Россия. Рамки

В сегодняшней России практически все ирают эти роли с циничными ухмылками бесконечно усталых артистов, у которых есть дела поважней всех этих имитаций

СТАТЬЯ | 25. ИЮНЯ 2012 - 0:29 | АВТОР: ДМИТРИЙ БЫКОВ

Наталья Львова / ИДР

НОМЕР: 

Профиль 771

В сегодняшней России практически все — от полиции, стоящей у рамочек, до президента России, устанавливающего для всех эти рамочки, — играют роли с циничными ухмылками бесконечно усталых артистов.

Почти всю душную среду, 20 июня, я провел в суде над Pussy Riot, а почти весь прохладный четверг, 21-го, — на Петербургском экономическом форуме. От такого контраста мог бы рехнуться и более крепкий человек, если бы контраст в самом деле наличествовал.

Но его почти не было. Так, стереоскопическая картинка на тему России-2012, почти исчерпывающая.

Те же рамки на входе в «Ленэкспо» на Большом проспекте Васильевского острова и в Таганском суде в Марксистском переулке. Тот же тщательнейший досмотр документов с попутным вытряхиванием карманов. Та же абсолютная закрытость и дикое напряжение в воздухе. То же честное отрабатывание отвратительных ролей неплохими, в общем, людьми, против воли вовлеченными в отвратительную пьесу под названием «Русское закручивание».

Судья Наталья Владимировна Коновалова понимала, что рассказывать журналистам и родственникам о намерениях Pussy скрыться или давить на следствие совершенно бессмысленно. Все ведь все знают. Поэтому решение она зачитывала такой скороговоркой, словно стыдилась каждого слова или просто желала поскорей покончить с этой малоприятной формальностью.

Журналисты бешено тыкали пальцами в «айфоны» либо полушепотом вели прямые репортажи по телефону. Переглядываясь между собой, они делали характерную гримасу «буэээ». Полиция ласково говорила прессе: «Отойдите от клеточки». Толоконникова, Самуцевич и Алехина держались бодро и ни в чем не каялись. Решение суда ни для кого не было неожиданностью. Их оставили под стражей до 24 июля. «Все это нужно одному человеку, — сказал родственник одной из задержанных. — Этим ведь занимается напрямую администрация президента».

Президент Владимир Путин, тоже Владимирович, понимал, что рассказывать бизнесменам о грядущих 25 млн рабочих мест и снятии российской экономики с сырьевой иглы совершенно бессмысленно. Бизнесмены все понимают. Поэтому во время президентской речи — я стоял в проходе и мог наблюдать почти весь зал — внимание и почтительность изображали только первые ряды. Остальные свободно прохаживались, переговаривались, обменивались мнениями и бешено тыкали пальцами в гаджеты, разве что чуть более навороченные.

 Переглядываясь между собой, они тоже делали «буэээ» или что-то в этом роде. «Бессмысленно и беспощадно», — обронил один из них, покидая зал в середине выступления. «Весь этот форум для одного человека, — сказал коллега из делового издания. — Тут и нету никого, кроме сырьевиков и РЖД». Правда, Владимир Путин читал свою речь помедленней, чем судья Надежда Коновалова свою. Наверное, он полагал, что ему стыдиться нечего. И с формальной стороны было, в самом деле, не подкопаться — просто главная особенность современного политического и юридического языка заключается в недоговаривании примерно половины существенной информации. Например: «Цинично оскорбили чувства верующих». Далее следовало бы перечислить этих верующих — можно по должностям, а можно по именам-отчествам: все же их знают, повторяю в третий раз. Или: «Оппозиция должна действовать по законам». Которые, следовало бы добавить, устанавливаем мы. Дальше можно бы перечислить тех же самых верующих, чьи чувства оскорблены.

Разумеется, от Священного синода до Таганского суда Россия прошла серьезный путь. Как и от утверждения Константина Победоносцева, что нам не нужно много студентов, до аналогичного утверждения Игоря Холманских. Разумеется, этот путь нагляден, ведь от шуток о бандерлогах и презервативах до публичного признания того факта, что в России есть серьезная оппозиция, — дистанция кое-какого размера. Но никаких перемен, по существу, не было и нет, кроме одной: в прежней России хоть кто-то всерьез относился к ролям, которые играет, и к словам, которые говорит.

В сегодняшней России практически все — от полиции, стоящей у рамочек, до президента России, устанавливающего для всех эти рамочки, — играют эти роли с циничными ухмылками бесконечно усталых артистов, у которых есть дела поважней всех этих имитаций.

А имитация тотальна, в том-то и состоит главная драма. Имитация — новые технологии, представленные на стендах «Ленэкспо»: все они сводятся к более или менее эффектным компьютерным презентациям. Имитация — цифры, призванные ошеломить иностранцев и собственных граждан, особенно на фоне очередной волны кризиса, которая нас почему-то накрывает вместе со всеми, невзирая на наше национальное своеобразие. Имитация — разговоры о нашем национальном своеобразии, которые ведут все подряд, включая Примакова и Киссинджера, хотя заключается оно как раз в отсутствии жизни. Даже обидно: живут они, а расплачиваемся мы — вместе со всеми.

Так жить можно очень долго, все более прогнивая, все более дистанцируясь от реальности, все грубее маскируясь, все циничнее издеваясь. Беда в том, что жизнь одна, и тратить ее на разложение — не лучший выбор. Судя по лицам Владимира Путина и Надежды Коноваловой, им это тоже обидно. И оба они почему-то уверены, что от них ничего не зависит.