Но сначала закон о курении, который вступает в силу. Вы как человек некурящий скажите чего-нибудь, а то тут народ волнуется.
Д.БЫКОВ: Нет, я – человек, умеренно курящий, потому что у меня, собственно, при сильном каком-то стрессе или при интеллектуальном усилии, когда нужно срочный текст делать, конечно, я сигарету-другую, как правило, Мальборо выкуриваю.
Но понимаете, в чем дело? Здесь как раз тема не такая глупая. Мне кажется, что за последнее время многие телодвижения Государственной Думы, как она есть, они вызваны стремлением нарочно скомпрометировать ее до конца. Сейчас, конечно, еще и курильщики присоединятся к этому протесту. И потом вдруг элегантным жестом избавиться от нее. Сейчас неожиданно очень многие мои знакомые заговорили о том, что роспуск этой Думы – вопрос ближайших месяцев. И уход Пехтина как знаковой фигуры тоже не случаен.
Понимаете, нельзя восстанавливать про себя столько категорий населения. Ну, гомосексуалистов у нас не так много, слава богу, потому что это, все-таки, не главная проблема России. Но у нас много достаточно курящих. Поведение в вопросах об усыновлении вызвало вы знаете что в январе. Ну, в общем, эта Дума как та мидия в море аккумулировала в себе очень много уже негатива. И если сейчас элегантно избавиться от нее, то и оппозиция затыкается надолго, и пар выпускается, и Владимир Владимирович Путин может резко обновить свою команду. То есть это, мне кажется, такой был бы очень сильный ход. Нужны ли сейчас сильные ходы, я не знаю (в общем, говорят, что и так все хорошо). Но, в принципе, антитабачный закон – это еще один мощный шаг к компрометации российского парламента.
С.КОРЗУН: Ну, во-первых, я напомню, что президент подписал его, хотя мог бы не подписывать. А во-вторых, что будет на месте этой Думы?
Д.БЫКОВ: Могу вам сказать. Мне кажется, что новый кадровый резерв Путина – это вот те люди, которые условно олицетворяются Кургиняном. Сам Кургинян, конечно, никаким лидером быть не может в силу своего излишне экспансивного поведения, любви к непонятным и чаще всего невовремя употребленным словам и так далее. Но люди, которые за ним идут, люди, которых очень печалит утрата Россией национальной гордости, люди, которые хотели бы вернуть худшее из Советского Союза, а лучшее в нем не представляют совсем, это вот такая агрессивная прослойка, которая вполне может оказаться новой путинской социальной базой.
Она несколько умнее, чем Уралвагонзавод, она позволяет не так резко раскалывать страну, потому что перманентная ставка на Свету из Иваново или Юлию из Гдова, как видите, она уже не приносит того результата. Значит, нужны более интеллектуальные и, может быть, даже более радикальные люди. Потому что сколько бы я ни ездил по провинции, люди, которые застали еще советскую промышленность, советскую оборонку, Проханов, которого я от души поздравляю с днем рождения... Он им тоже, кстати говоря, представляется писателем вполне адекватным. Мне кажется, что эти ностальгирующие по Советскому Союзу полуинтеллигенты могут составить... Почему я говорю «полуинтеллигенты»? Потому что их занимают...
С.КОРЗУН: Тут даже вопросы есть по этому поводу, почему.
Д.БЫКОВ: Есть, да. Почему? Потому что, все-таки, интеллигенту присуще не только знание некоторых слов, не только интеллект, но ему присуще, все-таки, стремление к свободе, некоторые этические кодексы и так далее, все, чем Кургинян и его поклонники не обладают совсем. Но они обладают, безусловно, сильной и вполне оправданной тоской по империи, желанием возродить хорошее российское образование и хорошую российскую оборонку. А еще они обладают точным чувством, что без национального достоинства, без национальной гордости никак не может жить даже самый упертый либерал – нужно гордиться, что ты здешний. И я боюсь, что Владимир Владимирович задумал именно такую Перезагрузку.
С.КОРЗУН: То есть вы думаете, что Владимир Владимирович разгонит нынешнюю, действительно, интеллигентную Госдуму и заменит ее полуинтеллигентной?
Д.БЫКОВ: Она не интеллигентная. В том-то и дело, что эта Дума в значительной степени коррумпированная как показали последние события, очень мало в чем убежденная и, самое главное, аппаратная. А сейчас не время аппаратчиков. Вот, выступая 23 февраля, президент подчеркнул, что надо быть готовым к войне. Мы прекрасно понимаем, что когда страна так идет в разнос, как она идет сейчас, без внешней угрозы эта ситуация не выправляется. Значит, нужно очень резкое ужесточение внутреннего курса, многократное повышение ксенофобии. А кто вам обеспечит настоящий антиамериканизм? Господин Пехтин, у которого дом в Майами? Конечно, нет. Это должны быть люди, у которых нет домов в Майами, люди, у которых нет, по крайней мере, никакого компрометирующего их шлейфа, который указывал бы на их прошлые странные делишки, люди не из бизнеса. Происходит масштабная смена социальной базы режима (назовем вещи своими именами). Поменять его на Уралвагонзавод не получилось, потому что Уралвагонзавод сам довольно маргинален. И, кстати, бывая в Нижнем Тагиле, я знаю, как там относятся к Холманских. Значит, будет сделана ставка промежуточная и она, мне кажется, достаточно успешной может быть. Я не берусь советовать, конечно, но это интересно, во всяком случае.
С.КОРЗУН: А вы бы предпочли с кем-нибудь повоевать извне, учитывая речь президента 23 февраля, или по-прежнему будем только внутри здесь, между собой воевать в гражданской войне?
Д.БЫКОВ: Ну, понимаете ли, мировые войны давно уже перешли в другой формат – они перешли либо в формат Олимпиад и Чемпионатов мира, либо в формат масштабных финансовых кризисов. То, что у нас идет и, во всяком случае, возрождается холодная война в ее худших карибских традициях, и то, что мы в риторике своей уже подошли к хрущевским инвективам про «вот туда им и дорога, в Залив свиней», если помните, это очевидно. Такой антиамериканской истерики я не видел давно, и тут даже у Макфола лопнуло его хваленое терпение – ему пришлось написать, что он с болью и горечью читает то, что пишут про его страну. А мы и с болью, и с горечью, и со смехом, потому что, ну, это покатушки все эти разговоры про американских людоедов, особенно на фоне недвижимости там.
Поэтому, безусловно, формат холодной войны сохранится, я думаю, что он ужесточится. А переводить ее в горячую сейчас совершенно уже не обязательно – не те времена, не XX век.
С.КОРЗУН: Дмитрий Быков, это программа «Особое мнение», радио «Эхо Москвы», телеканал RTVi и трансляция по Сетевизору. Ну, давайте тогда к весьма, как многие пишут, патриотичной церемонии вручения патриотичной премии Оскар, которая прошла совсем недавно и закончилась вручением, в общем, политическому триллеру весьма патриотичной направленности, который сформировался с другими не менее патриотичными картинами. И даже Мишель Обама приняла участие в церемонии. Правда, на расстоянии.
Д.БЫКОВ: Да, это конечно... Вот это тот редкий случай, когда я не одобряю слишком активной эксплуатации первой леди, потому что Оскар – это, в общем, такое, эстетское, в сущности, занятие. И лезть в эстетические критерии, в гамбургский счет, всегда очень строго на Оскаре соблюдаемый, со своим сколь угодно трогательным патриотизмом, мне кажется, это не очень комильфо. Во всяком случае, если бы кто-то из членов семьи первых лиц явился на Нику или Золотого орла раздавать статуэтки, я бы это расценил как прямое давление. Хотя, у нас другая немного традиция. Мне кажется, что Мишель Обама гораздо эффективнее, гораздо изящнее выглядит, когда танцует за похудание.
Но если говорить о результатах этой церемонии, я зашел бы с несколько неожиданной стороны. Мне не нравится совсем «Операция Арго» - это слабая картина, по-моему. Она очень хороша с профессиональной точки зрения, абсолютно пуста внутри. Это примерно тот же случай как победа «Миллионера из Трущоб», скажем, над «Бенджамином Баттоном» 6 лет назад (или сколько там). Это похожая история.
Но мне очень горько (я об этом уже писал), мне очень горько за Шахназарова. Потому что «Белый тигр» - это серьезная по пафосу своему картина, картина о том, что война не кончается. Она не о том, что Германия вечно воюет, не о том, что Гитлер бессмертен. Она о том, что вот этот мертвый дух войны, который раскатывает везде, он неубиваем. Это картина, сыгранная хорошими актерами с интересной музыкой вагнеровской, интересно транспонированной там, с интересной режиссурой. Шахназаров – умный режиссер. Что бы он ни говорил вслух, а режиссер он умный – это видно и по «Палате №6», и по «Дню полнолуния». Он – формотворец.
Но беда этой картины как и беда русской политики вся в том, что это язык 40-х – 60-х годов прошлого века. Все это сделано на старом языке, как будто не было кинематографа 70-х, как будто не было бурного развития кинематографа в 90-е с его быстрым монтажом, с его невероятной плотностью повествования, как будто не было всех трюков 2000-х. Это язык, которым можно рассказывать, я не знаю... Ну, вот, «Пейзаж после битвы» Вайды снят ровно таким языком. Но простите, прошло 50 лет.
И, вот, главная проблема русского политического языка – она в том, что это язык 1964 года: «Мы их всех утопим в Заливе свиней». Можно было бы очень многое любить в нынешней России и очень многому радоваться, если бы у этого нового завелся свой язык. В этом смысле, к сожалению, и оппозиция повторяет зады 90-х годов. А стоить этот язык некому, потому что все интеллектуалы, к сожалению, либо уехали, либо оттеснены, поэтому мы видим так провинциально.
С.КОРЗУН: А чего вы так огорчились? Вы, действительно, рассчитывали, что фильм Шахназарова мог что-то на голливудоцентричном шоу Оскар что-то получить? Уж скорее тогда Канны или какие-то... Ну, есть много других фестивалей.
Д.БЫКОВ: Да мог, конечно. Понимаете, мода на советское – она же очень сильна. В конце концов, ну, такая культовая фигура как Теренс Малик снимает сейчас, ну, настолько позднесоветские, подтарковские фильмы артхаусные. И, кстати говоря, у Шахназарова есть несколько приветов «Тонкой красной линии», которые довольно интересно там корреспондируют между собой.
Я вообще думаю, что у советского кино, у российского кино были бы очень хорошие шансы, потому что при всей моей любви к «Любви», к фильму Ханеке, я не могу сказать, что мне он доставляет большое эстетическое наслаждение. Мало того, что я не очень люблю смотреть на новые свидетельства старости и болезни, которые меня еще, бог даст, ждут впереди. Но мне вообще хотелось бы, все-таки, победы Тарантино, если уж на то пошло, или фильма какого-нибудь иностранного в иностранной категории, ну как «Нет», например, чилийское, которое до известной степени, все-таки, заставляет мозги шевелиться. «Любовь» - это очень талантливое кино, которое, все-таки, оставляет меня наедине с моей человеческой ничтожностью. И у Шахназарова были шансы, я уверен, если бы его картина была снята так же, как его же «День полнолуния», если бы там не было страха формотворчества, который сегодня так присущ всем.
С.КОРЗУН: Ну и еще отмечу, что кинокритик господин Кичин, ну, поведал о таком позорном листе Оскара, который может составить любой, - это фильмы, которые не получили практически никаких наград, но, тем не менее, вошли в историю кинематографа. В общем, Шахназаров здесь в хорошей компании – здесь и «Новые времена» Чаплина, и «Белоснежка и семь гномов» Диснея. Наугад просто беру «Космическая одиссея» Стэнли Кубрика. В чем вообще феномен вот этих конкурсов? И почему значительный список тех фильмов, которые не побеждали на конкурсах, тем не менее, в истории человечества остается?
Д.БЫКОВ: Вот, знаете, страшную скажу вещь. Но феномен Оскара в фантастически точном чувстве мейнстрима, того, что мейнстримом будет.
Вот, обратите внимание, в свое время Бигелоу вдруг обскакала своего бывшего мужа Кэмерона, когда, ну, все прочие победу «Аватару». Ну, ясно было, что победит «Аватар», а взял и победил этот «Повелитель бурь», довольно, по-моему, посредственная, но так, по-своему милая картина.
Мейнстрим был угадан абсолютно точно. «Аватар» с его замечательной 3D-технологией остался, все-таки, достаточно маргинальным делом для кинематографа. Рискну сказать опять ужасную вещь, но единственный хороший фильм, снятый в этой технологии, - это «Жизнь Пи» - там это работает на фабулу. Во всех остальных случаях это прелестный аттракцион. Очки мешают, в общем. Забываешь уже, зачем это надо, под конец. В «Хоббите» это просто раздражает.
С.КОРЗУН: Ну, может, еще недостаточные технологии? Пока заигрались в технологические игрушки, а потом придет и содержание.
Д.БЫКОВ: Может быть, заигрались, я это вполне допускаю. Но пока они еще не нашли того содержания, которое бы хорошо этим выражалось. Нельзя бесконечно взрывать автомобили, чтобы стекло летело на зрителя – на пятый раз это уже утомляет.
Они угадали мейнстрим в очередной раз. Хорошо сделанная, ладная, довольно крепкая сценарно (она, кстати, и получила за лучшую адаптацию), абсолютно пустая картина. Я вам честно скажу, что «Операция Арго» - это очень хороший, очень качественный «ТАСС уполномочен заявить». Там у нас недавно случилась как раз в «Собеседнике» полемика с Валерием Тодоровским: я говорю, что это они у нас тащат, а он утверждает, что это мы у них тащим с 30-х годов этот канон. Может быть, он прав. Но мне, тем не менее, очень недостает в этом мейнстриме чего-то живого.
Тем не менее, Оскар абсолютно точно сделал выбор. Сейчас на ближайшее время «Операция Арго» задаст стилевой канон. А, вот, скажем, гениальные картины, такие как финчеровский «Баттон», они останутся такими прелестными наростами, такими прелестными маргинальными уходами куда-то на общем таком мощном дереве кинематографа.
С.КОРЗУН: Дмитрий Быков. Ну что, вернемся к делам таким, политическим, околополитическим, если про кино поговорили?
Д.БЫКОВ: Но мы будем возвращаться. Может, еще вопросы будут интересные.
С.КОРЗУН: Вопросы сейчас посмотрим.
Д.БЫКОВ: Сейчас же все ужасно любят кино.
С.КОРЗУН: А вот давайте, кино и телевидение. «Дмитрий Львович, ТЭФИ умерла? Можно ли ее возродить?» - Дмитрий Мезенцев, последний из пришедших на этот момент вопросов.
Д.БЫКОВ: А знаете, не надо ее возрождать, я думаю. Потому что, ведь, ТЭФИ – это задумано как надполитическая корпоративная премия, которая всех примиряет, Возможно, она такую роль скрепляющую как некая духовная скрепа играла в начале нулевых годов, когда, вы помните, медийное сообщество раскололось примерно пополам. Но сегодня, когда никакого медийного сообщества нет, а есть инструмент власти, утративший всякие представления о приличиях и порядочности... Какие могут быть тут награждения?
Понимаете, ведь, все-таки, творческие союзы – они бывают у художественной элиты какой были писатели при Сталине. Они, конечно, выполняли роль не очень качественную, они были обслугой идеологической, но, все-таки, это была элита, среди которой были свои творцы. Телевидение долго было элитой и по зарплатам, и по возможностям, и по серьезному отношению к профессии. Ну, какой писатель у нас так серьезно относился к форме как, например, Парфенов в свое время? Он просто создал новую школу.
Сегодня, когда эта элита стопроцентно превратилась в обслугу, причем обслугу некачественную (простите меня, дорогие коллеги-телевизионщики, я могу вам это сказать, потому что это, действительно, так), какая им ТЭФИ? Творческие премии бывают у элиты. У обслуги бывают другие формы поощрения – пайка, личный поцелуй, место под седалищем великого и ужасного. Но так не бывает, чтобы статуэтку давали за творческое дерзание в людской или в кухне, да? Это не место для творческих дерзаний.
С.КОРЗУН: Но есть, ведь, множество каналов, которые не относятся к первым, к эфирным, которые не входят там во всякие вот эти государственные распределительные системы, где работают профессионалы. И что делать профессионалам? Ждать, когда наступит другая эпоха, и только тогда выползать наружу? Им хочется признание сегодня и сейчас получить.
Д.БЫКОВ: Ну, у них могут быть свои профессиональные призы – приз лучшему телеоператору, приз лучшему телекомпозитору. Даже может быть своя премия у лучших сериалов. Просто ТЭФИ – это уже не корпорация, потому что корпорация бывает там, где есть корпоративная честь. А где есть готовность в любой момент принять абсолютно любую форму и позу, это, к сожалению, корпорации не предполагает – это называется другим, гораздо более жестким словом.
С.КОРЗУН: Ладно. Тут еще замечание вам от Евгения из Пензы: «Да ладно, Дмитрий. Мишель – хорошенькая. Пусть вручает».
Д.БЫКОВ: Нет, мне очень нравится, что она вручает, и она была бы идеальным вручантом, как это называется в России, не будь она женой первого лица. Понимаете? Потому что когда первое лицо руками жены начинает поощрять искусство, в этом есть элемент даже несознаваемого давления. На всех нас давит столб воздушный, но не всегда он это подчеркивает.
С.КОРЗУН: О’кей. Меняем тему. «Особое мнение» - это не только программа на радио «Эхо Москвы», на телеканале RTVi, особое мнение высказывают иногда судьи, в том числе Конституционного суда. И вот не так давно судья Владимир Ярославцев высказал свое особое мнение по закону о митингах. Давненько мы... Ну, иногда слышим про эти особые мнения, но далеко не всегда. Когда-то они были практически нормой. Говорит ли это о чем-то? О том, что Конституционный суд, ну, или отдельные судьи готовы спорить с мейнстримом, скажем так?
Д.БЫКОВ: Странную тоже я вещь должен сказать. Это говорит о том, что в России единственным капиталом стала репутация, имя. Все остальное слишком легко отнимается. Вот, я ровно вчера об этом разговаривал с Ройзманом. Я как раз ездил в Екатеринбург там, меня позвали выступать вдруг в Туру и я с удовольствием там вечер отчитал, а потом приехал к Ройзманом. Вот, он сказал вещь совершенно точную. Я не знаю пока его окончательного решения, но он сказал, что сейчас, действительно, все кроме имени стало можно отнять. Именно поэтому многие люди стали, наконец, вкладываться в репутацию, а не в деньги, в репутацию, а не во власть.
Вот, выступление этого конституционного судьи – это очень хорошее вложение. Я не знаю, из каких соображений он это сделал, но это репутацию укрепляет. Не обязательно сейчас быть оппозицией, чтобы у тебя была репутация. Но если на твоих глазах принимается явно несправедливый документ, ну, почему не поднять голос? Особого риска нет, а тебя запомнят и, может быть, в будущем не таком уж далеком ты станешь крупным чиновником новой власти.
С.КОРЗУН: И какой у вас горизонт прогноза на это будущее?
Д.БЫКОВ: А тут, понимаете, ничего нет, никакой точности. Потому что, ведь, Андрей Кончаловский когда-то сказал очень справедливо «Не исключен вариант, при котором Перестройку возглавит и Путин». Он может это сделать. И если, действительно, сильно подопрет по цене нефтяной, думаю, что сверху начнутся очень радикальные телодвижения. И тут уже Сердюков покажется мелочью, хотя, в общем, я скорее ему по-человечески сочувствую.
Если же нет, то я думаю мундиаль мы в любом случае будем смотреть уже в совсем-совсем новом государстве.
С.КОРЗУН: Есть несколько традиционных упований либералов и противников нынешней власти или нынешнего режима – это цена на нефть, завышенная цена на ЖКХ, некие народные выступления, когда закончатся деньги. Что-то еще есть кроме этого?
Д.БЫКОВ: Это все есть. Но, понимаете, Сереж, вот, странная штука тоже. В России, ведь, никогда сама по себе экономика не приводит к радикальным переменам. В 2013 году все было очень даже ничего. В России срабатывает и вообще в пирамидальных системах очень часто срабатывает такой непредсказуемый психологический фактор как «достало». Это утомление может наступить в любой момент, и здесь уже, как часто тот же Ройзман, цитируют протопопа Аввакума: «Вчера – сукин сын, а сегодня – протопоп». Это очень по-русски. Когда где произойдет этот перелом, мы никогда знать не можем – это непредсказуемо. Но это «достало» - оно довольно сильно носится в воздухе. Потом когда говорят, что «вот, как оппозиция катастрофически проиграла в 2012 году», - говорят специально нанятые люди. В общем, у них голоса-то, конечно, дрожат, но говорят они очень старательно и все время так давят лыбу. Эта улыбка абсолютно фальшива, потому что оппозиция сама по себе здесь никакой роли не играет, просто начался новый отсчет времени, в котором, действительно, уже включен механизм ожидания этих перемен. Я очень хорошо это помню по концу 70-х – это, действительно, реально близко. И в этом реальном отчете это «достало» уже в воздухе просто оформляется, его уже видно. Как, знаете, в воздухе долгое время носится-носится капля, а потом начинает идти полновесный дождь.
И очень хорошо бы, чтобы это «достало» оформилось до какого-то радикального экономического перелома, потому что иначе это приведет к нормальной разрухе. А так оно еще имеет шанс вылиться в мягкие формы.
С.КОРЗУН: Дмитрий Быков в программе «Особое мнение». Уходим на перерыв, после которого будем отвечать на ваши вопросы. И есть еще несколько тем, которые меня, в конце концов, интересуют. Так что встретимся, не прощаемся.
НОВОСТИ
С.КОРЗУН: Напомню, сегодня мой гость в этой программе – Дмитрий Быков. Давайте несколько вопросиков ответим. Просит прокомментировать товарищ, который подписывается как Сильвебирч, курьез на юбилее Улицкой с участием Мединского.
Д.БЫКОВ: А что там случилось?
С.КОРЗУН: Оговорка или просто? А он несколько раз назвал Еленой (или один раз) в момент поздравления, присутствовав на этом юбилее.
Д.БЫКОВ: Ну, слушайте...
С.КОРЗУН: Просто оговорка?
Д.БЫКОВ: Оговорились и ладно. И я, кстати говоря, не вижу ничего страшного и в том, что он забыл что-то там вручить Катрин Денев, хотя ему ставили всякое лыко в строку, потом выяснилось, что не забыл, а переставил за сцену.
К Мединскому у меня отношение достаточно сложное. С одной стороны, мне нравится, что министр культуры снова стал ньюсмейкером – это человек, о котором говорят. Когда он говорит очень многие вещи, с которыми я не согласен, мне это нравится уже потому, что это порождает дискуссию. Министр культуры должен быть спорной фигурой. Мне скорее симпатично то, что Мединский пишет, «Стена» - хороший и забавный постмодернистский роман с массой цитат из Маяковского, из партийных документов. Смешной и, действительно, милый. Мне интересно его разоблачение мифов, хотя я совершенно не согласен тоже с несколько изоляционистским пафосом этих книг. И, в общем, пока у меня сохраняется ощущение, что Мединский способен выслушать оппонента – это тоже хорошая черта для министра культуры. Я знаю несколько раз, когда, ну, в частности, упразднялись научные институты от культуры, когда он оппонента выслушал, решение поменял.
Вместе с тем, конечно, мне хотелось бы, чтобы министр культуры активнее вмешивался в происходящее, потому что культура – это последнее наша кроме нефти бесспорное национальное достояние.
С.КОРЗУН: Ой. Поняли, что сказали, да? Чтобы министр культуры активнее вмешивался. Большинство-то хочет, чтобы никуда не вмешивался.
Д.БЫКОВ: Нет-нет. Чтобы он в общественных дискуссиях участвовал как можно активнее. Просто сейчас, ну, действительно, в спор об учебниках истории чтобы он включался, чтобы он служил некоторым переговорщиком от культуры, например, с церковью, которая жаждет запретить все, а он бы иногда доказывал «Не все надо запрещать, это есть искусство. У нас свое служение, у художников свое». То есть мне бы хотелось видеть его более общественно значимой фигурой. Но пока за год своего пребывания в должности он не сделал ничего, что было бы непоправимо. А если бы он мое имя перепутал, так я и рад был бы, что начальство не очень хорошо помнит о моем существовании, да? По-моему, хоть Петром назови, но только вниз головой не распинать, прости господи. (смеется)
С.КОРЗУН: Несколько вопросов и реплик по поводу деятельности Жерара Депардье. Шутка затянулось либо это уже не шутка? И лезгинка с Кадыровым, и оседлость на территории РФ, якобы там пятикомнатная квартира, подаренная ему?
Д.БЫКОВ: Это трагедия, конечно, трагедия большого актера, происходящая на наших глазах. Но с другой стороны, ведь, хорош именно тот актер, который заигрывается. Депардье – актер крупный, он, действительно, верит в то, что он все это говорит. Он верил, что он – крупный винодел и виноторговец, играл в это, мог говорить только об этом. Я помню, он прилетал на Кинотавр, многие хотели взять интервью – всех предупредили «Говорить только о вине. Все остальное не интересует».
Он верил, что он – нонкорформист, когда снимался в «Вальсирующих», он верил, что он – Распутин, когда снимался в «Распутине». Если актер играет роль и не верит, это актер плохой. Сейчас он честно играет сверхнового русского, русского человека новой формации. Получается смешно и нелепо, но эта роль и должна вызывать такие ощущения. Так что спасибо вам, Жерар, и мы надеемся, что вы еще много чем нас распотешите.
С.КОРЗУН: То есть надеетесь, что и новые роли еще будут? Не только эта?
Д.БЫКОВ: И в этом я абсолютно убежден, потому что потом он будет играть горячее покаяние, возвращение во Францию, европейские ценности, обиду на российское самодурство. Все это будет сыграно, и не надо забывать, как тут встречали Андрея Жида, например, или как встречали тут Фейхтвангера. Мы очень любим иностранцам рассказывать, да? У нас даже Де Кюстина любили. А уж что было с Дюма! А потом он взял да написал... Так что думаю, что Жерар Депардье сейчас находится примерно в функции Фейхтвангера 1937 года, но хочется напомнить «Ах как бы сей еврей не оказался жидом», как говорил тогда Стенич. Думаю, что нечто подобное нас ожидает и в этом случае.
С.КОРЗУН: Вопрос на прогноз, посадит ли Путин Сердюкова? – свежий вопрос, пришедший совсем недавно.
Д.БЫКОВ: Не знаю. Это ситуация непредсказуемая, и мне жалко любую жертву кампанейщины. По-человечески жалко. Потому что при всех, безусловно, грехах Сердюкова эти грехи продолжались давно, долго, а, вот, почему-то востребованы они оказались сейчас, расследуются сейчас. Мне бы, все-таки, хотелось, чтобы преступление настигала заслуженная кара не тогда, когда надо попасть под раздачу, а тогда, когда оно совершилось. Оно совершенно очевидно, да?
И я бы не хотел такой кампании, хотя, безусловно, признаю, что много чего было за это время наворочено. Когда я читаю все эти документы о земельных сделках, у меня голова кругом идет от масштаба военной реформы, да? Серьезная реформа. И, все-таки, мне бы хотелось, чтобы сведение счетов перестало быть главным русским национальным спортом.
С.КОРЗУН: Борьба с курением или с курильщиками, как некоторые считают, - это серьезно.
Д.БЫКОВ: Серьезно.
С.КОРЗУН: Это уже президент подтвердил, и все это будет исполняться, в этом больших сомнений нет. А борьба с коррупцией – это серьезно?
Д.БЫКОВ: Видите ли, опять я вынужден говорить об опасных вещах. Но как замечательно сказал Михаил Успенский в своем романе «Райская машина», «Зачем слово коррупция, когда уже есть слово «традиция»?» Есть традиция откупа от государства. Государство не лезет в мои дела, я ему за это отбашляю. Понимаете, можно, ведь, достать солдата по уставу, а можно по дедовщине. Все, кто служил, знают, что устав страшнее дедовщины. Все, кто жил в России, знают, что закон бывает страшнее коррупции. И вот борьба с коррупцией – это же, в сущности, борьба с той защитной прослойкой, которая отделяет нас от государства. Конечно, я коррупцию ненавижу всей душой. И когда мне приходится сталкиваться с этим на каждом шагу, ну, скажем, в виде откровенно бездарного студента или мало ли кое-как получившего должность профессионала, совершенно ничего не понимающего, я, конечно, вижу, что да, это очень дурно. Но когда я представляю себе, что вместо коррупции тут может случиться рецидив Аракчеевщины какой-нибудь, это меня, мягко говоря, не радует, потому что, по-моему, действительно, ворюга – он хотя и не сильно милее, чем кровопийца, он, я бы сказал, личинка кровопийцы (кровопийца – это следующая стадия). Но, все-таки, в российских условиях коррупция – не самое страшное зло. Я ее, конечно, глубоко ненавижу и сейчас проще всего говорить «О, давайте-давайте с ней бороться». Я даже борьбу с привилегией не считаю такой уж важной задачей. Власть, если она хорошо работает, имеет право ездить с мигалкой. Другое дело, что она не должна так бояться собственного народа, чтобы нельзя было проехать по Арбату.
В принципе же я сейчас не вижу коррупцию как главное зло. Главное зло сейчас – это, конечно, отсутствие адекватной судебной власти, отсутствие выборов и отсутствие свободы прессы в том масштабе, в каком она нужна. А коррупция – бог с ней, с ней мы разберемся по ходу.
С.КОРЗУН: Дмитрий Быков в «Особом мнении». 2-3 минуты у нас еще остается, еще на пару вопросов, ну, или на один, по крайней мере. Расул Мирзаев, снова о нем пишут. После того, как он вышел на ринг, одержал 2 победы, приз не выиграл, но, тем не менее. История, о которой много говорили. Вы скорее порадуетесь за него, что он выходит на ринг и продолжает то дело, которому учился всю свою жизнь, или огорчитесь за систему правосудия?
Д.БЫКОВ: Я не уверен, что компетентен об этом судить. Я точно и твердо могу сказать только одно. Насколько я наблюдал Расула Мирзаева во всей этой истории, он больше никогда вне ринга или площадки человека не тронет пальцем. Вот это совершенно очевидно. Мне кажется, что у него на глазах будет происходить ситуация, где надо прямо вмешаться, а он этого не сделает. Мне кажется, что у него внутри некий поворот произошел. Справедливо это, не справедливо, я не знаю. Если считать, что главная задача правосудия – предотвращать зло, в данном случае, мне кажется, зло предотвращено. Урок преподан такой, что не дай бог никому.
Вместе с тем в этой истории много еще осталось нерасставленных акцентов. Думаю, что хорошо бы ко всем вообще в России преступникам относиться с той мерой сострадания и понимания, как к Расулу Мирзаеву.
Мне кажется, что ситуация с Марголиным, арестованным сейчас за участие в демонстрации 6 мая, требует гораздо большего общественного внимания, чем дело Мирзаева, потому что это ситуация красноречивая. Берут человека, которого легко сломать. Ну, может быть, по его человеческим качествам и трудно, но у него 3 заложника – у него мать-инвалид и двое малолетних детей, плюс неработающая жена. Такой человек под серьезным давлением, имея таких заложников, может быть склонен к даче любых нужных показаний. Вот, мне кажется, что Марголин – это сейчас ситуация гораздо более трагическая, чем Мирзаев, и всей правозащите российской следует очень тщательно подготовиться к болотному процессу, чтобы он не стал началом нового масштабного давления на все живое. Вот об этом я сейчас думаю гораздо больше, чем о самбисте и его спортивных достижениях.
С.КОРЗУН: Ну, самый последний, очень коротко. «Вы как-то сказали, - пишет Митр68, - что будущее России – альянс Квачкова с Ходорковским». Было такое?
Д.БЫКОВ: Не, я сказал не совсем так. Я сказал, что сторонники Квачкова и Ходорковского могут гипотетически объединиться. Сейчас из Квачкова титаническими усилиями сделали героя и чуть ли не правозащитника. Я думаю, что союз радикалов левых и правых возможен. Я думаю, что это не самая желательная ситуация, поэтому не нужно давать престарелому полубезумному человеку 13 лет. Так мне кажется.
Д.БЫКОВ: Нет, я – человек, умеренно курящий, потому что у меня, собственно, при сильном каком-то стрессе или при интеллектуальном усилии, когда нужно срочный текст делать, конечно, я сигарету-другую, как правило, Мальборо выкуриваю.
Но понимаете, в чем дело? Здесь как раз тема не такая глупая. Мне кажется, что за последнее время многие телодвижения Государственной Думы, как она есть, они вызваны стремлением нарочно скомпрометировать ее до конца. Сейчас, конечно, еще и курильщики присоединятся к этому протесту. И потом вдруг элегантным жестом избавиться от нее. Сейчас неожиданно очень многие мои знакомые заговорили о том, что роспуск этой Думы – вопрос ближайших месяцев. И уход Пехтина как знаковой фигуры тоже не случаен.
Понимаете, нельзя восстанавливать про себя столько категорий населения. Ну, гомосексуалистов у нас не так много, слава богу, потому что это, все-таки, не главная проблема России. Но у нас много достаточно курящих. Поведение в вопросах об усыновлении вызвало вы знаете что в январе. Ну, в общем, эта Дума как та мидия в море аккумулировала в себе очень много уже негатива. И если сейчас элегантно избавиться от нее, то и оппозиция затыкается надолго, и пар выпускается, и Владимир Владимирович Путин может резко обновить свою команду. То есть это, мне кажется, такой был бы очень сильный ход. Нужны ли сейчас сильные ходы, я не знаю (в общем, говорят, что и так все хорошо). Но, в принципе, антитабачный закон – это еще один мощный шаг к компрометации российского парламента.
С.КОРЗУН: Ну, во-первых, я напомню, что президент подписал его, хотя мог бы не подписывать. А во-вторых, что будет на месте этой Думы?
Д.БЫКОВ: Могу вам сказать. Мне кажется, что новый кадровый резерв Путина – это вот те люди, которые условно олицетворяются Кургиняном. Сам Кургинян, конечно, никаким лидером быть не может в силу своего излишне экспансивного поведения, любви к непонятным и чаще всего невовремя употребленным словам и так далее. Но люди, которые за ним идут, люди, которых очень печалит утрата Россией национальной гордости, люди, которые хотели бы вернуть худшее из Советского Союза, а лучшее в нем не представляют совсем, это вот такая агрессивная прослойка, которая вполне может оказаться новой путинской социальной базой.
Она несколько умнее, чем Уралвагонзавод, она позволяет не так резко раскалывать страну, потому что перманентная ставка на Свету из Иваново или Юлию из Гдова, как видите, она уже не приносит того результата. Значит, нужны более интеллектуальные и, может быть, даже более радикальные люди. Потому что сколько бы я ни ездил по провинции, люди, которые застали еще советскую промышленность, советскую оборонку, Проханов, которого я от души поздравляю с днем рождения... Он им тоже, кстати говоря, представляется писателем вполне адекватным. Мне кажется, что эти ностальгирующие по Советскому Союзу полуинтеллигенты могут составить... Почему я говорю «полуинтеллигенты»? Потому что их занимают...
С.КОРЗУН: Тут даже вопросы есть по этому поводу, почему.
Д.БЫКОВ: Есть, да. Почему? Потому что, все-таки, интеллигенту присуще не только знание некоторых слов, не только интеллект, но ему присуще, все-таки, стремление к свободе, некоторые этические кодексы и так далее, все, чем Кургинян и его поклонники не обладают совсем. Но они обладают, безусловно, сильной и вполне оправданной тоской по империи, желанием возродить хорошее российское образование и хорошую российскую оборонку. А еще они обладают точным чувством, что без национального достоинства, без национальной гордости никак не может жить даже самый упертый либерал – нужно гордиться, что ты здешний. И я боюсь, что Владимир Владимирович задумал именно такую Перезагрузку.
С.КОРЗУН: То есть вы думаете, что Владимир Владимирович разгонит нынешнюю, действительно, интеллигентную Госдуму и заменит ее полуинтеллигентной?
Д.БЫКОВ: Она не интеллигентная. В том-то и дело, что эта Дума в значительной степени коррумпированная как показали последние события, очень мало в чем убежденная и, самое главное, аппаратная. А сейчас не время аппаратчиков. Вот, выступая 23 февраля, президент подчеркнул, что надо быть готовым к войне. Мы прекрасно понимаем, что когда страна так идет в разнос, как она идет сейчас, без внешней угрозы эта ситуация не выправляется. Значит, нужно очень резкое ужесточение внутреннего курса, многократное повышение ксенофобии. А кто вам обеспечит настоящий антиамериканизм? Господин Пехтин, у которого дом в Майами? Конечно, нет. Это должны быть люди, у которых нет домов в Майами, люди, у которых нет, по крайней мере, никакого компрометирующего их шлейфа, который указывал бы на их прошлые странные делишки, люди не из бизнеса. Происходит масштабная смена социальной базы режима (назовем вещи своими именами). Поменять его на Уралвагонзавод не получилось, потому что Уралвагонзавод сам довольно маргинален. И, кстати, бывая в Нижнем Тагиле, я знаю, как там относятся к Холманских. Значит, будет сделана ставка промежуточная и она, мне кажется, достаточно успешной может быть. Я не берусь советовать, конечно, но это интересно, во всяком случае.
С.КОРЗУН: А вы бы предпочли с кем-нибудь повоевать извне, учитывая речь президента 23 февраля, или по-прежнему будем только внутри здесь, между собой воевать в гражданской войне?
Д.БЫКОВ: Ну, понимаете ли, мировые войны давно уже перешли в другой формат – они перешли либо в формат Олимпиад и Чемпионатов мира, либо в формат масштабных финансовых кризисов. То, что у нас идет и, во всяком случае, возрождается холодная война в ее худших карибских традициях, и то, что мы в риторике своей уже подошли к хрущевским инвективам про «вот туда им и дорога, в Залив свиней», если помните, это очевидно. Такой антиамериканской истерики я не видел давно, и тут даже у Макфола лопнуло его хваленое терпение – ему пришлось написать, что он с болью и горечью читает то, что пишут про его страну. А мы и с болью, и с горечью, и со смехом, потому что, ну, это покатушки все эти разговоры про американских людоедов, особенно на фоне недвижимости там.
Поэтому, безусловно, формат холодной войны сохранится, я думаю, что он ужесточится. А переводить ее в горячую сейчас совершенно уже не обязательно – не те времена, не XX век.
С.КОРЗУН: Дмитрий Быков, это программа «Особое мнение», радио «Эхо Москвы», телеканал RTVi и трансляция по Сетевизору. Ну, давайте тогда к весьма, как многие пишут, патриотичной церемонии вручения патриотичной премии Оскар, которая прошла совсем недавно и закончилась вручением, в общем, политическому триллеру весьма патриотичной направленности, который сформировался с другими не менее патриотичными картинами. И даже Мишель Обама приняла участие в церемонии. Правда, на расстоянии.
Д.БЫКОВ: Да, это конечно... Вот это тот редкий случай, когда я не одобряю слишком активной эксплуатации первой леди, потому что Оскар – это, в общем, такое, эстетское, в сущности, занятие. И лезть в эстетические критерии, в гамбургский счет, всегда очень строго на Оскаре соблюдаемый, со своим сколь угодно трогательным патриотизмом, мне кажется, это не очень комильфо. Во всяком случае, если бы кто-то из членов семьи первых лиц явился на Нику или Золотого орла раздавать статуэтки, я бы это расценил как прямое давление. Хотя, у нас другая немного традиция. Мне кажется, что Мишель Обама гораздо эффективнее, гораздо изящнее выглядит, когда танцует за похудание.
Но если говорить о результатах этой церемонии, я зашел бы с несколько неожиданной стороны. Мне не нравится совсем «Операция Арго» - это слабая картина, по-моему. Она очень хороша с профессиональной точки зрения, абсолютно пуста внутри. Это примерно тот же случай как победа «Миллионера из Трущоб», скажем, над «Бенджамином Баттоном» 6 лет назад (или сколько там). Это похожая история.
Но мне очень горько (я об этом уже писал), мне очень горько за Шахназарова. Потому что «Белый тигр» - это серьезная по пафосу своему картина, картина о том, что война не кончается. Она не о том, что Германия вечно воюет, не о том, что Гитлер бессмертен. Она о том, что вот этот мертвый дух войны, который раскатывает везде, он неубиваем. Это картина, сыгранная хорошими актерами с интересной музыкой вагнеровской, интересно транспонированной там, с интересной режиссурой. Шахназаров – умный режиссер. Что бы он ни говорил вслух, а режиссер он умный – это видно и по «Палате №6», и по «Дню полнолуния». Он – формотворец.
Но беда этой картины как и беда русской политики вся в том, что это язык 40-х – 60-х годов прошлого века. Все это сделано на старом языке, как будто не было кинематографа 70-х, как будто не было бурного развития кинематографа в 90-е с его быстрым монтажом, с его невероятной плотностью повествования, как будто не было всех трюков 2000-х. Это язык, которым можно рассказывать, я не знаю... Ну, вот, «Пейзаж после битвы» Вайды снят ровно таким языком. Но простите, прошло 50 лет.
И, вот, главная проблема русского политического языка – она в том, что это язык 1964 года: «Мы их всех утопим в Заливе свиней». Можно было бы очень многое любить в нынешней России и очень многому радоваться, если бы у этого нового завелся свой язык. В этом смысле, к сожалению, и оппозиция повторяет зады 90-х годов. А стоить этот язык некому, потому что все интеллектуалы, к сожалению, либо уехали, либо оттеснены, поэтому мы видим так провинциально.
С.КОРЗУН: А чего вы так огорчились? Вы, действительно, рассчитывали, что фильм Шахназарова мог что-то на голливудоцентричном шоу Оскар что-то получить? Уж скорее тогда Канны или какие-то... Ну, есть много других фестивалей.
Д.БЫКОВ: Да мог, конечно. Понимаете, мода на советское – она же очень сильна. В конце концов, ну, такая культовая фигура как Теренс Малик снимает сейчас, ну, настолько позднесоветские, подтарковские фильмы артхаусные. И, кстати говоря, у Шахназарова есть несколько приветов «Тонкой красной линии», которые довольно интересно там корреспондируют между собой.
Я вообще думаю, что у советского кино, у российского кино были бы очень хорошие шансы, потому что при всей моей любви к «Любви», к фильму Ханеке, я не могу сказать, что мне он доставляет большое эстетическое наслаждение. Мало того, что я не очень люблю смотреть на новые свидетельства старости и болезни, которые меня еще, бог даст, ждут впереди. Но мне вообще хотелось бы, все-таки, победы Тарантино, если уж на то пошло, или фильма какого-нибудь иностранного в иностранной категории, ну как «Нет», например, чилийское, которое до известной степени, все-таки, заставляет мозги шевелиться. «Любовь» - это очень талантливое кино, которое, все-таки, оставляет меня наедине с моей человеческой ничтожностью. И у Шахназарова были шансы, я уверен, если бы его картина была снята так же, как его же «День полнолуния», если бы там не было страха формотворчества, который сегодня так присущ всем.
С.КОРЗУН: Ну и еще отмечу, что кинокритик господин Кичин, ну, поведал о таком позорном листе Оскара, который может составить любой, - это фильмы, которые не получили практически никаких наград, но, тем не менее, вошли в историю кинематографа. В общем, Шахназаров здесь в хорошей компании – здесь и «Новые времена» Чаплина, и «Белоснежка и семь гномов» Диснея. Наугад просто беру «Космическая одиссея» Стэнли Кубрика. В чем вообще феномен вот этих конкурсов? И почему значительный список тех фильмов, которые не побеждали на конкурсах, тем не менее, в истории человечества остается?
Д.БЫКОВ: Вот, знаете, страшную скажу вещь. Но феномен Оскара в фантастически точном чувстве мейнстрима, того, что мейнстримом будет.
Вот, обратите внимание, в свое время Бигелоу вдруг обскакала своего бывшего мужа Кэмерона, когда, ну, все прочие победу «Аватару». Ну, ясно было, что победит «Аватар», а взял и победил этот «Повелитель бурь», довольно, по-моему, посредственная, но так, по-своему милая картина.
Мейнстрим был угадан абсолютно точно. «Аватар» с его замечательной 3D-технологией остался, все-таки, достаточно маргинальным делом для кинематографа. Рискну сказать опять ужасную вещь, но единственный хороший фильм, снятый в этой технологии, - это «Жизнь Пи» - там это работает на фабулу. Во всех остальных случаях это прелестный аттракцион. Очки мешают, в общем. Забываешь уже, зачем это надо, под конец. В «Хоббите» это просто раздражает.
С.КОРЗУН: Ну, может, еще недостаточные технологии? Пока заигрались в технологические игрушки, а потом придет и содержание.
Д.БЫКОВ: Может быть, заигрались, я это вполне допускаю. Но пока они еще не нашли того содержания, которое бы хорошо этим выражалось. Нельзя бесконечно взрывать автомобили, чтобы стекло летело на зрителя – на пятый раз это уже утомляет.
Они угадали мейнстрим в очередной раз. Хорошо сделанная, ладная, довольно крепкая сценарно (она, кстати, и получила за лучшую адаптацию), абсолютно пустая картина. Я вам честно скажу, что «Операция Арго» - это очень хороший, очень качественный «ТАСС уполномочен заявить». Там у нас недавно случилась как раз в «Собеседнике» полемика с Валерием Тодоровским: я говорю, что это они у нас тащат, а он утверждает, что это мы у них тащим с 30-х годов этот канон. Может быть, он прав. Но мне, тем не менее, очень недостает в этом мейнстриме чего-то живого.
Тем не менее, Оскар абсолютно точно сделал выбор. Сейчас на ближайшее время «Операция Арго» задаст стилевой канон. А, вот, скажем, гениальные картины, такие как финчеровский «Баттон», они останутся такими прелестными наростами, такими прелестными маргинальными уходами куда-то на общем таком мощном дереве кинематографа.
С.КОРЗУН: Дмитрий Быков. Ну что, вернемся к делам таким, политическим, околополитическим, если про кино поговорили?
Д.БЫКОВ: Но мы будем возвращаться. Может, еще вопросы будут интересные.
С.КОРЗУН: Вопросы сейчас посмотрим.
Д.БЫКОВ: Сейчас же все ужасно любят кино.
С.КОРЗУН: А вот давайте, кино и телевидение. «Дмитрий Львович, ТЭФИ умерла? Можно ли ее возродить?» - Дмитрий Мезенцев, последний из пришедших на этот момент вопросов.
Д.БЫКОВ: А знаете, не надо ее возрождать, я думаю. Потому что, ведь, ТЭФИ – это задумано как надполитическая корпоративная премия, которая всех примиряет, Возможно, она такую роль скрепляющую как некая духовная скрепа играла в начале нулевых годов, когда, вы помните, медийное сообщество раскололось примерно пополам. Но сегодня, когда никакого медийного сообщества нет, а есть инструмент власти, утративший всякие представления о приличиях и порядочности... Какие могут быть тут награждения?
Понимаете, ведь, все-таки, творческие союзы – они бывают у художественной элиты какой были писатели при Сталине. Они, конечно, выполняли роль не очень качественную, они были обслугой идеологической, но, все-таки, это была элита, среди которой были свои творцы. Телевидение долго было элитой и по зарплатам, и по возможностям, и по серьезному отношению к профессии. Ну, какой писатель у нас так серьезно относился к форме как, например, Парфенов в свое время? Он просто создал новую школу.
Сегодня, когда эта элита стопроцентно превратилась в обслугу, причем обслугу некачественную (простите меня, дорогие коллеги-телевизионщики, я могу вам это сказать, потому что это, действительно, так), какая им ТЭФИ? Творческие премии бывают у элиты. У обслуги бывают другие формы поощрения – пайка, личный поцелуй, место под седалищем великого и ужасного. Но так не бывает, чтобы статуэтку давали за творческое дерзание в людской или в кухне, да? Это не место для творческих дерзаний.
С.КОРЗУН: Но есть, ведь, множество каналов, которые не относятся к первым, к эфирным, которые не входят там во всякие вот эти государственные распределительные системы, где работают профессионалы. И что делать профессионалам? Ждать, когда наступит другая эпоха, и только тогда выползать наружу? Им хочется признание сегодня и сейчас получить.
Д.БЫКОВ: Ну, у них могут быть свои профессиональные призы – приз лучшему телеоператору, приз лучшему телекомпозитору. Даже может быть своя премия у лучших сериалов. Просто ТЭФИ – это уже не корпорация, потому что корпорация бывает там, где есть корпоративная честь. А где есть готовность в любой момент принять абсолютно любую форму и позу, это, к сожалению, корпорации не предполагает – это называется другим, гораздо более жестким словом.
С.КОРЗУН: Ладно. Тут еще замечание вам от Евгения из Пензы: «Да ладно, Дмитрий. Мишель – хорошенькая. Пусть вручает».
Д.БЫКОВ: Нет, мне очень нравится, что она вручает, и она была бы идеальным вручантом, как это называется в России, не будь она женой первого лица. Понимаете? Потому что когда первое лицо руками жены начинает поощрять искусство, в этом есть элемент даже несознаваемого давления. На всех нас давит столб воздушный, но не всегда он это подчеркивает.
С.КОРЗУН: О’кей. Меняем тему. «Особое мнение» - это не только программа на радио «Эхо Москвы», на телеканале RTVi, особое мнение высказывают иногда судьи, в том числе Конституционного суда. И вот не так давно судья Владимир Ярославцев высказал свое особое мнение по закону о митингах. Давненько мы... Ну, иногда слышим про эти особые мнения, но далеко не всегда. Когда-то они были практически нормой. Говорит ли это о чем-то? О том, что Конституционный суд, ну, или отдельные судьи готовы спорить с мейнстримом, скажем так?
Д.БЫКОВ: Странную тоже я вещь должен сказать. Это говорит о том, что в России единственным капиталом стала репутация, имя. Все остальное слишком легко отнимается. Вот, я ровно вчера об этом разговаривал с Ройзманом. Я как раз ездил в Екатеринбург там, меня позвали выступать вдруг в Туру и я с удовольствием там вечер отчитал, а потом приехал к Ройзманом. Вот, он сказал вещь совершенно точную. Я не знаю пока его окончательного решения, но он сказал, что сейчас, действительно, все кроме имени стало можно отнять. Именно поэтому многие люди стали, наконец, вкладываться в репутацию, а не в деньги, в репутацию, а не во власть.
Вот, выступление этого конституционного судьи – это очень хорошее вложение. Я не знаю, из каких соображений он это сделал, но это репутацию укрепляет. Не обязательно сейчас быть оппозицией, чтобы у тебя была репутация. Но если на твоих глазах принимается явно несправедливый документ, ну, почему не поднять голос? Особого риска нет, а тебя запомнят и, может быть, в будущем не таком уж далеком ты станешь крупным чиновником новой власти.
С.КОРЗУН: И какой у вас горизонт прогноза на это будущее?
Д.БЫКОВ: А тут, понимаете, ничего нет, никакой точности. Потому что, ведь, Андрей Кончаловский когда-то сказал очень справедливо «Не исключен вариант, при котором Перестройку возглавит и Путин». Он может это сделать. И если, действительно, сильно подопрет по цене нефтяной, думаю, что сверху начнутся очень радикальные телодвижения. И тут уже Сердюков покажется мелочью, хотя, в общем, я скорее ему по-человечески сочувствую.
Если же нет, то я думаю мундиаль мы в любом случае будем смотреть уже в совсем-совсем новом государстве.
С.КОРЗУН: Есть несколько традиционных упований либералов и противников нынешней власти или нынешнего режима – это цена на нефть, завышенная цена на ЖКХ, некие народные выступления, когда закончатся деньги. Что-то еще есть кроме этого?
Д.БЫКОВ: Это все есть. Но, понимаете, Сереж, вот, странная штука тоже. В России, ведь, никогда сама по себе экономика не приводит к радикальным переменам. В 2013 году все было очень даже ничего. В России срабатывает и вообще в пирамидальных системах очень часто срабатывает такой непредсказуемый психологический фактор как «достало». Это утомление может наступить в любой момент, и здесь уже, как часто тот же Ройзман, цитируют протопопа Аввакума: «Вчера – сукин сын, а сегодня – протопоп». Это очень по-русски. Когда где произойдет этот перелом, мы никогда знать не можем – это непредсказуемо. Но это «достало» - оно довольно сильно носится в воздухе. Потом когда говорят, что «вот, как оппозиция катастрофически проиграла в 2012 году», - говорят специально нанятые люди. В общем, у них голоса-то, конечно, дрожат, но говорят они очень старательно и все время так давят лыбу. Эта улыбка абсолютно фальшива, потому что оппозиция сама по себе здесь никакой роли не играет, просто начался новый отсчет времени, в котором, действительно, уже включен механизм ожидания этих перемен. Я очень хорошо это помню по концу 70-х – это, действительно, реально близко. И в этом реальном отчете это «достало» уже в воздухе просто оформляется, его уже видно. Как, знаете, в воздухе долгое время носится-носится капля, а потом начинает идти полновесный дождь.
И очень хорошо бы, чтобы это «достало» оформилось до какого-то радикального экономического перелома, потому что иначе это приведет к нормальной разрухе. А так оно еще имеет шанс вылиться в мягкие формы.
С.КОРЗУН: Дмитрий Быков в программе «Особое мнение». Уходим на перерыв, после которого будем отвечать на ваши вопросы. И есть еще несколько тем, которые меня, в конце концов, интересуют. Так что встретимся, не прощаемся.
НОВОСТИ
С.КОРЗУН: Напомню, сегодня мой гость в этой программе – Дмитрий Быков. Давайте несколько вопросиков ответим. Просит прокомментировать товарищ, который подписывается как Сильвебирч, курьез на юбилее Улицкой с участием Мединского.
Д.БЫКОВ: А что там случилось?
С.КОРЗУН: Оговорка или просто? А он несколько раз назвал Еленой (или один раз) в момент поздравления, присутствовав на этом юбилее.
Д.БЫКОВ: Ну, слушайте...
С.КОРЗУН: Просто оговорка?
Д.БЫКОВ: Оговорились и ладно. И я, кстати говоря, не вижу ничего страшного и в том, что он забыл что-то там вручить Катрин Денев, хотя ему ставили всякое лыко в строку, потом выяснилось, что не забыл, а переставил за сцену.
К Мединскому у меня отношение достаточно сложное. С одной стороны, мне нравится, что министр культуры снова стал ньюсмейкером – это человек, о котором говорят. Когда он говорит очень многие вещи, с которыми я не согласен, мне это нравится уже потому, что это порождает дискуссию. Министр культуры должен быть спорной фигурой. Мне скорее симпатично то, что Мединский пишет, «Стена» - хороший и забавный постмодернистский роман с массой цитат из Маяковского, из партийных документов. Смешной и, действительно, милый. Мне интересно его разоблачение мифов, хотя я совершенно не согласен тоже с несколько изоляционистским пафосом этих книг. И, в общем, пока у меня сохраняется ощущение, что Мединский способен выслушать оппонента – это тоже хорошая черта для министра культуры. Я знаю несколько раз, когда, ну, в частности, упразднялись научные институты от культуры, когда он оппонента выслушал, решение поменял.
Вместе с тем, конечно, мне хотелось бы, чтобы министр культуры активнее вмешивался в происходящее, потому что культура – это последнее наша кроме нефти бесспорное национальное достояние.
С.КОРЗУН: Ой. Поняли, что сказали, да? Чтобы министр культуры активнее вмешивался. Большинство-то хочет, чтобы никуда не вмешивался.
Д.БЫКОВ: Нет-нет. Чтобы он в общественных дискуссиях участвовал как можно активнее. Просто сейчас, ну, действительно, в спор об учебниках истории чтобы он включался, чтобы он служил некоторым переговорщиком от культуры, например, с церковью, которая жаждет запретить все, а он бы иногда доказывал «Не все надо запрещать, это есть искусство. У нас свое служение, у художников свое». То есть мне бы хотелось видеть его более общественно значимой фигурой. Но пока за год своего пребывания в должности он не сделал ничего, что было бы непоправимо. А если бы он мое имя перепутал, так я и рад был бы, что начальство не очень хорошо помнит о моем существовании, да? По-моему, хоть Петром назови, но только вниз головой не распинать, прости господи. (смеется)
С.КОРЗУН: Несколько вопросов и реплик по поводу деятельности Жерара Депардье. Шутка затянулось либо это уже не шутка? И лезгинка с Кадыровым, и оседлость на территории РФ, якобы там пятикомнатная квартира, подаренная ему?
Д.БЫКОВ: Это трагедия, конечно, трагедия большого актера, происходящая на наших глазах. Но с другой стороны, ведь, хорош именно тот актер, который заигрывается. Депардье – актер крупный, он, действительно, верит в то, что он все это говорит. Он верил, что он – крупный винодел и виноторговец, играл в это, мог говорить только об этом. Я помню, он прилетал на Кинотавр, многие хотели взять интервью – всех предупредили «Говорить только о вине. Все остальное не интересует».
Он верил, что он – нонкорформист, когда снимался в «Вальсирующих», он верил, что он – Распутин, когда снимался в «Распутине». Если актер играет роль и не верит, это актер плохой. Сейчас он честно играет сверхнового русского, русского человека новой формации. Получается смешно и нелепо, но эта роль и должна вызывать такие ощущения. Так что спасибо вам, Жерар, и мы надеемся, что вы еще много чем нас распотешите.
С.КОРЗУН: То есть надеетесь, что и новые роли еще будут? Не только эта?
Д.БЫКОВ: И в этом я абсолютно убежден, потому что потом он будет играть горячее покаяние, возвращение во Францию, европейские ценности, обиду на российское самодурство. Все это будет сыграно, и не надо забывать, как тут встречали Андрея Жида, например, или как встречали тут Фейхтвангера. Мы очень любим иностранцам рассказывать, да? У нас даже Де Кюстина любили. А уж что было с Дюма! А потом он взял да написал... Так что думаю, что Жерар Депардье сейчас находится примерно в функции Фейхтвангера 1937 года, но хочется напомнить «Ах как бы сей еврей не оказался жидом», как говорил тогда Стенич. Думаю, что нечто подобное нас ожидает и в этом случае.
С.КОРЗУН: Вопрос на прогноз, посадит ли Путин Сердюкова? – свежий вопрос, пришедший совсем недавно.
Д.БЫКОВ: Не знаю. Это ситуация непредсказуемая, и мне жалко любую жертву кампанейщины. По-человечески жалко. Потому что при всех, безусловно, грехах Сердюкова эти грехи продолжались давно, долго, а, вот, почему-то востребованы они оказались сейчас, расследуются сейчас. Мне бы, все-таки, хотелось, чтобы преступление настигала заслуженная кара не тогда, когда надо попасть под раздачу, а тогда, когда оно совершилось. Оно совершенно очевидно, да?
И я бы не хотел такой кампании, хотя, безусловно, признаю, что много чего было за это время наворочено. Когда я читаю все эти документы о земельных сделках, у меня голова кругом идет от масштаба военной реформы, да? Серьезная реформа. И, все-таки, мне бы хотелось, чтобы сведение счетов перестало быть главным русским национальным спортом.
С.КОРЗУН: Борьба с курением или с курильщиками, как некоторые считают, - это серьезно.
Д.БЫКОВ: Серьезно.
С.КОРЗУН: Это уже президент подтвердил, и все это будет исполняться, в этом больших сомнений нет. А борьба с коррупцией – это серьезно?
Д.БЫКОВ: Видите ли, опять я вынужден говорить об опасных вещах. Но как замечательно сказал Михаил Успенский в своем романе «Райская машина», «Зачем слово коррупция, когда уже есть слово «традиция»?» Есть традиция откупа от государства. Государство не лезет в мои дела, я ему за это отбашляю. Понимаете, можно, ведь, достать солдата по уставу, а можно по дедовщине. Все, кто служил, знают, что устав страшнее дедовщины. Все, кто жил в России, знают, что закон бывает страшнее коррупции. И вот борьба с коррупцией – это же, в сущности, борьба с той защитной прослойкой, которая отделяет нас от государства. Конечно, я коррупцию ненавижу всей душой. И когда мне приходится сталкиваться с этим на каждом шагу, ну, скажем, в виде откровенно бездарного студента или мало ли кое-как получившего должность профессионала, совершенно ничего не понимающего, я, конечно, вижу, что да, это очень дурно. Но когда я представляю себе, что вместо коррупции тут может случиться рецидив Аракчеевщины какой-нибудь, это меня, мягко говоря, не радует, потому что, по-моему, действительно, ворюга – он хотя и не сильно милее, чем кровопийца, он, я бы сказал, личинка кровопийцы (кровопийца – это следующая стадия). Но, все-таки, в российских условиях коррупция – не самое страшное зло. Я ее, конечно, глубоко ненавижу и сейчас проще всего говорить «О, давайте-давайте с ней бороться». Я даже борьбу с привилегией не считаю такой уж важной задачей. Власть, если она хорошо работает, имеет право ездить с мигалкой. Другое дело, что она не должна так бояться собственного народа, чтобы нельзя было проехать по Арбату.
В принципе же я сейчас не вижу коррупцию как главное зло. Главное зло сейчас – это, конечно, отсутствие адекватной судебной власти, отсутствие выборов и отсутствие свободы прессы в том масштабе, в каком она нужна. А коррупция – бог с ней, с ней мы разберемся по ходу.
С.КОРЗУН: Дмитрий Быков в «Особом мнении». 2-3 минуты у нас еще остается, еще на пару вопросов, ну, или на один, по крайней мере. Расул Мирзаев, снова о нем пишут. После того, как он вышел на ринг, одержал 2 победы, приз не выиграл, но, тем не менее. История, о которой много говорили. Вы скорее порадуетесь за него, что он выходит на ринг и продолжает то дело, которому учился всю свою жизнь, или огорчитесь за систему правосудия?
Д.БЫКОВ: Я не уверен, что компетентен об этом судить. Я точно и твердо могу сказать только одно. Насколько я наблюдал Расула Мирзаева во всей этой истории, он больше никогда вне ринга или площадки человека не тронет пальцем. Вот это совершенно очевидно. Мне кажется, что у него на глазах будет происходить ситуация, где надо прямо вмешаться, а он этого не сделает. Мне кажется, что у него внутри некий поворот произошел. Справедливо это, не справедливо, я не знаю. Если считать, что главная задача правосудия – предотвращать зло, в данном случае, мне кажется, зло предотвращено. Урок преподан такой, что не дай бог никому.
Вместе с тем в этой истории много еще осталось нерасставленных акцентов. Думаю, что хорошо бы ко всем вообще в России преступникам относиться с той мерой сострадания и понимания, как к Расулу Мирзаеву.
Мне кажется, что ситуация с Марголиным, арестованным сейчас за участие в демонстрации 6 мая, требует гораздо большего общественного внимания, чем дело Мирзаева, потому что это ситуация красноречивая. Берут человека, которого легко сломать. Ну, может быть, по его человеческим качествам и трудно, но у него 3 заложника – у него мать-инвалид и двое малолетних детей, плюс неработающая жена. Такой человек под серьезным давлением, имея таких заложников, может быть склонен к даче любых нужных показаний. Вот, мне кажется, что Марголин – это сейчас ситуация гораздо более трагическая, чем Мирзаев, и всей правозащите российской следует очень тщательно подготовиться к болотному процессу, чтобы он не стал началом нового масштабного давления на все живое. Вот об этом я сейчас думаю гораздо больше, чем о самбисте и его спортивных достижениях.
С.КОРЗУН: Ну, самый последний, очень коротко. «Вы как-то сказали, - пишет Митр68, - что будущее России – альянс Квачкова с Ходорковским». Было такое?
Д.БЫКОВ: Не, я сказал не совсем так. Я сказал, что сторонники Квачкова и Ходорковского могут гипотетически объединиться. Сейчас из Квачкова титаническими усилиями сделали героя и чуть ли не правозащитника. Я думаю, что союз радикалов левых и правых возможен. Я думаю, что это не самая желательная ситуация, поэтому не нужно давать престарелому полубезумному человеку 13 лет. Так мне кажется.
Комментариев нет:
Отправить комментарий