Наступила эпоха разоблачений. Возглавлявший комиссию по депутатской этике Владимир Пехтин решил сложить с себя полномочия в связи с обвинениями во владении недвижимостью в Майами. Более того, на этой же неделе еще двое единороссов также, по собственному желанию сложили с себя полномочия – это Василий Толстопятов, Анатолий Ломакин. Есть ли у вас какие-то особые ожидания в связи с такими самоустранениями из политической жизни?
А.ПРОХАНОВ: Я себя ловлю на мысли, что у меня нет никакого злорадства по этому поводу и никакого ликования. А есть легкая какая-то печаль и разочарование.
Ведь, господин Пехтин был очень респектабельный человек. В нем было что-то кафедральное, профессорское. Он отличался от большинства депутатов, среди которых очень много простоватых парней, увальней, которые, может быть, только-только из бараков и сразу во дворцы, в особняки. А в нем была какая-то холеность, в нем была респектабельность. И вот теперь его не станет, мы его не досчитаемся. И, в общем, Дума потеряет в своем лоске, в своей интеллектуальности.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, вы думаете, так прямо и потеряет? Сколько там еще осталось-то достойнейших людей.
А.ПРОХАНОВ: Нет, Пехтин был уникальный. Он был один, у него была какая-то порода. Он представлял породу, вот такую, уже, как бы, вымирающую породу этих благородных людей, респектабельных, которые знают цену своему баритону, жесту. И видит бог, мне будет его не хватать, мне будет его не хватать.
Э.ГЕВОРКЯН: А, все-таки, на ваш взгляд, это скорее победа блогеров, Навального, там, Доктора Зет или какие-то еще были фигуры, которые все это сканировали, исследовали и докопались до истины относительно недвижимости депутата Пехтина. Или это с его стороны благородный такой поступок сказать, что «я не хочу бросать тень на всех моих коллег»?
А.ПРОХАНОВ: Мне кажется, в этом что-то есть от самосожжения. Вот этот поступок Пехтина – в нем есть что-то героическое, что-то трагическое. Ведь, он всегда, он выступал всегда с очень такими, глубоко прочувственными речами и словами. Конечно, он был несвободен, он служил своей корпорации. Но когда он выступал, все замирали и ловили каждое его слово. Вот эта легкая порча русского языка, легкий прононс, с которым он говорил, вот эта некая тяжеловесность его, его плоти, его артистический жест. Ему верили. И я ему верил. И по-прежнему продолжаю ему верить. Я верю, что у него нет собственности в Майами.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, это вопрос открытый. На самом деле, даже если есть, то всего лишь одна квартира-то была в Майами, зарегистрированная на его имя и на имя сына. Другое дело, сенатор, 111 квартир в Канаде (вскрывались и такие факты), к сожалению, не могу припомнить его имени.
Что же дальше? Если сейчас, с одной стороны, мы все знаем, что у многих депутатов есть недвижимость и в России, и за рубежом, что дальше, если такой прецедент?
А.ПРОХАНОВ: Не знаю. Я испытываю страх. Колеблется устоявшаяся норма, колеблется система. Причем, вот эта новая волна вырывает из этой системы лучших людей, самых таких вот, ну, как бы, преданных этой системе. И на этих местах возникают каверны, пустоты. Их некем заполнить. Мне страшно. Начинается, действительно, такая, может быть даже революция, революция сверху, удар по штабам.
Э.ГЕВОРКЯН: На этом фоне глава Следственного комитета просит вернуть конфискацию имущества, этот институт вернуть. К чему может привести такая мера, о которой оппозиция кричала уже очень давно как?
А.ПРОХАНОВ: Ну, я думаю, что это все эскалация. В конце концов, это кончится тем, что мы отменим мораторий на смертную казнь.
Э.ГЕВОРКЯН: И?
А.ПРОХАНОВ: И мы будем страной множества смертей, множества казней. Может быть, кто-нибудь возрадуется, когда какого-нибудь очередного жулика, олигарха, утащившего несколько миллиардов русских денег в оффшоры, казнят на площади, раздирая его крюками и четвертуя. Только не я – я буду скорбеть. Я готов подать ему чашу, чашу с ядом перед тем, как его казнят, чтобы ему не было так больно.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, вы же христианин?
А.ПРОХАНОВ: А что сделал этот копьеносец, который ударил Христу под ребро, чтобы прекратить его мучения на кресте? Это чаша милосердия.
Э.ГЕВОРКЯН: Понятно. Господин Навальный, который в том числе участвовал в разоблачении этого депутата, пишет: «Те, кто кликнули, лайкнули, сослались, сделали репост, то есть создали такой уровень потока информации, после которого и традиционные СМИ не смогли уже игнорировать тему, это важная штука. Наверное, самая важная». Вы какое значение отводите интернету и вот этим самым альтернативным СМИ, которые выводят тему? Может ли это вообще как-то кардинально изменить нашу жизнь?
А.ПРОХАНОВ: Ну, видите, мы уже живем в другом мире, наша жизнь изменена. Видите, насколько она улучшилась (эта жизнь)? И даже господин Навальный, который является, как бы, царем или королем интернета... Интернет полнится сообщениями о его винных заводах, о его странных связях с СПС с уничтожением или ухищрением каких-то миллионов денег. То есть интернет – он такой, клокочущий вулкан, такой, полный кипятка и в этом кипятке сварятся все рыбы. И я не исключаю, что, может быть, в какой-то момент на поверхность всплывет сваренный с белыми глазами господин Навальный, который так легко будет счищать чешую.
Э.ГЕВОРКЯН: Вот как. Ну что ж, я напомню нашим слушателям, что сейчас у нас в студии «Особого мнения» журналист Александр Проханов. На сайте «Эха Москвы» вы можете голосовать в таком сервисе как кардиограмма эфира за или против высказывания гостя. Каждую минуту информация обновляется.
А.ПРОХАНОВ: Не нравится народу, не нравится.
Э.ГЕВОРКЯН: Сейчас рейтинг, да, ваших высказываний...
А.ПРОХАНОВ: Про рыбу. Видимо, про рыбу не понравилось.
Э.ГЕВОРКЯН: Не любят наши слушатели рыбу.
А.ПРОХАНОВ: Не любят рыбу.
Э.ГЕВОРКЯН: Вареную тем более. Ну, мы вернемся в эту студию через одну минуту. Сейчас будет небольшой перерыв, а затем обратимся к другим вопросам и узнаем особое мнение Александра Проханова.
А.ПРОХАНОВ: Хорошо.
РЕКЛАМА
Э.ГЕВОРКЯН: Продолжаем программу. Александр Проханов у нас в студии, мы завершим и продолжим тему разоблачений, которые вскрывались на этой неделе. Тамара уточняющий вопрос вам прислала: «Не показывает ли поступок Пехтина, что сохранение наворованного состояния недвижимости в ненавистных Штатах важнее депутатского мандата?»
А.ПРОХАНОВ: Я в этом ни черта не понимаю. Я не понимаю в этом мелкотемье, я не понимаю, как набрасываются на этот политический труп. Пехтин уже мертв, и на него набрасываются как крабы, как раки, как жуки-трупоеды. Это не тема для сегодняшней жизни. Я вам сказал, что я вчера побывал под Москвою, под Сергиевым Посадом. Там на огромных лесистых территориях находится Центр для испытания космических объектов. Это циклопические сооружения, созданные в советское время. В каждом из этих сооружений тысяча открытий, изобретений. Это грандиозно.
Э.ГЕВОРКЯН: До сих пор актуально.
А.ПРОХАНОВ: Это грандиозно как пирамида Хеопса. И в каждом из этих боксов грандиозных свой космический аппарат. Один летит в черный космос, другой ориентирован на Луну. Один аппарат облучается раскаленными лучами света, имитирующими солнце, одновременно с другой стороны его морозят до сотен градусов холода. Там испытывают современные новые ракеты, ракеты «Салют». Там вокруг этих изделий собраны лучшие люди России. Это умницы, это самоотверженные люди. Там очень много пожилых людей, героев, которые отстаивают свои ценности во что бы то ни стало.
И я был среди них, я был восхищен, я был потрясен. Меня привели на один этот испытательный стенд, он величиной, наверное, со сталинскую пятиэтажку, громадный. И там в этом стенде испытывались «Буран» и «Энергия». Это ворота в Марс, которые закрыли перед нашим носом и теперь мы занимаемся Пехтиным.
Э.ГЕВОРКЯН: Что вам эти достойные люди говорили о положении науки?
А.ПРОХАНОВ: Они молчали о своем подвиге. Они были такими весталками, которые стоят у гаснущего красного огня, не покидая это место, этот пост. Они говорили, мы рассуждали, что я видел на этом испытательном центре. Я их спрашивал: «Это что, это кладбище или родильный дом?» Один сказал, что это кладбище, другой сказал, что нет, это неправда, это родильный дом, там множество новых аппаратов.
И я вспомнил строку Баратынского, который сказал «Меж люлькою и гробом спит Москва». И сегодняшняя Россия – она живет между люлькою и гробом, и это самое главное, лежит ли в этой люльке родившийся дивный чудный младенец и находится ли в этом гробу твой отец, твой отче и что нам делать между люлькою и гробом? Неужели, Пехтиным заниматься?
Пехтин – это, повторяю, это труп, это прах. Даже в его фамилии есть нечто, связанное с развеванием пепла, понимаете? Давайте не обсуждать это.
Э.ГЕВОРКЯН: Челябинскую историю и метеорит вы же, наверняка, обсудили со всеми этими учеными, которые занимаются непосредственно вопросами космических объектов?
А.ПРОХАНОВ: Ну, конечно, мы обсудили. В общем, они считают, что мироздание играет в пинг-понг метеоритом.
Э.ГЕВОРКЯН: А чего все время в Россию-то как-то?
А.ПРОХАНОВ: Почему все время? Весь мир посыпается метеоритами. Россию просто окропили этой росой божественной. Я говорил, что, ведь, в Древней Руси метеориты называли «христовы камни». И русские люди древние, ну, не совсем даже древние, ну, в XIX веке, они верили, что с метеоритом на Землю прилетает благая весть. Кстати, ученые тоже полагают, что жизнь была занесена на Землю метеоритами. И вот эти камушки, которые они находили, они очень бережно хранили, растирали в мелкий порошок и замешивали в пироги, в блины и съедали для того, чтобы приобщиться к вот этим летящим с неба вестям. И я думаю, что сейчас Челябинская область, которая очень интересна... Там же, ведь, Аркаим – это такая таинственная матка, откуда вышли арийцы. Чуть севернее Ганина Яма, где почил или куда ушли трагически остатки царя. Там же ельцинский университет, откуда он возник, его родина. Урал – это странное место. И то, что именно на Урал, на Челябинск упал метеорит, это какой-то знак. И я думаю, что челябинские люди, которые уже оправились от этого удара, от этой вспышки, от разбитых стекол, они сейчас сотнями или тысячами бродят по окрестностям озера, тайно спускаются туда, вылавливают эти камушки, тщательно их растирают и сейчас сидят там по домам, по лабораториям, по конторам, по гарнизонам, замешивают их в тесто и жуют, жуют, жуют.
Э.ГЕВОРКЯН: Пирожки с божественной пылью.
А.ПРОХАНОВ: Да.
Э.ГЕВОРКЯН: А вы смотрели ролики в интернете, которые свидетели и очевидцы всего происходящего все это записывали? Вы как писатель оценили все богатство русского языка и вообще сам накал?
А.ПРОХАНОВ: Нет, не оценил, потому что это были очень такие, лаконичные, свойственные русскому человеку выражения, которые годны для любого случая. Они годны для падения метеорита или для рождения любимого ребенка в семье, или к удалению Пехтина из Думы. Это универсальные выражения, которые выделяют кратко, очень точно отношение русского человека к жизни.
Э.ГЕВОРКЯН: Перейдем к другим темам. Младший Жириновский и единоросс Булаев обманным путем стали докторами наук. Вот сейчас есть ряд вопросов от наших слушателей, которые спрашивают, нужно ли с них надбавки с зарплаты снять или вообще как вы полагаете, могут ли указанные лица работать в законодательном органе, в Думе России с такой репутацией?
А.ПРОХАНОВ: Ну, я думаю, что если обнаружится, что у них, действительно, фальшивые диссертации, ну, наверное, конечно, стоит объявить какой-то выговор с занесением в личное дело. Это же не фальшивые деньги, это же не фальшивые лозунги политические, не фальшивые законы, которые они там принимают. Это маленький курьез, маленький казус. Что это за ловля, охота за ведьмами, охота за фальшивыми диссертациями, охота за какой-то собственностью в Майами, охота за какими-то украденными миллиардами, охота за какими-то мерзавцами, которые разорили нашу родину?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну вот это все ненастоящее? А что тогда настоящее-то? Вот, если не заниматься в политическом поле этим.
А.ПРОХАНОВ: А я вам сказал, что такое настоящее. Я вам сказал, что такое настоящее. Настоящее – это... Вот, только что я вам рассказал восхитительные эпизоды. Это огромная концентрация интеллекта, воли, стремление в бесконечность, стремление к развитию.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, не все же ученые, не все космонавты. Есть и журналисты.
А.ПРОХАНОВ: Раньше были все ученые, все космонавты. Журналистов было мало, гораздо меньше. А сейчас юристы и журналисты.
Э.ГЕВОРКЯН: Хорошо. Прокомментируйте тогда высказывание господина Волина, кто журналист, а кто пропагандист? «У вас в газете присутствует ли цензура, диктуете ли вы тематику, идеологию своим сотрудникам или они самостоятельны?» - спрашивает вас Илья из Ярославля.
А.ПРОХАНОВ: Пропагандисты у нас? У нас в газете, включая главного редактора, коим я являюсь, воины. Мы ведем непрерывные информационные войны.
Э.ГЕВОРКЯН: С кем?
А.ПРОХАНОВ: Войны с теми, кто на нас напал, с теми, кто во время перестройки начал поход ненависти на наш, на нашу газету, на наши ценности, на нашу литературу, на нашу журналистику, кто объявлял нас коммуно-фашистами, кто объявлял нас поклонниками Гитлера, кто обвинял нас в том, что мы поем ГУЛАГ, что мы поем репрессии, кто демонизировал нас. Вот, мы ответили на этот поход. И мы тогда, в 90-е годы были в абсолютном меньшинстве. Мы на фанерном истребителе взлетали в небо, где гудели эти Мессершмитты с крестами. Нас сбивали, мы горели, мы падали, мы опять взлетали.
И с тех пор мы – воины. Мы не информируем никого. Кому нужна информация? Да информации нет никакой. Есть только информация, которая прикрывает идеологические удары.
Кстати, очень интересно порассуждать не о Волине, а очень интересно порассуждать о визите Владимира Владимировича Путина в Еврейский центр. Это является центральным событием, а не Пехтин. Там варится самое главное варево. А мы это оставили на закуску или вообще не будем обсуждать эту тему?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, поясните, пожалуйста, почему вы так расставляете акценты и считаете это принципиально важным?
А.ПРОХАНОВ: А почему мы избегли этой важнейшей темы? Она вам показалась периферийной, являясь центральной? А главной вам показалась тема Волина, странного, малоизвестного человека, который бросил, двигаясь по коридору и выплевывая изо рта жвачку, эту фразу?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, поясните мне, пожалуйста, почему тогда вы делаете акцент на другое. Я с удовольствием послушаю.
А.ПРОХАНОВ: Ну, потому что это сенсационное явление абсолютно, которое породило реальную бурю и негодования, в основном, и удивления, и недоумения. Очень многим моим, как бы, коллегам и знакомым моим в патриотическом стане показалось странным явление президента России в Еврейский центр. И там в этом Еврейском центре разговоры о русском языке, например, или о русской истории. То есть это случайность была или это преднамеренный выбор места? Это самое подходящее место для того, чтобы говорить об этих вот антологических русских темах.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, а вы сами как думаете? Он – президент многонациональной страны.
А.ПРОХАНОВ: А я-то думаю как раз, в отличие от моих возмущенных друзей... Я понимаю их возмущение. Я-то думаю иначе, что мы явились свидетелями очень интересных и очень объемных знамений и знаков, которые в последнее время Путин делает своими экстравагантными посещениями или заявлениями как, например, посещение кургиняновского съезда, ошеломившего всех.
А дело в том, что, ведь, вы же знаете, что американский суд потребовал от России возвращения американской хасидской общине Библиотеки Шнеерсона, наложил какие-то страшные штрафы и запреты. То есть, по существу, это была акция американцев (не суда, а американского истеблишмента), следующая после списка Магнитского. Это был мощнейший организационный удар по России, потому что, поскольку Россия, конечно, не отдаст эти списки или не отдает эти списки, это должно быть по мнению архитекторов этого удара породить жуткий вопль во всем либеральном мире и в еврейском сообществе. Россию и Путина должны были обвинить в антисемитизме, должны были обвинить Россию в людоедстве и ожидали, что вот эта волна начнет раскручиваться. Кстати, была апелляция и к еврейскому сообществу и в России, они надеялись, что и здесь поднимется буря негодования и они кинутся все выхватывать эти рукописи и книги Шнеерсона из рук Путина.
Путин пришел в Еврейский центр в окружении раввинов, по соседству с Берлом Лазаром и нанес ответный удар, что очень редко бывает. Кстати, список Магнитского и вот этот вот сиротский список Думы – это неадекватный ответ, это здесь был проигрыш большой. А Путин нанес очень мощный удар. Что он сделал? Он пришел и сказал, что рукописи и книги из Библиотеки Шнеерсона останутся в России (это ясно совершенно), чтобы они не лезли со своим свиным рылом в калашный ряд русский. Но они (эти книги) будут размещены в этом Центре, они станут достоянием еврейской общественности российской. Мы не утаиваем эти книги, мы не накладываем запрет на эту мистику еврейскую, вот эту любавичевскую. И таким образом эта библиотека становится доступной, прежде всего, российской еврейской общине и еврейской общине всего мира. Был выбит корень, в общем, камень из-под ног этих вот американцев.
Но далее он говорил, он сделал заявление именно там, в этом Еврейском центре о русской истории и о русском языке. Он сказал, что русская история неразделима, нерасчленима, она едина, она движется единым потоком. Он имел в виду, что вычленение из русской истории советского периода является преступным и невозможным. Он дал понять, что он (Путин) и идеология, которая складывается вокруг него, она считает всю российскую историю драгоценной, полноценной, какой бы она ни была – история Грозного, Петра, Николая Второго, советский, сталинский период. И он дал понять.
Ведь, обычно очень многие нападают на этот советский этап сегодня. Это либеральные круги, среди которых довольно много евреев радикальных. И он в Еврейском центре, в присутствии таких вот вельможных, аристократических евреев из духовенства (а там же был и Вексельберг), он дал понять: «Перестаньте нападать на советский период истории». Это было услышано, это было сделано точно и в том же самом месте. Значит, никакого антисемитизма, никакой нелепости в этом контрударе по американцам. И одновременно я смотрел на смышленое, умное лицо Берла Лазара, на его умные глазки, которые смотрели, не отрываясь, на Путина, когда он говорил. И я понял, что сообщение принято.
Э.ГЕВОРКЯН: Мы продолжим разговор о русской истории, об учебниках по истории, но уже через пару минут. А сейчас перерыв. Вернемся в студию через 3 минуты.
НОВОСТИ
Э.ГЕВОРКЯН: Продолжаем программу. У микрофона я, Эвелина Геворкян и я продолжаю выведывать особое мнение Александра Проханова по разным вопросам.
А.ПРОХАНОВ: Выпытывать.
Э.ГЕВОРКЯН: Выпытывать, да. Ну, вполне себе гуманными, на мой взгляд, методами. Вот прислал вам Дмитрий вопрос: «Есть ли у нас ученые, способные непредвзято написать единый учебник истории?» И вдогонку вопрос от господина Дыбенко: «А не собираетесь ли вы принять участие в написании нового учебника?»
А.ПРОХАНОВ: Сначала необходим ли нам учебник с единой концепцией истории, о которой говорил Путин.
Э.ГЕВОРКЯН: Да. Кому так плохо от того, что есть несколько мнений?
А.ПРОХАНОВ: С концепцией, против которой выступили все либералы, в том числе господин Сванидзе вчера выступал, он предпочитает иметь, ну, как минимум 2 взгляда на историю, а, по существу, этих взглядов может быть 12. И таким образом общественное сознание через понимание истории хаотизировано. Нет никакой единой истории, а есть непрерывная схватка представлений.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну так а что плохого? Вот сегодня есть газета «Завтра», есть либеральные какие-то издания, есть другие издания. Это же реальность?
А.ПРОХАНОВ: Да, это хорошо, конечно. И чтобы и были и педерасты, и чтобы был культ Вуду. Что толку в православии?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, это же правда.
А.ПРОХАНОВ: Это хорошо.
Э.ГЕВОРКЯН: Не, я не говорю, что это хорошо. Я говорю, что это правда.
А.ПРОХАНОВ: Я считаю, что это замечательно. Так вот если в стране будет несколько историй и общественное сознание... А история – это же не способ завивки волос или подкрашивания ресниц, это глубинные ориентации народа на грядущие исторические деяния, исходя...
Э.ГЕВОРКЯН: Так пришел сегодня дядя Вася, завтра дядя Вова и каждый будет переписывать?
А.ПРОХАНОВ: ...исходя из концепции прошлого. История будет переписываться всегда. Она переписывалась и будет переписываться. История Карамзина и история Ключевского – это 2 абсолютно разные истории, написанные представителями разных классов правящих и господствующих. И история советская, сталинская история – это все разные истории.
Поэтому Путин, совершенно справедливо думая, что, все-таки, может быть, настанет момент, когда надо повести наш сбившийся с толку разрозненный, атомизированный, рассыпанный на горсточки народ, повести единым маршем на русскую победу, на свершение, на создание настоящего государства, настоящей жизни, настоящего уклада. Этот уклад может создаваться только при едином понимании истории.
Если, например, допустим, государством, Путиным поставлена, например, цель «Воссоздание сильного в рамках Евразийского государства сверхгосударства», такая цель поставлена и вдруг половина общества будет сориентирована на то, что это абсурд, это неосталинизм, это фашизм, это гитлеризм, это имперские амбиции... Эта цель не будет достигнута.
Э.ГЕВОРКЯН: Но даже в советское время оставались и диссиденты, оставались люди инакомыслящие. Это же невозможно всех заставить думать одинаково, напишите вы хоть там миллион учебников с одной позицией.
А.ПРОХАНОВ: Я понимаю. Я понимаю, все люди мыслят по-разному. Но представляете, если бы во время (я утрирую, конечно), во время Отечественной войны на полях сражения одна половина наших солдат думала, что Гитлер – это мерзавец и фашист, а другая половина думала, что он, все-таки, ничего, хороший человек там?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, кто-то так и думал, но там уже заградотряды поставили.
А.ПРОХАНОВ: Нет, вот это неправда. Вот это неправда. Была плазма, раскаленная идеологическая плазма, которая примиряла охранников и зеков, деникинцев и красноармейцев, раскулаченных крестьян и тех, кто их раскулачивал. И в этой плазме, только в этой плазме была одержана победа. И России предстоят огромные вызовы, трагические свершения и трагические порывы. Для этих порывов народ должен быть мобилизован, организован. Он не может составлять из себя пушистое облако, наполненное пустотой или дымом. Поэтому предложение Путина создать единую концепцию истории вовсе не расходится с предложением, скажем, американских философов и историографов создать единую концепцию США. Она создана. Нет трех концепций. И во Франции это есть, и в Китае. А в России есть 100 историй. Вот этому не бывать.
История нового времени постпутинского – она будет написана. Я не знаю, как она будет написана. Если, например, окончательно победят либералы... Вот, в 1991 году победили либералы и никакой антилиберальной истории не было – была лютая антисоветская история и были все учебники написаны либералами, причем под кальку, просто разными стилями с разной порчей русского языка. Но была единая монополия на историю.
Эта монополия разрушена сейчас, вы правы. Появилась газета «День» как идеологический фактор, появились и другие вещи. Эта монополия разрушена и идет схватка за историю. Идет смертельная схватка за историю. Кто в этой схватке победит, в этой схватке за историю, тот победит и в политике, и в будущем.
Э.ГЕВОРКЯН: Я готова принять такую позицию, что стране нужна некая общая, объединяющая всех единая национальная политика, государственная идея национальная. И, вот, руководитель государства посредством воспитания новых поколений будет всех как-то по единому учебнику воспитывать в нужном направлении. Значит ли это, что точно также там как-то будут уничтожены эти самые иные взгляды на историю не в учебниках, а просто в книгах? Дойдет ли до этого?
А.ПРОХАНОВ: Нет, я не могу сказать. Учебники истории, школьные учебники истории – это подмалевки. Они дают людям представления, ну, как бы, о фактологии текущего исторического процесса и очень грубые идеологические или мифологические оценки этой фактологии. Потом когда человек вырастает и у него появляется реальный интерес к истории, он становится историком, например, конечно, необходимо открытие, необходим пересмотр пошлых общих банальных концепций либо их усиление, либо их опровержение. И в научной сфере, и в идеологической сфере как было, так и будут, будут сражаться исторические мифы. Идет битва исторических мифов. А что касается...
История – это все равно ж... Понимаете, это, ну, что ли, руководство к использованию, ну, не знаю, автомата Калашникова или трактора какого-нибудь, или компьютера. Вот, одна памятка – она говорит, что нужно нажимать такую последовательность кнопок, другая – прямо противоположную. К чертовой матери разнесет такую машину. Должна быть унифицированная памятка для обращения с такой машиной как историческая машина.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, то есть вы хотите издать инструкцию к жизни человека точно так же, как инструкцию к использованию автомата Калашникова?
А.ПРОХАНОВ: А вы что думаете, что Новый завет – это не инструкция к жизни?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, у меня есть такое подозрение, что не все 100% населения планеты Земля живут именно по этой инструкции. У кого-то, все-таки, есть какая-то немножко другая.
А.ПРОХАНОВ: Понятно. Новый завет – это же инструкция. Вы хотите, как бы, мои взгляды... Ну, что ли, надсмеяться над ними. Но я говорю, что вся культура – это инструкция. Вся культура – это инструкция, которая дается человечеству для того, чтобы человечество не стало зверем, чтобы оно не оскотилось.
Э.ГЕВОРКЯН: А что делать с теми, у кого другая инструкция?
А.ПРОХАНОВ: Значит, если эта инструкция противоречит интересам государства, задвинуть их подальше – пусть они живут на периферии общественного сознания. Если это подрывная инструкция (а их же очень много), их вносят в список экстремистов. Что тут удивляться? Мы же живем в пору подавления.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, в общем, верным путем идет товарищ Путин, да? Вот, со всеми инициативами в своей борьбе с экстремизмом.
А.ПРОХАНОВ: Во всяком случае, он нарушает монополию либералов на историю.
Э.ГЕВОРКЯН: Да какая монополия либералов? О чем вы?
А.ПРОХАНОВ: Я говорю об исторических представлениях, которые были запущены в общество после 1991 года. Это лютый антисоветизм. Лютый антисоветизм – это геральдика всего либерального периода. Тогда она была тотальной. Сейчас она в меньшей степени, но она тоже присутствует. А что такое либеральный взгляд на историю?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, ваш же газета выходит, куча ваших соратников также выпускает книги, газеты, в интернете есть порталы.
А.ПРОХАНОВ: И так было всегда. Так было после 1991 года. И не было никаких танков, которые расстреляли нашу газету. Ну, не было этих танков. Мы всегда пользовались правом слова. Среди телевизионных передач кроме Проханова еще тысячи патриотов русских, тысячи просто. И ни одного либерала.
Вы же понимаете, что в СМИ по-прежнему существует либеральная доминанта. Она поколеблена, она будет меняться, уверяю вас.
Э.ГЕВОРКЯН: Это удивительные вещи вы говорите, потому что чаще приходится слышать о списках и, как раз таки, о заговоре в другую сторону.
А.ПРОХАНОВ: Эвелина, я хотел вас удивить, я не хотел быть банальным. Привыкайте к другой точке зрения.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну смотрите, парламент Петербурга, все-таки, ввел полный запрет на массовые акции в центре культурной столицы. Оппозиция называет этот закон антиконституционным. Вы, видимо, так не считаете.
А.ПРОХАНОВ: Да черт его знает. Я же не юрист.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну а что, важно, нет, выходить вообще на главные площади столиц?
А.ПРОХАНОВ: Ну, это мое хобби. Я как приеду в Петербург, сразу тащусь на главную площадь, чтобы что-то продемонстрировать. Раньше я в Эрмитаж и в Русский музей ходил, а теперь после Болотной только я с вокзала Московского, сразу чапаю туда, к Александрийскому столпу и кричу там что-то.
Э.ГЕВОРКЯН: «Наш МИД не может договориться с Евросоюзом о безвизовом режиме, - пишет наш слушатель с ником Дыбенко. – Не знаете ли, в чем причина?» И нужен ли нам вообще этот самый мир без границ, за который тут мы как-то бьемся?
А.ПРОХАНОВ: Ну, я не знаю. Во всяком случае, массовое бегство русских людей из государства, которое их выучило, вскормило, позволило им на русских ресурсах заработать, это массовое явление и здесь не нужны визы. Они и без всяких виз уезжают. То есть они Шенген себе добывают...
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, не так легко, как они бы, наверное, поехали, если бы...
А.ПРОХАНОВ: Ну, конечно, они надрываются. Прежде, чем увезти очередной миллиард награбленный, столько труда, столько пота... Так жалко.
Э.ГЕВОРКЯН: Слушайте, ваши ученые любимые, уезжая из страны, потому что они не могут здесь себя реализовать профессионально, уезжают не с миллиардами, а от безысходности в некотором смысле.
А.ПРОХАНОВ: Нет, они уносят миллиарды в мозгах своих.
Э.ГЕВОРКЯН: Да, да. К сожалению.
А.ПРОХАНОВ: Безысходность... Я вам говорил о своем посещении под Сергиевым Посадом? Это была гигантская космическая индустрия и никто не убегал, все создавали ценности. Пришли ваши люди, грубо говоря, условно говоря... Не ваши, Эвелина. А пришли либералы, они замучили и уничтожили эту отрасль. Они убили школы, они убили университеты. И талантливые русские люди вынуждены уезжать туда, где остались лаборатории, где есть приборы, где есть элементная база. Это все сделали вот эти убийцы, которые установили монополию на историю, назвали весь советский период чудовищным и все, что сделано в советское время, включая, как ни странно, победу 1945 года, о чем говорит Минкин (он жалеет, что Гитлер проиграл Сталину, он жалеет, бедняга)...
Э.ГЕВОРКЯН: Оставим господина Минкина. У нас секунды остались. Ну что ж, я хотела бы только надеяться, что при возникновении у нас единственного и нового учебника истории, все ученые срочно останутся в нашей стране и не будет такой утечки кадров.
А.ПРОХАНОВ: Обещаю, что это будет. Это будет. Цепи, наручники, шарашки.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну и железный занавесу же, наконец.
А.ПРОХАНОВ: Вот, наша с вами мечта, правда?
А.ПРОХАНОВ: Я себя ловлю на мысли, что у меня нет никакого злорадства по этому поводу и никакого ликования. А есть легкая какая-то печаль и разочарование.
Ведь, господин Пехтин был очень респектабельный человек. В нем было что-то кафедральное, профессорское. Он отличался от большинства депутатов, среди которых очень много простоватых парней, увальней, которые, может быть, только-только из бараков и сразу во дворцы, в особняки. А в нем была какая-то холеность, в нем была респектабельность. И вот теперь его не станет, мы его не досчитаемся. И, в общем, Дума потеряет в своем лоске, в своей интеллектуальности.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, вы думаете, так прямо и потеряет? Сколько там еще осталось-то достойнейших людей.
А.ПРОХАНОВ: Нет, Пехтин был уникальный. Он был один, у него была какая-то порода. Он представлял породу, вот такую, уже, как бы, вымирающую породу этих благородных людей, респектабельных, которые знают цену своему баритону, жесту. И видит бог, мне будет его не хватать, мне будет его не хватать.
Э.ГЕВОРКЯН: А, все-таки, на ваш взгляд, это скорее победа блогеров, Навального, там, Доктора Зет или какие-то еще были фигуры, которые все это сканировали, исследовали и докопались до истины относительно недвижимости депутата Пехтина. Или это с его стороны благородный такой поступок сказать, что «я не хочу бросать тень на всех моих коллег»?
А.ПРОХАНОВ: Мне кажется, в этом что-то есть от самосожжения. Вот этот поступок Пехтина – в нем есть что-то героическое, что-то трагическое. Ведь, он всегда, он выступал всегда с очень такими, глубоко прочувственными речами и словами. Конечно, он был несвободен, он служил своей корпорации. Но когда он выступал, все замирали и ловили каждое его слово. Вот эта легкая порча русского языка, легкий прононс, с которым он говорил, вот эта некая тяжеловесность его, его плоти, его артистический жест. Ему верили. И я ему верил. И по-прежнему продолжаю ему верить. Я верю, что у него нет собственности в Майами.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, это вопрос открытый. На самом деле, даже если есть, то всего лишь одна квартира-то была в Майами, зарегистрированная на его имя и на имя сына. Другое дело, сенатор, 111 квартир в Канаде (вскрывались и такие факты), к сожалению, не могу припомнить его имени.
Что же дальше? Если сейчас, с одной стороны, мы все знаем, что у многих депутатов есть недвижимость и в России, и за рубежом, что дальше, если такой прецедент?
А.ПРОХАНОВ: Не знаю. Я испытываю страх. Колеблется устоявшаяся норма, колеблется система. Причем, вот эта новая волна вырывает из этой системы лучших людей, самых таких вот, ну, как бы, преданных этой системе. И на этих местах возникают каверны, пустоты. Их некем заполнить. Мне страшно. Начинается, действительно, такая, может быть даже революция, революция сверху, удар по штабам.
Э.ГЕВОРКЯН: На этом фоне глава Следственного комитета просит вернуть конфискацию имущества, этот институт вернуть. К чему может привести такая мера, о которой оппозиция кричала уже очень давно как?
А.ПРОХАНОВ: Ну, я думаю, что это все эскалация. В конце концов, это кончится тем, что мы отменим мораторий на смертную казнь.
Э.ГЕВОРКЯН: И?
А.ПРОХАНОВ: И мы будем страной множества смертей, множества казней. Может быть, кто-нибудь возрадуется, когда какого-нибудь очередного жулика, олигарха, утащившего несколько миллиардов русских денег в оффшоры, казнят на площади, раздирая его крюками и четвертуя. Только не я – я буду скорбеть. Я готов подать ему чашу, чашу с ядом перед тем, как его казнят, чтобы ему не было так больно.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, вы же христианин?
А.ПРОХАНОВ: А что сделал этот копьеносец, который ударил Христу под ребро, чтобы прекратить его мучения на кресте? Это чаша милосердия.
Э.ГЕВОРКЯН: Понятно. Господин Навальный, который в том числе участвовал в разоблачении этого депутата, пишет: «Те, кто кликнули, лайкнули, сослались, сделали репост, то есть создали такой уровень потока информации, после которого и традиционные СМИ не смогли уже игнорировать тему, это важная штука. Наверное, самая важная». Вы какое значение отводите интернету и вот этим самым альтернативным СМИ, которые выводят тему? Может ли это вообще как-то кардинально изменить нашу жизнь?
А.ПРОХАНОВ: Ну, видите, мы уже живем в другом мире, наша жизнь изменена. Видите, насколько она улучшилась (эта жизнь)? И даже господин Навальный, который является, как бы, царем или королем интернета... Интернет полнится сообщениями о его винных заводах, о его странных связях с СПС с уничтожением или ухищрением каких-то миллионов денег. То есть интернет – он такой, клокочущий вулкан, такой, полный кипятка и в этом кипятке сварятся все рыбы. И я не исключаю, что, может быть, в какой-то момент на поверхность всплывет сваренный с белыми глазами господин Навальный, который так легко будет счищать чешую.
Э.ГЕВОРКЯН: Вот как. Ну что ж, я напомню нашим слушателям, что сейчас у нас в студии «Особого мнения» журналист Александр Проханов. На сайте «Эха Москвы» вы можете голосовать в таком сервисе как кардиограмма эфира за или против высказывания гостя. Каждую минуту информация обновляется.
А.ПРОХАНОВ: Не нравится народу, не нравится.
Э.ГЕВОРКЯН: Сейчас рейтинг, да, ваших высказываний...
А.ПРОХАНОВ: Про рыбу. Видимо, про рыбу не понравилось.
Э.ГЕВОРКЯН: Не любят наши слушатели рыбу.
А.ПРОХАНОВ: Не любят рыбу.
Э.ГЕВОРКЯН: Вареную тем более. Ну, мы вернемся в эту студию через одну минуту. Сейчас будет небольшой перерыв, а затем обратимся к другим вопросам и узнаем особое мнение Александра Проханова.
А.ПРОХАНОВ: Хорошо.
РЕКЛАМА
Э.ГЕВОРКЯН: Продолжаем программу. Александр Проханов у нас в студии, мы завершим и продолжим тему разоблачений, которые вскрывались на этой неделе. Тамара уточняющий вопрос вам прислала: «Не показывает ли поступок Пехтина, что сохранение наворованного состояния недвижимости в ненавистных Штатах важнее депутатского мандата?»
А.ПРОХАНОВ: Я в этом ни черта не понимаю. Я не понимаю в этом мелкотемье, я не понимаю, как набрасываются на этот политический труп. Пехтин уже мертв, и на него набрасываются как крабы, как раки, как жуки-трупоеды. Это не тема для сегодняшней жизни. Я вам сказал, что я вчера побывал под Москвою, под Сергиевым Посадом. Там на огромных лесистых территориях находится Центр для испытания космических объектов. Это циклопические сооружения, созданные в советское время. В каждом из этих сооружений тысяча открытий, изобретений. Это грандиозно.
Э.ГЕВОРКЯН: До сих пор актуально.
А.ПРОХАНОВ: Это грандиозно как пирамида Хеопса. И в каждом из этих боксов грандиозных свой космический аппарат. Один летит в черный космос, другой ориентирован на Луну. Один аппарат облучается раскаленными лучами света, имитирующими солнце, одновременно с другой стороны его морозят до сотен градусов холода. Там испытывают современные новые ракеты, ракеты «Салют». Там вокруг этих изделий собраны лучшие люди России. Это умницы, это самоотверженные люди. Там очень много пожилых людей, героев, которые отстаивают свои ценности во что бы то ни стало.
И я был среди них, я был восхищен, я был потрясен. Меня привели на один этот испытательный стенд, он величиной, наверное, со сталинскую пятиэтажку, громадный. И там в этом стенде испытывались «Буран» и «Энергия». Это ворота в Марс, которые закрыли перед нашим носом и теперь мы занимаемся Пехтиным.
Э.ГЕВОРКЯН: Что вам эти достойные люди говорили о положении науки?
А.ПРОХАНОВ: Они молчали о своем подвиге. Они были такими весталками, которые стоят у гаснущего красного огня, не покидая это место, этот пост. Они говорили, мы рассуждали, что я видел на этом испытательном центре. Я их спрашивал: «Это что, это кладбище или родильный дом?» Один сказал, что это кладбище, другой сказал, что нет, это неправда, это родильный дом, там множество новых аппаратов.
И я вспомнил строку Баратынского, который сказал «Меж люлькою и гробом спит Москва». И сегодняшняя Россия – она живет между люлькою и гробом, и это самое главное, лежит ли в этой люльке родившийся дивный чудный младенец и находится ли в этом гробу твой отец, твой отче и что нам делать между люлькою и гробом? Неужели, Пехтиным заниматься?
Пехтин – это, повторяю, это труп, это прах. Даже в его фамилии есть нечто, связанное с развеванием пепла, понимаете? Давайте не обсуждать это.
Э.ГЕВОРКЯН: Челябинскую историю и метеорит вы же, наверняка, обсудили со всеми этими учеными, которые занимаются непосредственно вопросами космических объектов?
А.ПРОХАНОВ: Ну, конечно, мы обсудили. В общем, они считают, что мироздание играет в пинг-понг метеоритом.
Э.ГЕВОРКЯН: А чего все время в Россию-то как-то?
А.ПРОХАНОВ: Почему все время? Весь мир посыпается метеоритами. Россию просто окропили этой росой божественной. Я говорил, что, ведь, в Древней Руси метеориты называли «христовы камни». И русские люди древние, ну, не совсем даже древние, ну, в XIX веке, они верили, что с метеоритом на Землю прилетает благая весть. Кстати, ученые тоже полагают, что жизнь была занесена на Землю метеоритами. И вот эти камушки, которые они находили, они очень бережно хранили, растирали в мелкий порошок и замешивали в пироги, в блины и съедали для того, чтобы приобщиться к вот этим летящим с неба вестям. И я думаю, что сейчас Челябинская область, которая очень интересна... Там же, ведь, Аркаим – это такая таинственная матка, откуда вышли арийцы. Чуть севернее Ганина Яма, где почил или куда ушли трагически остатки царя. Там же ельцинский университет, откуда он возник, его родина. Урал – это странное место. И то, что именно на Урал, на Челябинск упал метеорит, это какой-то знак. И я думаю, что челябинские люди, которые уже оправились от этого удара, от этой вспышки, от разбитых стекол, они сейчас сотнями или тысячами бродят по окрестностям озера, тайно спускаются туда, вылавливают эти камушки, тщательно их растирают и сейчас сидят там по домам, по лабораториям, по конторам, по гарнизонам, замешивают их в тесто и жуют, жуют, жуют.
Э.ГЕВОРКЯН: Пирожки с божественной пылью.
А.ПРОХАНОВ: Да.
Э.ГЕВОРКЯН: А вы смотрели ролики в интернете, которые свидетели и очевидцы всего происходящего все это записывали? Вы как писатель оценили все богатство русского языка и вообще сам накал?
А.ПРОХАНОВ: Нет, не оценил, потому что это были очень такие, лаконичные, свойственные русскому человеку выражения, которые годны для любого случая. Они годны для падения метеорита или для рождения любимого ребенка в семье, или к удалению Пехтина из Думы. Это универсальные выражения, которые выделяют кратко, очень точно отношение русского человека к жизни.
Э.ГЕВОРКЯН: Перейдем к другим темам. Младший Жириновский и единоросс Булаев обманным путем стали докторами наук. Вот сейчас есть ряд вопросов от наших слушателей, которые спрашивают, нужно ли с них надбавки с зарплаты снять или вообще как вы полагаете, могут ли указанные лица работать в законодательном органе, в Думе России с такой репутацией?
А.ПРОХАНОВ: Ну, я думаю, что если обнаружится, что у них, действительно, фальшивые диссертации, ну, наверное, конечно, стоит объявить какой-то выговор с занесением в личное дело. Это же не фальшивые деньги, это же не фальшивые лозунги политические, не фальшивые законы, которые они там принимают. Это маленький курьез, маленький казус. Что это за ловля, охота за ведьмами, охота за фальшивыми диссертациями, охота за какой-то собственностью в Майами, охота за какими-то украденными миллиардами, охота за какими-то мерзавцами, которые разорили нашу родину?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну вот это все ненастоящее? А что тогда настоящее-то? Вот, если не заниматься в политическом поле этим.
А.ПРОХАНОВ: А я вам сказал, что такое настоящее. Я вам сказал, что такое настоящее. Настоящее – это... Вот, только что я вам рассказал восхитительные эпизоды. Это огромная концентрация интеллекта, воли, стремление в бесконечность, стремление к развитию.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, не все же ученые, не все космонавты. Есть и журналисты.
А.ПРОХАНОВ: Раньше были все ученые, все космонавты. Журналистов было мало, гораздо меньше. А сейчас юристы и журналисты.
Э.ГЕВОРКЯН: Хорошо. Прокомментируйте тогда высказывание господина Волина, кто журналист, а кто пропагандист? «У вас в газете присутствует ли цензура, диктуете ли вы тематику, идеологию своим сотрудникам или они самостоятельны?» - спрашивает вас Илья из Ярославля.
А.ПРОХАНОВ: Пропагандисты у нас? У нас в газете, включая главного редактора, коим я являюсь, воины. Мы ведем непрерывные информационные войны.
Э.ГЕВОРКЯН: С кем?
А.ПРОХАНОВ: Войны с теми, кто на нас напал, с теми, кто во время перестройки начал поход ненависти на наш, на нашу газету, на наши ценности, на нашу литературу, на нашу журналистику, кто объявлял нас коммуно-фашистами, кто объявлял нас поклонниками Гитлера, кто обвинял нас в том, что мы поем ГУЛАГ, что мы поем репрессии, кто демонизировал нас. Вот, мы ответили на этот поход. И мы тогда, в 90-е годы были в абсолютном меньшинстве. Мы на фанерном истребителе взлетали в небо, где гудели эти Мессершмитты с крестами. Нас сбивали, мы горели, мы падали, мы опять взлетали.
И с тех пор мы – воины. Мы не информируем никого. Кому нужна информация? Да информации нет никакой. Есть только информация, которая прикрывает идеологические удары.
Кстати, очень интересно порассуждать не о Волине, а очень интересно порассуждать о визите Владимира Владимировича Путина в Еврейский центр. Это является центральным событием, а не Пехтин. Там варится самое главное варево. А мы это оставили на закуску или вообще не будем обсуждать эту тему?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, поясните, пожалуйста, почему вы так расставляете акценты и считаете это принципиально важным?
А.ПРОХАНОВ: А почему мы избегли этой важнейшей темы? Она вам показалась периферийной, являясь центральной? А главной вам показалась тема Волина, странного, малоизвестного человека, который бросил, двигаясь по коридору и выплевывая изо рта жвачку, эту фразу?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, поясните мне, пожалуйста, почему тогда вы делаете акцент на другое. Я с удовольствием послушаю.
А.ПРОХАНОВ: Ну, потому что это сенсационное явление абсолютно, которое породило реальную бурю и негодования, в основном, и удивления, и недоумения. Очень многим моим, как бы, коллегам и знакомым моим в патриотическом стане показалось странным явление президента России в Еврейский центр. И там в этом Еврейском центре разговоры о русском языке, например, или о русской истории. То есть это случайность была или это преднамеренный выбор места? Это самое подходящее место для того, чтобы говорить об этих вот антологических русских темах.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, а вы сами как думаете? Он – президент многонациональной страны.
А.ПРОХАНОВ: А я-то думаю как раз, в отличие от моих возмущенных друзей... Я понимаю их возмущение. Я-то думаю иначе, что мы явились свидетелями очень интересных и очень объемных знамений и знаков, которые в последнее время Путин делает своими экстравагантными посещениями или заявлениями как, например, посещение кургиняновского съезда, ошеломившего всех.
А дело в том, что, ведь, вы же знаете, что американский суд потребовал от России возвращения американской хасидской общине Библиотеки Шнеерсона, наложил какие-то страшные штрафы и запреты. То есть, по существу, это была акция американцев (не суда, а американского истеблишмента), следующая после списка Магнитского. Это был мощнейший организационный удар по России, потому что, поскольку Россия, конечно, не отдаст эти списки или не отдает эти списки, это должно быть по мнению архитекторов этого удара породить жуткий вопль во всем либеральном мире и в еврейском сообществе. Россию и Путина должны были обвинить в антисемитизме, должны были обвинить Россию в людоедстве и ожидали, что вот эта волна начнет раскручиваться. Кстати, была апелляция и к еврейскому сообществу и в России, они надеялись, что и здесь поднимется буря негодования и они кинутся все выхватывать эти рукописи и книги Шнеерсона из рук Путина.
Путин пришел в Еврейский центр в окружении раввинов, по соседству с Берлом Лазаром и нанес ответный удар, что очень редко бывает. Кстати, список Магнитского и вот этот вот сиротский список Думы – это неадекватный ответ, это здесь был проигрыш большой. А Путин нанес очень мощный удар. Что он сделал? Он пришел и сказал, что рукописи и книги из Библиотеки Шнеерсона останутся в России (это ясно совершенно), чтобы они не лезли со своим свиным рылом в калашный ряд русский. Но они (эти книги) будут размещены в этом Центре, они станут достоянием еврейской общественности российской. Мы не утаиваем эти книги, мы не накладываем запрет на эту мистику еврейскую, вот эту любавичевскую. И таким образом эта библиотека становится доступной, прежде всего, российской еврейской общине и еврейской общине всего мира. Был выбит корень, в общем, камень из-под ног этих вот американцев.
Но далее он говорил, он сделал заявление именно там, в этом Еврейском центре о русской истории и о русском языке. Он сказал, что русская история неразделима, нерасчленима, она едина, она движется единым потоком. Он имел в виду, что вычленение из русской истории советского периода является преступным и невозможным. Он дал понять, что он (Путин) и идеология, которая складывается вокруг него, она считает всю российскую историю драгоценной, полноценной, какой бы она ни была – история Грозного, Петра, Николая Второго, советский, сталинский период. И он дал понять.
Ведь, обычно очень многие нападают на этот советский этап сегодня. Это либеральные круги, среди которых довольно много евреев радикальных. И он в Еврейском центре, в присутствии таких вот вельможных, аристократических евреев из духовенства (а там же был и Вексельберг), он дал понять: «Перестаньте нападать на советский период истории». Это было услышано, это было сделано точно и в том же самом месте. Значит, никакого антисемитизма, никакой нелепости в этом контрударе по американцам. И одновременно я смотрел на смышленое, умное лицо Берла Лазара, на его умные глазки, которые смотрели, не отрываясь, на Путина, когда он говорил. И я понял, что сообщение принято.
Э.ГЕВОРКЯН: Мы продолжим разговор о русской истории, об учебниках по истории, но уже через пару минут. А сейчас перерыв. Вернемся в студию через 3 минуты.
НОВОСТИ
Э.ГЕВОРКЯН: Продолжаем программу. У микрофона я, Эвелина Геворкян и я продолжаю выведывать особое мнение Александра Проханова по разным вопросам.
А.ПРОХАНОВ: Выпытывать.
Э.ГЕВОРКЯН: Выпытывать, да. Ну, вполне себе гуманными, на мой взгляд, методами. Вот прислал вам Дмитрий вопрос: «Есть ли у нас ученые, способные непредвзято написать единый учебник истории?» И вдогонку вопрос от господина Дыбенко: «А не собираетесь ли вы принять участие в написании нового учебника?»
А.ПРОХАНОВ: Сначала необходим ли нам учебник с единой концепцией истории, о которой говорил Путин.
Э.ГЕВОРКЯН: Да. Кому так плохо от того, что есть несколько мнений?
А.ПРОХАНОВ: С концепцией, против которой выступили все либералы, в том числе господин Сванидзе вчера выступал, он предпочитает иметь, ну, как минимум 2 взгляда на историю, а, по существу, этих взглядов может быть 12. И таким образом общественное сознание через понимание истории хаотизировано. Нет никакой единой истории, а есть непрерывная схватка представлений.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну так а что плохого? Вот сегодня есть газета «Завтра», есть либеральные какие-то издания, есть другие издания. Это же реальность?
А.ПРОХАНОВ: Да, это хорошо, конечно. И чтобы и были и педерасты, и чтобы был культ Вуду. Что толку в православии?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, это же правда.
А.ПРОХАНОВ: Это хорошо.
Э.ГЕВОРКЯН: Не, я не говорю, что это хорошо. Я говорю, что это правда.
А.ПРОХАНОВ: Я считаю, что это замечательно. Так вот если в стране будет несколько историй и общественное сознание... А история – это же не способ завивки волос или подкрашивания ресниц, это глубинные ориентации народа на грядущие исторические деяния, исходя...
Э.ГЕВОРКЯН: Так пришел сегодня дядя Вася, завтра дядя Вова и каждый будет переписывать?
А.ПРОХАНОВ: ...исходя из концепции прошлого. История будет переписываться всегда. Она переписывалась и будет переписываться. История Карамзина и история Ключевского – это 2 абсолютно разные истории, написанные представителями разных классов правящих и господствующих. И история советская, сталинская история – это все разные истории.
Поэтому Путин, совершенно справедливо думая, что, все-таки, может быть, настанет момент, когда надо повести наш сбившийся с толку разрозненный, атомизированный, рассыпанный на горсточки народ, повести единым маршем на русскую победу, на свершение, на создание настоящего государства, настоящей жизни, настоящего уклада. Этот уклад может создаваться только при едином понимании истории.
Если, например, допустим, государством, Путиным поставлена, например, цель «Воссоздание сильного в рамках Евразийского государства сверхгосударства», такая цель поставлена и вдруг половина общества будет сориентирована на то, что это абсурд, это неосталинизм, это фашизм, это гитлеризм, это имперские амбиции... Эта цель не будет достигнута.
Э.ГЕВОРКЯН: Но даже в советское время оставались и диссиденты, оставались люди инакомыслящие. Это же невозможно всех заставить думать одинаково, напишите вы хоть там миллион учебников с одной позицией.
А.ПРОХАНОВ: Я понимаю. Я понимаю, все люди мыслят по-разному. Но представляете, если бы во время (я утрирую, конечно), во время Отечественной войны на полях сражения одна половина наших солдат думала, что Гитлер – это мерзавец и фашист, а другая половина думала, что он, все-таки, ничего, хороший человек там?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, кто-то так и думал, но там уже заградотряды поставили.
А.ПРОХАНОВ: Нет, вот это неправда. Вот это неправда. Была плазма, раскаленная идеологическая плазма, которая примиряла охранников и зеков, деникинцев и красноармейцев, раскулаченных крестьян и тех, кто их раскулачивал. И в этой плазме, только в этой плазме была одержана победа. И России предстоят огромные вызовы, трагические свершения и трагические порывы. Для этих порывов народ должен быть мобилизован, организован. Он не может составлять из себя пушистое облако, наполненное пустотой или дымом. Поэтому предложение Путина создать единую концепцию истории вовсе не расходится с предложением, скажем, американских философов и историографов создать единую концепцию США. Она создана. Нет трех концепций. И во Франции это есть, и в Китае. А в России есть 100 историй. Вот этому не бывать.
История нового времени постпутинского – она будет написана. Я не знаю, как она будет написана. Если, например, окончательно победят либералы... Вот, в 1991 году победили либералы и никакой антилиберальной истории не было – была лютая антисоветская история и были все учебники написаны либералами, причем под кальку, просто разными стилями с разной порчей русского языка. Но была единая монополия на историю.
Эта монополия разрушена сейчас, вы правы. Появилась газета «День» как идеологический фактор, появились и другие вещи. Эта монополия разрушена и идет схватка за историю. Идет смертельная схватка за историю. Кто в этой схватке победит, в этой схватке за историю, тот победит и в политике, и в будущем.
Э.ГЕВОРКЯН: Я готова принять такую позицию, что стране нужна некая общая, объединяющая всех единая национальная политика, государственная идея национальная. И, вот, руководитель государства посредством воспитания новых поколений будет всех как-то по единому учебнику воспитывать в нужном направлении. Значит ли это, что точно также там как-то будут уничтожены эти самые иные взгляды на историю не в учебниках, а просто в книгах? Дойдет ли до этого?
А.ПРОХАНОВ: Нет, я не могу сказать. Учебники истории, школьные учебники истории – это подмалевки. Они дают людям представления, ну, как бы, о фактологии текущего исторического процесса и очень грубые идеологические или мифологические оценки этой фактологии. Потом когда человек вырастает и у него появляется реальный интерес к истории, он становится историком, например, конечно, необходимо открытие, необходим пересмотр пошлых общих банальных концепций либо их усиление, либо их опровержение. И в научной сфере, и в идеологической сфере как было, так и будут, будут сражаться исторические мифы. Идет битва исторических мифов. А что касается...
История – это все равно ж... Понимаете, это, ну, что ли, руководство к использованию, ну, не знаю, автомата Калашникова или трактора какого-нибудь, или компьютера. Вот, одна памятка – она говорит, что нужно нажимать такую последовательность кнопок, другая – прямо противоположную. К чертовой матери разнесет такую машину. Должна быть унифицированная памятка для обращения с такой машиной как историческая машина.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, то есть вы хотите издать инструкцию к жизни человека точно так же, как инструкцию к использованию автомата Калашникова?
А.ПРОХАНОВ: А вы что думаете, что Новый завет – это не инструкция к жизни?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, у меня есть такое подозрение, что не все 100% населения планеты Земля живут именно по этой инструкции. У кого-то, все-таки, есть какая-то немножко другая.
А.ПРОХАНОВ: Понятно. Новый завет – это же инструкция. Вы хотите, как бы, мои взгляды... Ну, что ли, надсмеяться над ними. Но я говорю, что вся культура – это инструкция. Вся культура – это инструкция, которая дается человечеству для того, чтобы человечество не стало зверем, чтобы оно не оскотилось.
Э.ГЕВОРКЯН: А что делать с теми, у кого другая инструкция?
А.ПРОХАНОВ: Значит, если эта инструкция противоречит интересам государства, задвинуть их подальше – пусть они живут на периферии общественного сознания. Если это подрывная инструкция (а их же очень много), их вносят в список экстремистов. Что тут удивляться? Мы же живем в пору подавления.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, в общем, верным путем идет товарищ Путин, да? Вот, со всеми инициативами в своей борьбе с экстремизмом.
А.ПРОХАНОВ: Во всяком случае, он нарушает монополию либералов на историю.
Э.ГЕВОРКЯН: Да какая монополия либералов? О чем вы?
А.ПРОХАНОВ: Я говорю об исторических представлениях, которые были запущены в общество после 1991 года. Это лютый антисоветизм. Лютый антисоветизм – это геральдика всего либерального периода. Тогда она была тотальной. Сейчас она в меньшей степени, но она тоже присутствует. А что такое либеральный взгляд на историю?
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, ваш же газета выходит, куча ваших соратников также выпускает книги, газеты, в интернете есть порталы.
А.ПРОХАНОВ: И так было всегда. Так было после 1991 года. И не было никаких танков, которые расстреляли нашу газету. Ну, не было этих танков. Мы всегда пользовались правом слова. Среди телевизионных передач кроме Проханова еще тысячи патриотов русских, тысячи просто. И ни одного либерала.
Вы же понимаете, что в СМИ по-прежнему существует либеральная доминанта. Она поколеблена, она будет меняться, уверяю вас.
Э.ГЕВОРКЯН: Это удивительные вещи вы говорите, потому что чаще приходится слышать о списках и, как раз таки, о заговоре в другую сторону.
А.ПРОХАНОВ: Эвелина, я хотел вас удивить, я не хотел быть банальным. Привыкайте к другой точке зрения.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну смотрите, парламент Петербурга, все-таки, ввел полный запрет на массовые акции в центре культурной столицы. Оппозиция называет этот закон антиконституционным. Вы, видимо, так не считаете.
А.ПРОХАНОВ: Да черт его знает. Я же не юрист.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну а что, важно, нет, выходить вообще на главные площади столиц?
А.ПРОХАНОВ: Ну, это мое хобби. Я как приеду в Петербург, сразу тащусь на главную площадь, чтобы что-то продемонстрировать. Раньше я в Эрмитаж и в Русский музей ходил, а теперь после Болотной только я с вокзала Московского, сразу чапаю туда, к Александрийскому столпу и кричу там что-то.
Э.ГЕВОРКЯН: «Наш МИД не может договориться с Евросоюзом о безвизовом режиме, - пишет наш слушатель с ником Дыбенко. – Не знаете ли, в чем причина?» И нужен ли нам вообще этот самый мир без границ, за который тут мы как-то бьемся?
А.ПРОХАНОВ: Ну, я не знаю. Во всяком случае, массовое бегство русских людей из государства, которое их выучило, вскормило, позволило им на русских ресурсах заработать, это массовое явление и здесь не нужны визы. Они и без всяких виз уезжают. То есть они Шенген себе добывают...
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, не так легко, как они бы, наверное, поехали, если бы...
А.ПРОХАНОВ: Ну, конечно, они надрываются. Прежде, чем увезти очередной миллиард награбленный, столько труда, столько пота... Так жалко.
Э.ГЕВОРКЯН: Слушайте, ваши ученые любимые, уезжая из страны, потому что они не могут здесь себя реализовать профессионально, уезжают не с миллиардами, а от безысходности в некотором смысле.
А.ПРОХАНОВ: Нет, они уносят миллиарды в мозгах своих.
Э.ГЕВОРКЯН: Да, да. К сожалению.
А.ПРОХАНОВ: Безысходность... Я вам говорил о своем посещении под Сергиевым Посадом? Это была гигантская космическая индустрия и никто не убегал, все создавали ценности. Пришли ваши люди, грубо говоря, условно говоря... Не ваши, Эвелина. А пришли либералы, они замучили и уничтожили эту отрасль. Они убили школы, они убили университеты. И талантливые русские люди вынуждены уезжать туда, где остались лаборатории, где есть приборы, где есть элементная база. Это все сделали вот эти убийцы, которые установили монополию на историю, назвали весь советский период чудовищным и все, что сделано в советское время, включая, как ни странно, победу 1945 года, о чем говорит Минкин (он жалеет, что Гитлер проиграл Сталину, он жалеет, бедняга)...
Э.ГЕВОРКЯН: Оставим господина Минкина. У нас секунды остались. Ну что ж, я хотела бы только надеяться, что при возникновении у нас единственного и нового учебника истории, все ученые срочно останутся в нашей стране и не будет такой утечки кадров.
А.ПРОХАНОВ: Обещаю, что это будет. Это будет. Цепи, наручники, шарашки.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну и железный занавесу же, наконец.
А.ПРОХАНОВ: Вот, наша с вами мечта, правда?
Комментариев нет:
Отправить комментарий