А.ВЕНЕДИКТОВ: 18:16 в Москве, еще раз добрый вечер или здравствуйте точнее. Алексей Венедиктов у микрофона. Вот сегодня мы, как бы, смешали программу «Без посредников» и «Особое мнение». Сейчас я буду, в общем, говорить больше про политику. Единственная у меня просьба, если нас еще наш слушатель, который подписывается «Гюнтер»... Вы прислали свой телефон, но добавили туда одну лишнюю цифру, мы не можем вам дозвониться. Если не трудно, пришлите сейчас еще раз ваш телефон, мы запишем, дадим вам время в эфире. И, Роман, у вас выключен телефон – тоже не может дозвониться наша информационная служба по поводу Крымска. 

Теперь давайте поговорим по поводу... Вот, пришло время поговорить по поводу политики. Знаете, в нашем быстротекущем мире взгляд очень дискретен, то есть прерывист. А если мы сейчас попытаемся выстроить некую схему и понять, есть ли новая внутренняя политика уже там правительства Путина-Медведева, то я вам могу сказать, что, по-моему, уже пришло время подвести некоторые промежуточные итоги. 

Первое. Если говорить о внутренней политике, это надо говорить о законодательной деятельности, об изменении законов РФ, с одной стороны, и о практике, с другой стороны. Прежде всего, практике действий Следственного комитета и судебных органов. Если мы с вами посмотрим законодательные инициативы за эти прошедшие 4 месяца, то мы можем сказать, что Государственная Дума принимает или собирается принимать один за одним репрессивные законы по отношению граждан. И такой вывод уже можно сделать. 

Ну, первый закон о митингах и демонстрациях – он репрессивный, потому что он делает больше штрафы, выводит больше санкций, дает больше неопределенности в области организаторов, подтаскивает людей, которые не имеют отношения к организации конкретного митинга к административной, уголовной ответственности. И можно было бы это признать случайным эффектом и страхом после митинга 6-го мая, однако нет. 

Следующий закон – это об НКО закон, о некоммерческих организациях. Он, конечно, абсолютно политический, абсолютно репрессивный. Я еще раз повторяю, он увеличивает репрессии, он увеличивает санкции. Не нравится слово «репрессии»? Давайте говорить слово «санкции». Он увеличивает санкции. И в этом смысле он становится по мировой классификации более репрессивный. Ну, все ссылки на американский закон – это полная ерунда, потому что сама суть американского закона ФАРА, да?.. Вы можете зайти, те, кто знает английский, и прочитать fara.gov. Мы не можем это перевести – там нужно точно знать юридические термины. Если у вас есть какие-то мысли по поводу того... Где-то есть этот закон полностью на русском, вы пришлите, мы его поместим, потому что, скажем, запросили посольство США, но оно прислало нам тоже на английском. 

Да, вот Роман говорит «Звоните, я не выключен». Я прошу нашу информационную службу звонить Роману, который говорит, что он... Ну, видимо, он был в зоне, не выключен. телефон его на «-50» заканчивается, да? И Гюнтера пришел телефон. 

Так вот. Закон ФАРА американский, принятый перед Второй мировой войной, действительно, предусматривает введение иностранного агента. Самое главное, организация или гражданин публично заявляет, что он действует в интересах иностранного государства и сам требует внести его в реестр на этом основании. 

У нас же главным параметром являются деньги, полученные из-за рубежа. Причем, не сказано в законе, сколько, сколько у вас должно быть денег. У некоммерческой организации, я подчеркиваю. Сюда не относятся коммерческие организации или политические партии. Сколько там? 1% иностранных денег? 2%? 10, 40, 70, 100? Вот, объем иностранных грантов или иностранного финансирования из-за рубежа... Ну, давайте представим себе на секундочку, что если этот закон будет принят в том виде, в котором он есть, со счета, там я не знаю, вашего конкурента по некоммерческим организациям (а не секрет, что многие некоммерческие организации конкурируют) приходит 10 долларов. И он сразу становится иностранным агентом по российскому закону, который может быть принят. Ну, бред же, да? Если у вас миллиардный оборот, а у вас 10 долларов приходит. Это раз. 

Вот это главный фактор в этом проекте закона. Но самое главное другое. Вот, когда фонд Чулпан Хаматовой, например, получающий в том числе и иностранное финансирование, в том числе и британское, причем официально и открыто (это все знают), борется за изменение в законе о благотворительности в России, она интересы какого иностранного государства защищает? Интересы какого иностранного государства она представляет? Британии? Ну, послушайте, это даже смешно. А если это частные деньги, пожертвования? И, вот, в дискуссиях с людьми, принимающими решения, я и мои коллеги, главные редактора пытаются объяснить, что ваш закон написан неряшливо. Если вы хотите сказать, что вот эта вот история – это иностранное финансирование... 

Так, ребят, вот Гюнтер прислал телефон. Там лишняя цифра у вас, Гюнтер, опять. Дополнительная. Не знаю, какая из них лишняя. У вас много цифр. 

Так вот, возвращаясь к этому, хочу сказать, что этот закон неряшлив. И я никогда не поверю, что главное правовое управление президента РФ случайно это пропустило. Значит, это делается специально. Потому что по форме этого закона, по букве этого закона церковь, действительно, Русская Православная – иностранный агент. И поскольку в этом законе сказано, что любое информационное сообщение иностранного агента зарегистрированного должно сопровождаться сообщением о том, что иностранный агент, это значит, что во время... По тексту закона. Возьмите, закон сами посмотрите, проект закона. Когда Патриарх Кирилл будет вести службу на Пасху, должна идти строчка «иностранный агент». Хорошо? Ай, красота какая! Понимаете, да? Этот закон написан плохо. Ну, он понятно, почему он написан – он репрессивный. Он просто репрессивный и просто неряшливый. Специально неряшливый, сознательно неряшливый, для того чтобы делить на своих и чужих. Вот, православная церковь может получать деньги из-за рубежа и не называться «иностранным агентом», а фонд Чулпан Хаматовой тоже может получать, но называться «иностранным агентом». Понимаете, да? Вот история ровно в этом. 

Поэтому это второй закон. Третий закон – это о защите детей от, там порнографии или чего-то там, от нежелательной информации. Слово «нежелательная информация» - это вообще замечательно. Вот я тут был в переписке с новым министром информации и технологий Никифоровым (те, кто в Twitter’е на нас подписан, они видели нашу такую легкую полемику). Да, конечно, детей надо защищать. Но то, что написано в поправках, ну, например там, «если там определится, что наблюдающие органы, то изымается носитель». Не понимаем. Изымается сервер информационного агентства? Изымаются все экземпляры газеты в библиотеках? Да? Приходят люди с ножницами и вырезают, да? Или там, условно говоря, если телевидение распространило нежелательную информацию, изымают все сервера и телевидение не может вещать дальше. Что вы называете «носителем»? Ну и так далее. 

Неряшливый закон, совершенно очевидно, для введения цензуры в интернете. Потому что слово «нежелательная» не кодифицируется. 

Ну, например, там есть тема «Нельзя показывать сцены с курением детям до 18 лет, если курение не осуждается». В фильме художественном. Это как? «Семнадцать мгновений весны». Дети до 18-ти? Очень патриотичный фильм. Или подснять сцены, которые осуждают курение? Ну, вот, вы чё себе позволяете? И это так написано в законе. Значит, это третий закон. 

Четвертый закон – это возвращение в уголовную позицию клеветы и оскорблений, да? Я напомню вам историю. В свое время – это осенью прошлого года – президент Медведев внес поправки в УК, декриминализирующие клевету, оскорбления. Вообще это был пакет целый. И «Единая Россия» дружно, там, если мне не изменяет память, 17 ноября единогласно проголосовала за перевод клеветы и оскорбления в административное право. 

За это время, могу вам сказать, что Киргизия, Казахстан, по-моему, Туркменистан, Таджикистан перевели тоже, декриминализировали клевету и оскорбления, потому что это общеевропейское правило – за слова не сажают, за слова платят штрафы (за оскорбительные слова). Сейчас мы – единственные, кто собираемся в обратном порядке. Причем, те же самые люди, я имею в виду «Единую Россию», которая голосовала еще 17 ноября за. Ну, я тут должен сказать, обратиться к Дмитрию Анатольевичу Медведеву со следующими словами. Дмитрий Анатольевич, это была ваша инициатива. Вы теперь лидер этой партии, которая вашу инициативу решила похерить. Просто. Да? Вы как-то там решите в своей партии, проведите дискуссию, наверное, да? Потому что это пощечина вам. Это не пощечина журналистам, это не пощечина Думе, это пощечина лидеру партии. Ну, тогда надо собирать Съезд и снимать Дмитрия Анатольевича, потому что, на самом деле, это принципиальные вещи: или мы идем в русле том, в котором идет даже Таджикистан, Киргизстан и Узбекистан, или же мы идем в обратном направлении, в сторону Ирана, Северной Кореи. Вот такой у нас лидер партии, вот такая у нас партия «Единая Россия». Коммунистам не снилось, жириновцам не снилось. Да? Вот такая история. И это четвертая история. 

То есть мы с вами видим 4 истории, где все принимающиеся законы по этому поводу, они имеют явно репрессивный характер, они ограничивают права граждан, а не расширяют их. 

Это законодательная сторона дела. И, конечно, многие мои коллеги связывают это не с Медведевым, безусловно, потому что это унижение Медведева (последнее я имею в виду), а с Путиным и с его видением мира. Но я вам могу сказать, что, конечно, меня еще больше напрягает, что эти законы плохо прописаны специально, то есть оставляются дыры. Вот, если есть правила, по ним можно играть. Ну если, условно говоря, в шахматах черные, грубо говоря, ладья ходит только прямо или только под прямым углом, то белые могут ходить и как слоны. Вы меня извините, это чего такое? Это не шахматы уже. Это уже не законы, да? Это беспредел самый настоящий. 

Еще раз повторяю, в главном правовом управлении президента работают чрезвычайно квалифицированные люди. Через них все законы проходят. И если там остаются вот эти невнятицы, позволяющие судам (сейчас мы будем говорить о судах) принимать решения влево и вправо в зависимости от политической благонадежности, то это значит, это делается специально. Поэтому мне представляется, что мы имеем сейчас реакционную модель, и новая власть, новая старая власть движется, действительно, к закручиванию серьезному. Испугавшись декабря-февраля, испугавшись вас, своих граждан, двигается в законодательной области к закручиванию гаек, включая, повторяю, историю интернета. 

Мне тут пишут «А если бы НКО, был хороший закон?» Хороший закон всегда хорошо, плохой – плохо. Понимаете? Это очень важная история. Сейчас уже все НКО по закону, который был принят, обязаны публиковать источники. И вы можете зайти на сайт любого НКО и увидеть, кто там получает деньги из Бразилии, кто из Штатов, кто из Украины (между прочим, это тоже иностранное государство, если кто чего забыл), кто из Белоруссии (это тоже иностранное государство, кто забыл). Поэтому это уже есть. Для чего этот закон принимается? Для того, чтобы в ваших глазах назвать отдельных людей и организации иностранными агентами. Ну, понятно, что история лингвистическая и она просто принимается для того, чтобы опозорить, унизить, ну, в крайнем случае, посадить, конечно. А, вот, о посадить мы поговорим после новостей, потому что приходит время новостей. Это я пока касался законодательства во внутренней политике за последние 4 месяца. Перейдем к практике через 5 минут. 

НОВОСТИ 

А.ВЕНЕДИКТОВ: 18:35. Еще раз повторю, новое экстренное предупреждение объявлено на Кубани из-за ливней, сообщает главное управление МЧС по Краснодарскому краю. РИА Новости это сообщила сотрудница пресс-службы ведомства Дарья Сорока. В ближайшие 1-3 часа синоптики ожидают ливни с градом, грозой, шквалистым усилением ветра до 20 м/с в юго-восточной части края. Такая погода сохранится и в ночь на понедельник. Крымского района в перечне мест, где возможен разгул стихии, нет. Ну, хоть предупредили. 

Тут мне говорили, что церковь не занимается политической деятельностью. Это не так, Ярослав (это я Ярославу из Таганрога). Там же не только политическая деятельность, там влияние на в том числе законодательную деятельность. А мы с вами знаем, что церковь активно лоббировала законы, скажем, о реституции, о возвращении церковных ценностей. Мы с вами знаем, что церковь поддержала одного из кандидатов в президенты. Нет, она занимается политической деятельностью, абсолютно. Поэтому даже вопросов нет, попадает стопудовно. 

Тут удивляются моей трактовке закона об НКО. А не надо ничего, возьмите и прочитайте – там же все написано, он принят в первом чтении, Тим. Возьмите и прочитайте. И там про информационные сообщения об иностранных агентах. Прочитайте-прочитайте. Это не трактовка – я вам факты. 

Помните, как там, действительно, замечательная история? По-моему, рассказывал Михаил Федотов, как Радок объяснял свои противоречия со Сталиным? Он говорил, что «у нас со Сталиным стилистическое непонимание: я ему цитату, он мне ссылку, я ему цитату, он мне ссылку». Вот вы сейчас, Тим, то же самое делаете. Читайте внимательно. Тексты есть. Возьмите и выделите. Фломастер есть, знаете, выделяете, да? Вот так готовимся к передаче. 

Теперь о правоохранительной деятельности. Ну, мне представляется, что, действительно, законы, правила позволяют, в том числе Следственному комитету сейчас стать острием угла и, главное, что вся внутренняя политика России (вот мы посмотрели ее описание в информационных лентах), она связана со словами «повестка», «вызов», «обыск», «арест», «продление заключение под стражей» и так далее. Мы, действительно, имеем важную историю, мы имеем, с одной стороны, обыски, которые, безусловно, станут предметом тщательного изучения судов не только российских. Вы скажете, что это мало кому поможет? Наверное. Но это надо делать, с одной стороны. 

С другой стороны, мы имеем предъявление обвинений вполне само по себе странных, я имею в виду Pussy Riot, я имею в виду обвинительный текст. Не то, что вокруг него, ссылки на соборы церкви. Ну это... Этот следователь должен быть переквалифицирован в управдомы просто. Вот, он, правда, старший следователь по особо важным делам был, сейчас получил награду, как я понимаю, пошел в аппарат центральный Министерства внутренних дел. Но он абсолютно точно... Надо сделать про него передачу, кстати, как этот человек вообще мог быть следователем, да? А когда там будет что-нибудь про другое, он будет на Талмуд ссылаться или, там, на Коран? А у нас в данном случае ситуация ровно такая. 

Меня спрашивают конкретно про Навального. Действительно, Навальный находится на острие главного удара, является с точки зрения власти, на мой взгляд, большой угрозой, с точки зрения власти. Я так не считаю, но с точки зрения власти он является угрозой. И задача власти – выпихнуть его из страны. Вот, я думаю, что такое решение (я думаю – это моя точка зрения) было принято на каких-то этажах создать вокруг него обстановку возможной посадки с тем, чтобы выпихнуть его из страны. А нет – посадить. 

По поводу переписки Никиты Белыха и Навального, ну, мы же понимаем прекрасно, что совершено федеральное преступление, взлом почты, запрещенное, кстати, Конституцией. И вместо того, чтобы расследовать это, расследуют содержание, подменяя даты. Ну, по-моему, уже по этому поводу и Никита Белых и в эфире, и на сайте у нас высказался, и Навальный. Значит, я, все-таки, хочу понять: у нас Следственный комитет по взлому почты чего-то делает или нет? 

На самом деле, Следственный комитет при МВД (уж не буду я так путать), он отказался возбудить дело по хакерской атаке на «Эхо Москвы» в декабре прошлого года. И мы долго ждали, вели переписку, нам отказывали. Ну, я принял решение, мы обратимся в 47 посольств стран, с чьих территорий формально осуществлялась атака на сайт «Эха Москвы». В большинстве этих стран эта атака является государственным преступлением. Я думаю, что когда начнутся запросы, там, из 20 стран-партнеров России в отношении вот этого события, то тогда Следственный комитет при МВД начнет, хотя бы, расследование. Если мы не можем внутри своей страны добиться справедливости в этом вопросе, если у нас хакеры позволяют класть популярные сайты и печатать переписку... Да пусть пытаются, но они должны понимать, что это преступления. Если мы не считаем это в нашей стране преступлением, о’кей. И мы же видим, у нас на лентах идут – то там взяли хакера российского происхождения, то там. Хакер выедет куда-нибудь, его возьмут. Он попадет в реестр. Потому что мне надоело ждать, мне надоело... Повторно уже у нас была атака, как вы помните, да? Мне это надоело. Я честно обращался в российские органы власти. Российские органы власти ответили мне отказом. Я обращался и официально, и не официально. Я по поводу борьбы с нашим сайтом этих людей. Хорошо. Пусть это станет вопросом международных встреч правоохранительных органов. Пусть нашим товарищам те товарищи задают вопросы и требуют сотрудничества, потому что именно с территории тех государств формально велась атака. Пусть когда наш Следственный комитет мвдшный поедет в Индию, ему зададут вопрос, в Пакистане зададут вопрос, в США. Там к этому серьезно относятся. Почему мы должны это терпеть? Мы не должны это терпеть. И не будем этого терпеть. Мы честно прошли всю линеечку вплоть до тогдашнего президента РФ, могу вам сказать. И ставили этот вопрос перед ним как гарантом Конституции. И никто не помог. Ну, хорошо... Ну, кроме технических служб, которые ребята нам помогали и так далее. 

Так. Что касается списков Магнитского меня спрашивают, я еще раз не понимаю, а что вы так все заволновались? Это их страна и она решает, кого не пускать, кого пускать. Это их страна, она решает, кому разрешить держать счета, кому не разрешить. Волнуются те пусть, которые попадут в этот список. Почему-то в США пресса не пишет по поводу списка Бута, которым грозят несколько наших горячих товарищей. Чего это? Им все равно. Россия имеет право не пускать к себе людей, которые там по каким-то причинам попали в этот список, без объяснения причин. Это международная конвенция. Ну и... До свидания. Чего за проблема? И американцы к этому относятся совершенно индифферентно. У нас прямо все бурлит от президента, там, до самых мелких чиновников. Счета там что ли? Ну-ну. Ну, выводите их, давайте в рубли. Чего там? 

Я вас уверяю, что и Европарламент примет такое решение. Чтобы у вас не было никаких сомнений, это не ограничится США. Вот, просто не ограничится США. Вот цена за двух полковников, которые убили Магнитского. Ну, получите. 

Ну, про Медведева, про декриминализацию я уже рассказал, свое отношение к этому я уже высказал. Костя мне пишет: «Вам нравится быть таким глобальным, осведомленным, уважаемым?» Конечно, Костя. А вам бы не понравилось? Но для этого, понимаете ли, работать надо, бегать надо. Понимаете? Для этого надо... Пилить надо. Не дома с пивом валяться, да? А встречаться, общаться, изучать, читать. Ужас, Костя! Представляете, сколько работы? 

Мне пишет Александр Королев: «Насколько я помню, вы осуждаете публикацию в СМИ частных писем. Зачем же вы сами опубликовали частную переписку Белых и Навального?» Ну, во-первых, мы не опубликовали или, скажем так, мы не первые опубликовали, да? Мы их опубликовали с комментариями действующих лиц. А во-вторых, вы упростили мою позицию по частным письмам. Потому что, на самом деле, а частные письма Пушкина можно публиковать? Это же такой, знаете, старый разговор. А частные письма, там не знаю, Александра Македонского можно публиковать или нет? 

То есть те письма, которые, на мой взгляд... Я помню... Знаете, я тут прочитал, я собираю серию «Аппарат ЦК КПСС о культуре», такая серия выходит замечательная, там очень интересно завотделом агитации и пропаганды пишет в Политбюро, что «вот, вышел том, посвященный Маяковскому, где опубликовано 37 частных его писем к Лили Брик, которые искажают образ великого поэта, показывают его мещанином, сюсюкающим. Он обращается там, типа, «мой зайчик». Поэтому считаем, тираж надо изъять и больше эти письма не публиковать». Понимаете? Тоже важная история. 

Поэтому письма, которые имеют общественно важный характер, с комментариями и которые уже стали достоянием общественности... Вон у нас там второй канал государственный себе позволяет это делать. Естественно, для того, чтобы что-то комментировать, мы должны нашим слушателям дать сначала материал, который комментируется, и затем и Белых, и Навальный, то есть авторы, это комментируют. По-моему, это нормальный подход. 

Далее. Что у нас еще? «А знаете ли вы, что вы – молодец? – пишет мне человек. И тут же пишет. – Но немного. А журналисты молодцы, действительно». Да, мы – молодцы, это правда. 

«Как вы относитесь к прошению Алексеем Навальным политического убежища в Эстонии?» Я не знаю, что вы называете «прошением». Я могу вам сказать еще раз, что у каждого человека есть... Ну, как это? Он как флейта, у него есть слабые точки и власть, естественно, на них играет. И если это противник власти, то власть пустит весь свой государственный аппарат для того, чтобы найти эти слабые точки. А у нас у всех слабая точка – это семья. Ну, тут нужно понимать. Вы в зеркало посмотритесь. Поэтому есть люди (это старая история), которые готовы, и семьи, которые готовы ждать людей, которых власть сажает за политическую деятельность, есть люди, которые заботятся о безопасности семьи. Мне кажется, это важно понимать, потому что я не помню, чтобы со времен Сталина у нас дети отвечали за отцов. У нас в последнее время это стало фактом. Помните, когда к дочери Ходорковского (давно еще, в 2005 году) в школу стали приходить люди? Да, и там давить на руководство школы, лицея. Ну, разные есть руководства. Руководство повело себя правильно. 

Мне просто кажется, что вы просто должны понимать, что, вот, можно смотреть на человека как на икону и требовать от него жертв, сидючи дома с уровнем важным очень. 

Мне тут пишет Аня: «Вы считаете Навального борцом, а не вором? На что же они живут, не работая?» Аня, ну так же и про вас можно сказать. Во-первых, почему «не работая»? У него работает контора, его юридическая контора, юристы получают много. Если вы не знаете, мы попросим Алексея Навального вам рассказать. Я не считаю его вором. И, конечно, он – борец, он борется. Я не разделяю многие его взгляды, я уже говорил про это. И я с ним про это говорил. И ему говорил. А могу сказать, что и президенту я про это говорил, когда там мы получаем слова, что «вы там пиарите того-сего». Но, конечно, он – борец. А чего тут? Вы попробуйте вот так вот выходить. Конечно, это борьба. 

Про черные списки телефонов. Да, у нас, действительно, существует такая программа, она стоит передо мной. И я могу любого, кто мне послал, по его IP, по его имени, по его телефону, по его твит-аккаунту отправить в черную зону. Что это за черная зона? Значит, если я вас отправляю, вас не видит ни один ведущий. Он просто не видит вас. То есть вы можете писать, слать, вам никто не запрещает. Но ведущий вас не увидит ни один. Вы позвоните с другого телефона – я его отправлю туда же, и тот номер. Это делается одним кликом. Вот, мне просто кажется, чтобы вы понимали, что мы не будем терпеть оскорбления здесь. Здесь очень много хороших вопросов. Вот, они так сыпятся, я вот смотрю, у меня за минуту приходит 6, 7, 8 вопросов. Слушайте, я просто их не успеваю. 

Андрей из Волгограда говорит: «Я как-то не могу понять, почему Pussy Riot нужно отпустить? Какое наказание, по вашему мнению, соответствует совершенному проступку?» Штраф. Штраф. Это мелкое хулиганство, с моей точки зрения. Вот, я – человек не воцерковленный, да? Но у меня и жена, и сын – православные, верующие, ходят в церковь и так далее. Я уважаю их веру (своей семьи). 

Считаю, что то, что сделали они, это мелкое хулиганство, это штраф. Но они сидят уже 4 месяца. То есть за то, за что в советское время давалось 15 суток, они сидят уже 120 суток. Понимаете, Андрей? Это есть несоразмерность наказания. 

«Давно не видно, не слышно Радзиховского». Он взял тайм-аут (Леня) как обычно. Лето. Надеюсь, что скоро вернется. 

Про клевету я уже говорил. Я просто смотрю, чего у меня есть. У меня осталось 3,5 минуты, поэтому я стараюсь успеть. «Как вы думаете, какова ваша позиция, когда журналисты «Эха Москвы» работают параллельно в других СМИ? Вопрос связан с ситуацией ухода Познера с «Дождя» и так далее». Ну, я, конечно, как главный редактор и собственник, я, конечно, не приветствую, когда журналисты работают на других СМИ. Но бывают случаи, когда я считаю, что это идет им на пользу для эфира «Эха Москвы». 

Вот, например, я могу сказать, Тихон Дзядко, который ведет программу на «Дожде», в общем, конечно, это конкурирующая программа, потому что Тихон здесь ведет программу и там ведет программу, но я думаю, что «Дождь» помог ему (и спасибо телевидению), помог ему взрасти, я бы сказал так, подняться и поэтому я разрешаю или не разрешаю в каждом отдельном случае. Вот, в каждом отдельном случае. Вот, условно говоря, корреспондент, работающий на «Эхо Москвы», не может работать корреспондентом на другом СМИ, потому что он дает оперативную информацию в издание, которое конкурирует. Там, условно говоря, Ксения Ларина долго работала и была главным редактором журнала «Театр». Ну, совершенно не мешало ничему. Алексей Осин, по-моему, ведет колонку в «Огоньке» спортивную (по-моему). Совершенно не мешает ничему. 

Каждый отдельный случай важен. Я думаю, что, конечно же, уход Познера – это абсолютно дело политическое и «Дождя». Ведь, ему же разрешили. Поначалу-то он получил разрешение. А затем наверху было принято решение у Первого канала, что это плохо. И Познер был поставлен перед выбором. Дальше его выбор, да? 

А что касается, повторяю, «Эха Москвы», то, в принципе, я не приветствую. Но если я уж дал разрешение, я его дал. Первое слово дороже второго, мне кажется. Поэтому каждый раз отдельно. Если я считаю, что мой журналист достаточно много работает здесь и недозагружен, так я его дозагружу – за мной же не заржавеет. Правильно Наташа Кузьмина улыбается – она понимает, в каком виде это будет сделано. 

Тоже принципиальный вопрос: «Взяли бы на работу журналиста из LifeNews?» Ну, взял бы, если это профессиональный журналист. Понимаете, мне совершенно все равно, вот, абсолютно мне все равно, откуда приходит журналист. Вопрос о том, насколько он профессионален и насколько он готов соблюдать правила, принятые на «Эхе Москвы». Всё. Подчиняться главному редактору и правилам, установленным главным редактором. Вот, у меня нет никаких с этим проблем. 

«Вас часто критикуют за вашу позицию по реформе образования», - пишет мне добрый человек. Мил человек, если б только за образование, так я был бы счастливейшим человеком на свете! Вот, вы сейчас не видите, что у меня тут вытворяется на пейджере. А меня критикуют за каждый ответ. За каждый. С двух сторон сразу. Условно говоря, со стороны оппозиции, сторонников и со стороны тех наших слушателей, которые поддерживают власть. Вот, по каждому ответу, поверьте мне. По каждому ответу. Поэтому до свидания, через 20 минут встречайте Ксюшу Собчак в прямом эфире и задавайте ей вопросы, а сейчас мы все узнаем, как было на самом деле.