичные социальные сети вроде Facebook, а если иметь еще в виду, там, Вконтакте, Одноклассников и так далее, так вообще очень много народу. В общем, могут обидеться всякие посторонние, те, которых власть обижать не собирается.

Есть вторая вещь очень удачная, называется загранпаспорт. Вот это вот хорошая вещь. Вот, я держу в руках опрос Левада-центра, не очень свежий, весна прошлого года, по-моему, в апреле это все было сделано или в марте. Но более свежих сведений я не нашел, да и у меня и нет ощущения, что за это время что-нибудь радикально изменилось.

Вопрос, который задавал Левада-центр: есть ли у вас зарубежный паспорт? «Нет», - отвечает 83% опрошенных. «Есть», - говорят 17% опрошенных. Дальше еще интереснее. «Как часто вы бываете за границей, в смысле за пределами бывшего СССР по делам?» - спрашивают у граждан. 78% отвечают «Никогда не бывал за пределами бывшего СССР». Да еще 6% затрудняются ответить. Я, честно говоря, не очень понимаю, как можно тут затрудниться ответить, можно как-то не помнить, был ты за границей или не был. Ну, хорошо. У меня есть сильное подозрение, что эти 6% тоже никогда не были, иначе бы они не затруднялись с ответом, иначе бы они что-нибудь бы нашли, что ответить. И еще 9% говорят «Раньше бывал, а теперь нет». Итого получается, 78% плюс 9% - это 87%, плюс еще 6%. Это, извините, 93%. 93% людей, в общем, никаким образом не думают о всей территории мира за пределами родины, когда речь идет о каких-то профессиональных задачах. Потому что вопрос был, напомню, как часто вы бываете за границей по делам.

Ну, надо сказать, что на вопрос «Как часто бываете за границей на отдыхе или в частных поездках?» разница не очень большая. 70% говорят, что «Нет, никогда», 10% говорят, что «Раньше бывал, а теперь нет» и 6% затрудняются, итого 86% никогда не отдыхают за границей.

А теперь давайте себе представим ситуацию, в которой завтра создается некоторый новый режим, связанный с выездом за границу. Ужесточаются правила выдачи загранпаспортов или вводятся обратно выездные визы, или аннулируется какое-то количество загранпаспортов автоматически для определенных категорий граждан, которые объявляются носителями государственной тайны и так далее. Все это делается под каким-то относительно благовидным предлогом. Немедленно вызывает бурю возмущения у тех самых людей, для которых это имеет какое-то значение.

Понятно, что, что называется, для своих с точки зрения власти это ничем не опасно, потому что всегда можно установить определенный режим персонального благоприятствования. Разумеется, у своих никто загранпаспортов не отнимет, никто сложностей с выездными визами своим не создаст. Поэтому когда речь идет о группе обслуживания власти, то с этим все будет в порядке.

Но в целом ужесточить эти правила можно. Это гарантированно вызовет возмущение относительного меньшинства, вот этого самого либерально настроенного меньшинства, которое очень ценит возможность передвижения по миру, возможность обмена контактами, возможность связей и возможность дружбы, возможность сотрудничества. Для, скажем, научных работников это просто жизненно необходимая вещь, потому что они обязаны участвовать в разного рода международных мероприятиях и обязаны поддерживать свою работу на мировом уровне развития их дисциплины. Очень важно это, конечно, и для всяких творческих работников, для музыкантов, для актеров, для писателей, для журналистов и так далее, и так далее, и так далее. И, в общем, как мы видим, это достаточно безразлично для огромного большинства населения, и этому огромному большинству населения довольно легко будет объяснить, что эти люди стремятся за границу для того, чтобы что-нибудь там для нас важное продать, для того, чтобы кого-нибудь из нас предать, для того, чтобы пойти к кому-нибудь в услужение, для того, чтобы как-нибудь нас с вами обидеть, для того, чтобы создать для нас с вами какую-нибудь угрозу, для того, чтобы создать ущерб для нашего суверенитета, для нашей безопасности, для нашей независимости, для нашего того, для нашего сего и так далее, и так далее. Вот вещь очень удобная. И на этом направлении, я думаю, нас с вами ждут в ближайшее время какие-то серьезные приключения.

Есть, конечно, еще одно классическое направление, самое удобное, самое простое и быстро приходящее на ум и, главное, очень эффективное с точки зрения возбуждения ненависти большинства к меньшинству, которое по мнению сегодняшней власти автоматически оборачивается поддержкой для власти. Ведь, вот же главная логическая ошибка, которую они делают: они полагают, что из того, что большинство людей начинает там ненавидеть или презирать, или опасаться, или, в общем, испытывать еще какой-то комплекс негативных чувств к меньшинству, из этого автоматически вырастает поддержка действующей власти. Нет, автоматически не вырастает, потому что то, что из этого получается, это, на самом деле, не уважение, а страх. Это совершенно другая вещь. Это вещь очень ненадежная. Это как раз и есть, ну, в некотором косвенном виде та самая попытка усидеть на штыках, с которыми, как известно, много чего можно делать, но сидеть на них никаким образом невозможно.

Так вот есть еще одно направление, которое представляется власти всегда очень эффективным, и в истории человечества мы знаем колоссальное количество случаев, когда именно к этому средству власти прибегали в такие моменты, именно это было для них важным и эффективным способом мобилизации поддержки в свою пользу, создавая какого-то врага, организуя какую-то направленную ненависть. Это ненависть национальная.

И вот пока я тут говорю, а некоторые слушатели мне тем временем пишут, и вот читаю, что пишет мне Владимир. «Вот, слушаю вас и думаю. Мало вас, жидов, нацисты уничтожили». Вот это вам, собственно, иллюстрация к тому самому, что я говорю.

Конечно, мы вправе с вами ждать, что будет выбрана какая-нибудь национальная группа, и на эту национальную группу будет направлено острие какого-то насилия, репрессий. Это гарантированно вызовет возмущение меньшинства и это создаст очень удобную и очень, я бы сказал, просторную почву для разного рода манипуляций с сознанием большинства.

Скажу вам сразу, что я не согласен с Владимиром относительно жидов. Мне кажется, что в современных условиях довольно трудно будет организовать такого рода национальную дискриминацию и национальное преследование на почве антисемитизма. Ну, это нынче в мире не носит. Так, в общем, сложилась история человечества в XX веке, что это стало таким, очень плохим, неприятным маркером для политиков. Политик, который встает на платформу антисемитизма, немедленно оказывается изгоем, с ним совсем-совсем-совсем отказываются разговаривать. Ему очень трудно становится объяснить свои действия. А есть просто какие-то страны, с которыми контакты такого рода полностью исключены, например, Германия, которая как-то очень внимательно следит за тем, чтобы как-то продолжалась их некая такая искупительная работа по части искоренения антисемитизма во всем мире, и надо сказать, что германское государство очень много для этого делает. То же самое и США. Ну, как-то сложно быть антисемитом во многих и европейских странах, и в Великобритании в частности.

Франция – страна, надо сказать, несколько более терпимая к антисемитизму. Есть еще несколько стран, которые, в общем, тоже в этом в некотором роде замечены. Ну, в общем, мне кажется, что говорить всерьез о том, что попытка вот такой дискриминации по национальному признаку будет направлена на евреев, говорить об этом сегодня не нужно. Это слишком рискованно и создает для власти слишком большие, я бы сказал, политические отходы какие-то.

Но есть другие возможности. Никто же совершенно не заставляет их обращаться именно в эту сторону. Вот я держу в руках данные последней переписи. И смотрю, что, например, в России живет 200 тысяч цыган. Вот, представьте себе, что завтра начинается, ну, не на законодательном уровне (это, все-таки, слишком), но на таком, административном начинается преследование цыган. И мы с вами начинаем читать в разного рода прессе о том, что их отлавливают, что их насильственно пытаются приучить к каким-то стандартным видам существования, что их экономически преследуют, что их пытаются заключить в какие-то искусственно созданные территориальные образования и так далее, и так далее.

Это немедленно вызовет возмущение либерально настроенной части общества, которая увидит в этом насилие над личностью. И это немедленно вызовет отвращение к этому самому либеральному меньшинству со стороны большинства. Очень легко будет объяснить, что вот посмотрите, вы видите, кто это такие – они на улицах наших городов, они воруют, они гадают, они такие-сякие, непохожие, странные, говорят на каком-то неправильном языке, от них исходит все время какая-то угроза, ну, вы знаете, что это такое. Нетрудно в большинстве наших с вами соотечественников (давайте отдадим себе в этом отчет) возбудить отвращение, например, вот к такой национальной группе.

Ну или возьмем, скажем, какие-нибудь относительно немногочисленные народности Передней и Средней Азии. Ну, курдов, например. Курдов в России немного. Я думаю, что можно много всякого про них навыдумывать и нараспространять много всякой лжи. Организовать для них какие-нибудь резервации. Моментальное возмущение меньшинства и моментальное отвращение большинства.

Ну или, например, таджики. В России даже по официальной переписи сегодня больше 200 тысяч таджиков, таких, зарегистрированных. Мы помним с вами, кстати, такая попытка однажды уже была и это была попытка с грузинами. Кстати, численность их примерно такая же. Грузин таких, формально зарегистрированных в России тоже около 200 тысяч. Помним с вами историю, когда специальным образом (это было еще до войны 2008 года), когда специальным образом была организована дискриминация людей, выходцев из Грузии в России. Закрывался их бизнес, специальным образом создавались всякие препятствия для их жизни в России, им осложняли въезд, их специальным образом отлавливали, пытались искать их даже по школам. Мы помним с вами реакцию либеральной оппозиционной части населения на это и помним реакцию на это реакцию. Немедленно раздались голоса о том, что это какое-то там предательство национальных интересов и так далее, и так далее.

В общем, короче говоря, второй мой прогноз заключается в том, что будет найдена относительно небольшая национальная группа, естественным образом вызывающая какое-то раздражение или такое подозрение. Естественным образом потому, что этих людей становится больше, и потому, что они на виду, и потому, что они, как кажется некоторым нашим соотечественникам, занимают какие-то их места, что называется. Я слышу, в Москве колоссальное количество всяких разговоров, когда люди приходят в супермаркет и обнаруживают, что огромное большинство персонала в больших торговых сетях столичных между собою говорит совсем не по-русски. Мы это слышим, мы это видим, мы, на самом деле, понимаем, откуда это берется и почему это так. И возбудить к этому ненависть и отвращение будет легко, возбудить подозрение к этому будет легко. И мы с вами, я думаю, в ближайшее время в этом убедимся. А это прекрасный способ. Прекрасный способ, как кажется нашей сегодняшней власти, поддерживать доверие к себе, вот такое доверие на страхе и на отвращении к чужим, к странным, к непохожим и так далее.

Вот это 2 направления, которые, как мне кажется, будут развиваться сегодня в России. Что мы можем этому противопоставить? Это, на самом деле, самая интересная тема и я ее оставлю на, может быть, следующую свою программу для подробного разговора, а пока скажу очень коротко.

Я думаю, что противопоставить этому мы можем, прежде всего, персонализацию нашего ответа, вот, каким-то таким, ученым языком выражаясь. Мне кажется, что минувший год и начало этого года показали одну очень важную вещь. Очень эффективной становится общественная реакция вот на такого рода свинство тогда, когда эта реакция направлена не просто на политическую силу, на какой-то там политический класс, на группу правящую или группировку, или что-то вроде этого, а когда она становится обращена к конкретным людям.

Вот, в чем, собственно, причина того, что закон Магнитского, принятый в США, произвел совершенно панический эффект в рядах российской власти? Потому что он разрушал ситуацию, в которой каждый из этих чиновников, каждый из этих депутатов, каждый из этих прокуроров, судей, следователей и так далее – этот человек никто, это человек без лица, без имени, муравей в огромном муравейнике, который, как бы, за вот этой массой может скрыться и может чувствовать себя в безопасности. Вдруг выяснилось, что придется отвечать персонально, что придется отвечать по имени, что речь идет о конкретных людях с лицами, именами, должностями и так далее, и так далее, и так далее.

Та же абсолютно история с маршем против подлецов. Хочу обратить ваше внимание, что в тот момент, когда речь пошла о конкретных людях, когда, да, общественное, гражданское психологическое давление оказалось направленным на конкретных людей с именами, разговор пошел совсем другой. И острота их реакции нам это показывает.

Да, им оказалось страшнее на этом этапе нарушить волю начальства, чем оказаться один на один с этим персонифицированным осуждением. Но несомненно именно на этом направлении и содержится какой-то путь к успеху.

Та же абсолютно история, например, с 31-й больницей – я упоминал уже этот случай сегодня. Мне кажется, очень важно. И я даже попытался сам это сделать, я послал личное письмо одному совершенно случайно выбранному судье Верховного суда. Мне кажется, очень важно обратиться к конкретным людям с именами и фамилиями, и дать им понять, что мы знаем, что именно они стоят за этой историей, за этим злодеянием, за этим давлением. И дать им понять, что никакая среда, никакая группа, никакая круговая порука их не спасает и не защищает