С чего бы мне начать? Ну, видимо, начать с того, с чего я обязан. Потому что похоже, что вот я последний, ну, может быть, предпоследний, может быть, еще завтра Юлия Латынина, кто подведет итог этой недели, недели, которая для меня началась... Для вас это был конец предыдущей недели, а для меня это еще начало этой недели, потому что я измеряю время периодами от передачи до передачи. Вот, для меня эта неделя началась с гибели Бориса Березовского. И, конечно, я обязан сказать об этом и свои слова, хотя, сказано об этом уже немало и, кажется, уже на самые разные лады просклоняли, и что здесь еще добавишь?

Но знаете, это человек не чужой даже и этой программе. Скоро 10 лет как я здесь по пятницам в 9 часов вечера делюсь с вами разными своими мыслями и посильными соображениями. И из этих 10 лет, наверное, лет 7 вы слышите один и тот же набор рекламных аудиороликов, таких, саморекламных. Вот, один из них прозвучал непосредственно перед этой программой. Помните? «В этом смысле, в этом смысле, в этом смысле, в этом смысле», - повторяют разные люди. И есть там один такой, очень напористый такой голос, такой как-то с внутренним конфликтом, с невидимым собеседником «Вот в этом смысле!» Это Березовский, собственно, и есть.

А в другом ролике, где разные собраны такие короткие фразы и восклицания от разных людей, которые начинают словом «Вульгарность!» Вот, вы, наверняка, уже тоже к нему привыкли за эти годы. Так вот слово «вульгарность» громким голосом произносит банкир Геращенко, а там вот внутри есть фраза Березовского «Категорически не согласен». Каждый раз, когда вы будете слушать этот ролик дальше, помните, что это Березовский, которого в живых уже нет.

Ну да, 7 лет тому назад как же я мог обойтись без фразы от Березовского? Я собирал на тот момент самых влиятельных, самых активных, самых характерных в театральном смысле этого слова людей. И вот за 7 лет, конечно, почти никого из них не осталось на российской политической арене, а некоторых как Березовского нет теперь и на этом свете.

Помимо всего того, что сказано о Березовском, сказано о нем за это время много несправедливого, а много и справедливого, много очень высказано к нему претензий, много очень ему поставлено, так сказать, в строку и на вид. Ну, прежде всего, я бы сказал, что главное, что, можно сказать, в упрек ему – это то, что он был человеком довольно жестоким, довольно бесчеловечным. И во всяком случае, в том, что он делал в политике, он относился к окружающим его людям как к боеприпасам, как к снарядам. Выстрелил из человека, ногой гильзу отбросил в сторону и побежал дальше.

Вот, этого, конечно, многие ему простить не могли и многие не могли с этим смириться. Я, например, не мог смириться и всегда старался держаться от него немножко в стороне. Хотя, так получалось, что, в общем, все время были какие-то поводы для общения, где-то он рядом, что называется, находился. Потому что я был, как бы, в медийной среде, он тоже был одной из главных медиа-персон. Он был политиком, мне приходилось много о нем писать. Мне несколько раз приходилось его интервьюировать, мне много-много, наверное, тысяч раз приходилось его упоминать и цитировать в своих текстах. Поэтому куда уж денешься?

Но мне всегда хотелось отодвинуться от него на несколько шагов, потому что я понимал, что это человек очень жестокий и человек, который, не моргнув глазом, как-то выстрелит из меня, если я предоставлю ему такую возможность.

Но в то же время я хочу сказать и о другом. Я хочу сказать о другой стороне Березовского, о которой почти никто не говорил в течение этой недели. Вот, казалось бы, такое невероятное количество слов навалили, а одна сторона дела осталась совершенно в тени. Это история о Березовском-филантропе, о Березовском-благотворителе.

Надо сказать, что Березовский в ту пору, пока он был богат (а пора эта продолжалась достаточно долго), по разным причинам, по разным поводам... Многие говорят, из тщеславия, другие говорят, из такого чувства соперничества со своими конкурентами и там друзьями, врагами и так далее. Третьи говорят, что он этим покупал людей. Четвертые говорят, что он этим создавал себе какую-то реально не принадлежащую ему репутацию. Но, тем не менее, он очень много платил за всякие, я бы сказал, полезные дела. Ну вот разве что из того, что вспоминают, еще кое-как, еще хоть несколько слов было сказано – это про премию Триумф, которая и сейчас-то выглядит достаточно большой. Насколько я понимаю, 50 тысяч долларов в ней. А уж тогда, когда она начиналась много лет тому назад, я думаю, лет 10 тому назад, а, может быть, даже и больше... Да нет, больше – я думаю, что это были еще 90-е годы. Эти деньги были просто фантастическими. И человек, большой художник, который получал эти 50 тысяч долларов, понимал, что он может несколько лет вообще не думать ни о каких заработках, ни о каких пропитаниях. Он может спокойно творить, он может позволить себе осуществлять, может быть, те какие-то затаенные проекты, которые он себя гнал, потому что считал, что, ну, они как-то заработка не принесут, сейчас как-то не до того, когда-нибудь может быть, когда выдастся для этого спокойное время. Вот, спокойное время и выдавалось после премии Триумф. И целый ряд актеров, писателей, музыкантов, людей искусства получили такую премию.

Мне вообще обидно наблюдать их полное отсутствие на протяжении этой недели. Как-то ни от кого из них я не услышал доброго слова о человеке, который эту самую премию Триумф финансировал на протяжении многих лет. Кажется, только Зоя Богуславская сказала несколько слов в первом выпуске программы Леонида Парфенова. Вот это, пожалуй, единственное, что я успел услышать. А больше ничего, собственно, и не было.

Но это, ведь, не все совсем. А еще была большая-пребольшая история о том, как Борис Березовский заменил собою в России Джорджа Сороса. Об этом мало кто знает, а я хорошо знаю. Это происходило на моих глазах. Я много раз здесь в этой программе говорил о роли Сороса, например, в спасении российской науки. Он пришел сюда со 100 миллионами долларов и роздал эти 100 миллионов долларов в начале 90-х годов иногда малюсенькими порциями по 200 и по 300 долларов, раздавал их ученым, для которых это просто был вопрос пропитания. Кроме того, он на протяжении многих лет оплачивал российской науке, просто всей российской науке целиком оплачивал не больше не меньше, как участие в международной научной жизни. Потому что для любого хорошего серьезного ученого это жизненно важно передвигаться по миру, видеться с коллегами, участвовать в разного рода конференциях, иногда работать не у себя дома, а где-то в каких-то гостевых лабораториях. Особенно, кстати, это важно для ученых-естественников, для биологов, химиков, физиков и так далее, для астрономов, которым нужно ездить на другие телескопы и пользоваться разного рода другими инструментами в других концах мира.

Вот сначала Сорос и платил за это за все. А потом прошло какое-то время, и Сорос сказал, что пожалуй хватит, что пожалуй он сделал все, что мог, для науки в этой стране. И, конечно, свою роль сыграло и то, что он был бесконечно оскорбляем и бесконечно, я бы сказал, поливаем грязью здесь, в России людьми, которые говорили, что он хочет что-то украсть, что он хочет кого-то обмануть, что он хочет что-то обманом выманить или что-нибудь вроде этого. И в какой-то момент Сорос сказал «Хватит. Я меняю свою деятельность в России, сокращаю радикально свою программу». И тогда он перешел из сферы научной в сферу скорее гуманитарную. Тогда был создан фонд «Открытое общество», еще не «Открытая Россия», которая впоследствии была создана во многом по этому образу, по этому примеру была создана Ходорковским, а «Открытое общество». И деятельность Сороса довольно радикально сократилась и довольно радикально изменилась.

Но! Благотворительность в сфере науки не прекратилась. Кто подхватил, что называется, это знамя? Березовский. Нашлись люди, которые пришли к Березовскому. Одним из этих людей был тот самый Алик Гольдфарб, которого вы достаточно часто видите в последние несколько лет в качестве такого какого-то публичного говоруна от имени Березовского, отчасти его пресс-секретаря, что ли, или я не знаю, как еще это назвать. Он часто выступал от имени Березовского. Много он говорил и на протяжении этой последней недели после гибели Бориса Березовского. И вот этот самый Гольдфарб, который был сотрудником Соросовского фонда и очень тесно общался с Джорджем Соросом, именно он договорился о том, что Сорос передал Березовскому вот эту вот эстафету благотворительности в сфере российской науки. И Березовский много лет ее нес, нужно сказать. И очень существенные деньги были им потрачены на российскую науку. И я думаю, что найдется немало ученых, которые вспомнят это время. Вспомнят, как они стали ездить на эти самые международные конференции теперь за счет Березовского, как оплачивались разного рода стипендии, обучение, гранты, научные приборы, материалы, необходимые для научных экспериментов и так далее, и так далее, и так далее.

Прошло время и деятельность Березовского (вот именно эта), благотворительная деятельность Березовского стала удивительным образом переходить и в область политики тоже. Вот, мы привыкли считать, что Березовский – это вот такое политическое животное, которое страстно борется за власть и только за власть, которое готово зубами перегрызть глотку любому сопернику и так далее. А, ведь, существовала в начале 2000-х годов в районе, скажем, 2002-2003-2004 года, существовала очень странная организация, она называлась «Фонд гражданских свобод». Это был фонд, который реально поддерживал правозащитную деятельность в России, делал это в достаточно больших масштабах. Я знаком с людьми, которые осуществляли администрирование этого фонда. Это была очень сложная работа, потому что уже тогда он существовал под постоянным наблюдением, под постоянным давлением со стороны государства. И с этим фондом происходило ровно то, что вот сейчас мы с ужасом наблюдаем во взаимоотношениях между российским государством и разного рода неправительственными, некоммерческими организациями. Чуть позже, может быть, поговорим об этом. А, вот, Фонд гражданских свобод хлебал это полной ложкой уже в 2002-2003-2004 году. А между тем, помимо политических правозащитных программ, помимо помощи разного рода правозащитным организациям, которые существовали в России и боролись и за права человека, и за развитие демократических свобод, и за свободу слова, и за свободу собраний, и так далее, и так далее, там было значительное количество, например, экологических программ, о которых совсем никто не помнит. Там, например, была колоссальная программа, связанная с улучшением условий содержания российских заключенных в тюрьмах и особенно в СИЗО. Прежде всего, речь шла о медицинском обеспечении этих людей. Прежде всего речь шла о туберкулезе в тюрьмах. Я хорошо помню, как этот самый Фонд гражданских свобод проводил колоссальную программу, обследуя методично российские места заключения, обследуя тюрьмы, изучая вопрос о том, как содержатся там больные туберкулезом. А туберкулез использовался тогда (я подчеркиваю это, использовался) в качестве средства пыток российских заключенных. Были туберкулезные камеры, куда сажали людей, которых хотели сломить, на которых хотели надавить, у которых хотели добыть какие-то показания. Они отправлялись в эту самую туберкулезную камеру, и было понятно, что каждый лишний час, который они там проводили, был смертельно опасен, потому что там были собраны люди с открытой формой туберкулеза, которых намеренно никто не лечил. Вот, Березовский и сотрудники его фонда... Точнее не так. Люди, которых, может быть, Березовский даже никогда и не видел, но которым Березовский платил. И которые получали ежегодные крупные бюджеты от Березовского на ведение этой деятельности.

Или, например, все, что связано с условиями призыва, с медицинским обследованием призывников, с положением, в котором оказывались совсем молодые ребята, с дедовщиной, со всем остальным. Березовский очень серьезно финансировал программы, связанные с солдатскими матерями и с разного рода другими организациями, которые выступали за соблюдение прав граждан в этих тяжелых условиях армейского призыва.

Никто не хочет сегодня об этом помнить. Никто ничего не хочет об этом знать. А между тем, это было. Между тем, это тоже Березовский и это тоже роль Березовского, и это тоже деньги Березовского, те самые деньги Березовского, которые были добыты часто сомнительным путем. Понятно, что он вел очень странные операции в бизнесе. Он отличался такой, очень специфической идеологией, которую совершенно не скрывал – я имею в виду бизнес-идеологию. Он говорил о том, что не нужно приобретать собственность, не нужно контролировать компании – нужно контролировать менеджмент, нужно скупать людей. И он скупал людей методично, скупал менеджеров, скупал директоров, переманивал их на свою сторону, заставлял их или обманывал их и добивался того, что они начинали работать на него. И таким образом брал под контроль огромные предприятия. Таким образом, между прочим, он руководил и Первым каналом российского телевидения, крупнейшим на тот момент. В значительной мере таким образом он руководил и Аэрофлотом, и АвтоВАЗом. Его власть была неформальной, она распространялась, прежде всего, на менеджмент, а не на владение этими компаниями.

За это, надо сказать, он и поплатился, потому что когда пришло такое время, когда нужно было продемонстрировать, на основании чего, собственно, он считает себя владельцем этих компаний, выяснилось, что продемонстрировать-то ему и нечего: все очень неформально, все как-то очень зыбко, все базируется на каких-то странных человеческих отношениях, на каких-то устных договоренностях, на каких-то таинственных рукопожатиях в сумерках и так далее, и так далее. Вот на этом ровно бизнес-империя Березовского-то и развалилась. А был период, когда именно это делало ее особенно мощной, особенно эффективной, потому что он почти ничего не тратил на это свое производство.

Конечно, Березовский относился к тому разряду российских олигархов, которые мало что создавали сами в бизнесе. Они предпочитали брать чужое, они предпочитали брать готовое, брать его под контроль. Это, действительно, так. Я много раз подчеркивал, например, что именно в этом заключается главная разница между Березовским и Гусинским, потому что Гусинский, наоборот, создавал свое на голом месте. И в этом разница очень большая. Он создал и НТВ, он создал и газету «Сегодня», журнал «Итоги», Мост-банк, множество разных компаний, которые торговали там недвижимостью и занимались девелоперской деятельностью. Так вот для Гусинского это было характерно. Для Березовского – нет, не было характерно. И ровно так же он действовал и в политике. То, что он создал в политике, он присвоил то, что уже было, конвертировал, так сказать, переформатировал. Он переформатировал проправительственную партию и превратил ее сначала в «Единство», а потом она сделалась «Единой Россией». Он раздобыл Путина – давайте, все-таки, мы будем про это помнить, что это он его вывел из невнятных и безликих чиновников на самый верх. Там есть несколько еще претендентов на эту большую честь, на звание человека, который нашел Путина и который привел его к Ельцину. Но, в общем, конечно, ключевую роль в конечном итоге в этом во всем сыграл Березовский. Это несомненно была одна из самых ярких и самых запоминающихся фигур рубежа веков, это человек исторического масштаба, это человек, который останется в учебниках российской истории, человек, которого в этих учебниках нельзя будет описать одним абзацем, человек, о котором нужно говорить много разного, и человек, для понимания которого нужно что-то большее, чем просто вот такой поверхностный пошлый взгляд и попытка понять, что вот был какой-то воришка, который тут вот чего-то такое себе соскребал и в результате увез с собой в Лондон. Нет, Березовский – это не об этом. Нам еще часто предстоит его вспоминать, и загадка его подлежит обсуждению и нашему с вами размышлению на протяжении еще долгого-долгого времени. Не знаю, разгадаем ли мы ее когда-нибудь окончательно.

На этом месте я сделаю перерыв на 3-4 минуты. Новости. Подумайте обо всем этом, подумайте о Березовском, о другом Березовском, о котором говорил вам я. А после новостей мы вернемся к программе «Суть событий», ко второй ее половине со мною, с Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С.ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут в Москве, это вторая половина программы «Суть событий», я – Сергей Пархоменко. Номер для SMS-сообщений +7 985 970-45-45. На сайте echo.msk.ru можно смотреть прямую трансляцию из студии, можно отправлять оттуда сообщения сюда, ко мне. И можно принимать участие в игре под названием «Кардиограмма прямого эфира», можно управлять той самой кривой, которую вы видите, если смотрите трансляцию, у меня за левым плечом. Вот то, что сейчас там происходит, является абсолютно беспрецедентным. Если вы посмотрите записи моей программы, а там обычно изображена вот эта кривая, которая в течение программы получается, ну, за последний год, например, вы увидите, что эта кривая у меня всегда стелется по самому потолку, по самому верхнему краю этого самого поля графика. А вот сейчас первый раз за год посмотрите, что творится, посмотрите, что происходит. Вот это Березовский. Вот это и есть график Березовского, это портрет личности Березовского, истории Березовского, судьбы Березовского. Вот так, вот так он выглядит. И других сюжетов на протяжении года, которые вызывали бы вот такое восприятие и до такой степени раскалывали бы аудиторию, я теперь понимаю, что не было в моей программе за все это время.

Меня тут упрекают, что я редковато зачитываю те SMS-сообщения, которые мне приходят. Знаете, а я и не обещал их зачитывать. Я обещал их читать и я, несомненно, их читаю, и достаточно часто они мне помогают для того, чтобы понять, как дальше вести программу, а в некоторых случаях мне кажется, что и нужно ответить.

Ну вот Андрей, который как-то не очень внимательно слушаю мою программу, пытается меня поправить и говорит, что фонд «Открытая Россия» финансировал Ходорковский. Ну да, я это ровно и сказал. Фонд «Открытая Россия», я подчеркиваю, финансировал Ходорковский. А, вот, фонд «Открытое общество», которое стало прообразом для «Открытой России», по подобию которого Ходорковский создавал свою «Открытую Россию», вот, фонд «Открытое общество» финансировал, наоборот, Джордж Сорос.

«На ворованные деньги», - пишет мне, ну, человек 10, наверное, в ответ на мою тираду о благотворительной деятельности Березовского. Говорят, что хорошо быть щедрым, когда деньги ворованные. Хорошо как-то разбрасываться деньгами, если они достались тебе в результате воровства. Знаете, может, и хорошо, но только мало кому удается. Воров вокруг нас сегодня с вами полное правительство, полная Государственная Дума, полный Совет Федерации, полный российский истеблишмент состоит из жуликов и воров, как мы с вами хорошо знаем. Ну и чего? Много среди них благотворителей? Много среди них людей, которые вот эти самые свои ворованные деньги могут от сердца оторвать и направить на что-нибудь, что нам с вами было бы полезно? Много вы таких знаете?

Так что, понимаете, происхождение денег, несомненно, имеет значение. Но только характер человека – он образуется после того, как это происхождение определилось, и после того, как эти деньги накопились. И выясняется, что и с ворованными деньгами одни поступают так, а другие сяк. Одни демонстрируют широту души, а другие демонстрируют совершеннейшую низость.

Ну и еще было тут что-то, на что я обязательно хотел ответить. Максим у меня спрашивает «А кто в вашем ролике говорит «Чушь несусветная»?» Максим, «Чушь несусветная» говорит Глазьев. Прислушайтесь и вы узнаете его голос. Вообще можно было бы устроить хорошую викторину из этого ролика. Может быть, я это и сделаю, когда, собственно, приблизится десятилетие нашей программы, а состоится оно, я надеюсь, что мы все доживем до этого момента, состоится оно в августе 2013 года.

Ну что же, давайте я поговорю на следующий сюжет, который мне кажется очень важным. Я уже отчасти упомянул его – это история с некоммерческими разного рода благотворительными организациями, которые на протяжении этой недели подверглись, ну, просто ожесточенной атаке, такой, спланированной и достаточно бессовестной со стороны целой группы российских силовых органов. Пришли проверки, чаще всего такие, комбинированные, с представителем от налоговых органов, с представителем от полиции, с представителем от прокуратуры, иногда с представителем от Следственного комитета. Почти всегда с представителем какой-нибудь официозной проправительственной телекомпании, ну, чаще всего НТВ здесь работала.

Знаете, еще американцы во время войны в Ираке придумали такой термин «embedded» (ну, в дословном переводе «лежащие в кровати») для тех журналистов, которых армия брала с собой. Их сажали внутрь танка или разрешали высадиться вместе с десантом, ну и, в общем, как-то допускали к военным действиям. Ну, понятно, что это были очень проверенные журналисты, такие, надежные журналисты, в которых американская армия была совершенно уверена.

Вот, НТВ последнее время ступило на этот скользкий путь, оно сделалось embedded для российских силовых органов и позволяет себе, абсолютно предавая и продавая свой журналистский долг (это вот некоторое продолжение предыдущей программы, которая здесь в студии происходила вместе с Алексеем Симоновым). Вот вам, пожалуйста, пример абсолютного разрушения профессиональной среды и совершеннейшего предательства профессионального долга. Вот, что вытворяют эти самые нтвшники абсолютно в открытую и бессовестно.

Так вот. Почему я говорю о жестокости этих проверок? Потому что они были бессмысленны. Потому что задача их – устрашение, потому что задача их, прежде всего, дать людям понять, что они работают под наблюдением, что дышать им не дадут, что легкой жизни им ждать не следует, что будут мучить и душить по возможности всякий раз, когда, что называется, дотянутся. Ну и как-то дезорганизовать работу. Потому что когда является вот такая комиссия и требует распечатывать тысячи, буквально тысячи страниц... Вот, кто бывает в Facebook, тот видел за эти дни целую кучу фотографий, где руководители разных неправительственных организаций гордо позируют на фоне своих собственных письменных столов, на которых лежат стопки распечатанной бумаги высотой в метр иногда. Вот это те документы, которые приготовлены по требованию этой самой очередной комиссии. Понятно, что все это делается самым каким-то с точки зрения делопроизводства варварским, идиотским способом, все это надо распечатывать на бумаге почему-то во множестве экземпляров, нужно таскать эти килотонны всех этих документов, хотя, все это, несомненно, можно было организовать в электронном виде и все это можно было бы передавать в виде файлов, все это, на самом деле, можно было бы посмотреть и онлайн, и совершенно не обязательно было приходить и что-то такое демонстрировать.

Но, все-таки, интересно: а что ищут? В чем страх заключается? Потому что когда приходят в организации, которые занимаются борьбой с коррупцией, в организации, которые занимаются обучением иностранным языкам российских граждан, как это было, например, с организацией под названием «Альянс Франсез», это вообще организация, где люди учат французскую литературу, где они читают Вольтера. Но к ним пришли тоже. Что происходит во всяких правозащитных фондах, что происходит во всяких фондах, которые связаны с содействием образованию, правовому просвещению, оказанием юридических услуг и так далее, и так далее. Что, собственно, в них во всех ищут? Что такого одинакового ищут, скажем, в Transparency International, в фонде, который занимается выявлением фактов всех и всяческих злоупотреблений чиновничьей среды и занимается изучением процесса коррупции в стране, и измерением объема и глубины коррупционных процессов, и в то же время что-то ищут и в фонде «Мемориал», который занимается историческим наследием, который занимается сбором исторических свидетельств, архивными исследованиями, ну и, разумеется, в связи с этим правами человека, постольку поскольку сталинский период, который является одним из основных периодов для наблюдений и изучений «Мемориалом», разумеется, из него вытекает и традиция нарушения гражданских прав, традиция насилия государства над личностью. Вот этим всем занимается общество «Мемориал». И надо сказать, что, ну, на самом деле, оно уже на протяжении многих лет находится в одном шаге от Нобелевской премии мира, и каждый год обсуждается как один из наиболее вероятных претендентов на эту премию, причем, что называется, без глупостей, без дураков.

Знаете, вообще, что называется, номинировать на Нобелевскую премию в какой угодно области, и в особенности в области премии мира можно любой сумасшедший и любой сумасшедший может это сделать – там процедура, на самом деле, чрезвычайно простая. А потом можно как-то начинать хвалиться, что вот, этот человек был номинантом на Нобелевскую премию мира.

Так вот случай «Мемориала» - он совсем другой. Это настоящий претендент на эту Нобелевскую премию, рассматриваемый в мировом масштабе и в мировом разрезе. И я абсолютно не сомневаюсь, что однажды эта премия будет получена, и я думаю, что в результате всех этих проверок шансы на получение этой премии просто в ближайший раз, просто в следующем году – они в очередной раз существенно повысились, и общество «Мемориал» сделало еще один шаг в этом направлении.

Так вот что ищут? Ищут школу подрывников, условно говоря. Поразительным образом люди, которые организуют эти проверки и которые продвигают это, и которые создают эту атмосферу истерии и этого безумия вокруг некоммерческих организаций – это люди, которые, действительно, верят, что те десятки и сотни тысяч людей, которые вышли на улицу в Москве и в других городах зимой 2011-2012 года – это были люди, которые где-то были собраны, которые кем-то были обучены, натренированы, организованы и оплачены. Они по-прежнему в это верят. Даже больше того я скажу, они теперь в это верят еще больше. Они за прошедшее время только еще углубились, я бы сказал, укрепились в этой вере, что, на самом деле, за этим за всем стоит какой-то страшный заговор и какое-то чудовищное подрывное партизанское движение. И вот следы этого заговора и этого подрывного партизанского движения – они и ищут. И главные вопросы, которые задавали всем тем организациям, в которые приходили на этой неделе с проверками, это были вопросы «А вы устраивали какие-нибудь образовательные мероприятия? А вы собирали молодых людей для того, чтобы обучать их чему-нибудь? А вы распространяли какие-нибудь методические материалы? А вы устраивали какие-нибудь летние обучающие лагеря? А вы, может быть, выезжали куда-нибудь в командировки с целью обучения кого-нибудь чему-нибудь?» Вот, вопросы крутились, на самом деле, вокруг этого. Они ищут разведшколу, они ищут лагеря диверсантов, которые где-то в каких-то таинственных углах России под руководством «Мемориала» или под руководством «Альянс Франсез», или под руководством Transparency International, или под руководством «Голоса», или под руководством еще кого-нибудь организуются и там в замаскированных палатках в окружении колючей проволоки с патрулем из автоматчиков происходит обучение будущих демонстрантов. Там людей учат пользоваться белой ленточкой, вот, как-то правильно ее повязывать и нужным образом ею размахивать. А потому что иначе откуда же оно взялось? А иначе неужели же все эти люди могли собраться сами? Ну, это же невозможно себе вообразить, что они вышли, во-первых, бесплатно, во-вторых, по собственной воле, и в-третьих, никем специально не обученные и не натренированные. Это же чушь какая-то – так же не бывает, правда? – рассуждают люди, которые это все организуют.

Надо сказать, что люди, которые это все организуют, рассуждают так. А вот люди, которые это исполняют, так совершенно не рассуждают. И у меня набралась замечательная коллекция историй про то, как те самые люди, которые приходят от имени этих самых российских начальников в эти самые НКО, каким образом они исполняют эти свои обязанности, как они бывают смущены, как они бывают обескуражены, как им бывает неудобно делать то, что они делают, как они изумляются тому, что они там видят, как они спрашивают потом у этих самых неправительственных организаций «Слушайте, а вот вы такое правильное дело делаете. А чего это государство вас не поддерживает?» - спрашивают они. А те им отвечают: «А вы это у нас спрашиваете? В некотором роде в нашем разговоре государство – это вы. Может быть, вам лучше знать, почему государство нас не поддерживает?» - «Слушайте, а чего это вы на такую замечательную работу деньги берете где-то за границей? Вы что, их здесь не можете найти?» А те говорят «Нет. А здесь мы не можем их найти, потому что здесь нам никто этих денег не предлагает. Ни государство нам их не предлагает, ни разного рода бизнесмены нам их не предлагают. Нам негде здесь взять эти деньги. Поэтому мы вынуждены получать финансирование из-за рубежа», - говорят в нескольких организациях, которые вполне открыто сообщают о том, что да, у них есть и международное финансирование, такое же международное финансирование, которое есть у значительного количества других международных организаций. В России, кстати, работает огромное количество филиалов крупных мировых неправительственных сетей. Та же самая Transparency International, которую я упоминал. У них больше 100 филиалов по всему миру. Или, скажем, Human Rights Watch, или целый ряд других организаций. Не говоря уже о том, что в России работают отделения иностранных фондов.

Ну, все помнят, например, что вот такого рода атаки произошли на германские общественные фонды. Надо сказать, что для Германии это вообще очень интересная и важная история, это вообще такая особенность структуры германской политики. Там крупные политические партии, в особенности те партии, которые представлены в парламенте, каждая из них имеет свой фонд. Это такое, очень специфическое образование, это такой, как бы, исследовательский институт, который ведет исследования в области общественных наук в том направлении, которое интересует эту партию. Ну, если это партия зеленых, значит, они изучают там и экологические проблемы, и вопросы прав человека, и равенства полов, и свободы вероисповеданий, и всякой такой, так сказать, гражданской культуры. А если это какие-то более правые фонды, такие, более буржуазные, то они больше заняты исследованиями в области экономики, в области социологии, в области трудовых ресурсов, в области предпочтений людей по части образования и профессионального обучения, и так далее, и так далее. Вот, отделения этих самых фондов тоже как-то очень сильно были, так сказать, под очень сильным давлением, под очень сильной атакой на протяжении этой недели.

Конечно, выглядит это немножко анекдотично. Но, к сожалению, российская политика приучает нас к тому, что такого рода анекдоты – они достаточно часто оборачиваются очень серьезными и очень неприятными обстоятельствами. И, конечно, части этих организаций мы с вами можем просто лишиться, они просто закроются, люди уйдут, не выдержат, не захотят существовать под этим давлением, не захотят существовать в ситуации, когда вместо благодарности они получают вот такую подозрительность и какие-то идиотские упреки. Ну, собственно, то самое, что произошло с Джорджем Соросом, с которого я начал эту программу.

И, наконец, последняя тема этой программы, о которой я не могу не сказать. Она относится к событию еще не случившемуся, а к событию, которое нас ждет в воскресенье. Наверное, многие даже не знают об этом. В воскресенье произойдут выборы в одном из очень интересных городов России, в городе Жуковский. Это город совсем недалеко от Москвы, такой, город-спутник в Москве, город чрезвычайно интересный, очень красивый, очень уютный и наполненный очень, я бы сказал, специальной публикой, людьми, которые долгие десятилетия работают на науку, работают на сложные инженерные технологии. Там всегда были всякие авиационные лаборатории, связанные с такими, передовыми, я бы сказал, отраслями российской науки и техники. И вот этот город стал очень важным полигоном, во-первых, гражданской активности, потому что люди, которые там живут, они, надо сказать, довольно активно начали как-то беспокоиться о своих собственных правах и своих собственных проблемах. Вы помните, что была большая история с протестами против уничтожения так называемого Цаговского леса. Цаговский он потому, что он назван в честь ЦАГИ, такого, очень заслуженного и старинного института, где происходили исследования в области аэродинамики, ракетной техники и так далее.

Так вот по поводу этого леса происходили всякие колоссальные события. На этой волне слетел мэр города Жуковский. Образовалось очень интересное образование, такой, как бы, общественный совет города, который там сложным образом выбирали. И выдвинулось по ходу дела некоторое количество таких, очень интересных гражданских активистов, с некоторыми из них я знаком. А теперь там предстоят выборы мэра.

И происходят они в условиях, когда вся наша так называемая избирательная власть, вся вот эта вертикаль ЦИКа, поддержанная абсолютным безграничным административным ресурсом со стороны исполнительной власти, администрации президента и, вот, подчиненных администрации президента губернаторских центров власти. Так вот ЦИК, что называется, оборзел окончательно. Я бы никакого другого слова не хотел бы здесь употреблять, потому что то, что они вытворяют, это совершеннейшее безумие. Они признали невозможными никакие предварительные дебаты между кандидатами, они оказывают просто совершенно очевидное и совершенно недвусмысленное давление на наблюдателей и относятся к наблюдателям как к одному из самых важных, я бы сказал, таких, дезорганизующих и дестабилизирующих их деятельность факторов.

И была поразительная совершенно встреча в ЦИКе, когда туда явился и глава Московского областного избиркома господин Вильданов, и человек по фамилии Кий, который является главой, собственно, избирательной комиссии города Жуковский. И они там получали, что называется, накачку от Чурова и его заместителей. И, в частности, эта накачка касалась того, чтобы не дать нормальным образом работать наблюдателям. И Чуров говорил, что «всех наблюдателей переписать и зарегистрировать». Можно подумать, что они и так не переписаны и не зарегистрированы. Для того, чтобы стать наблюдателем, необходимо предъявить там свои документы и быть зарегистрированным во всяческих протоколах хотя бы потому, что в случае пересчета голосов наблюдатель должен тоже в этом участвовать и регистрация его обязательно должна состояться. «Вот, всех наблюдателей переписать, - говорил Чуров. – Прессу всю переписать, которая будет этим всем интересоваться, выяснять финансирование». Вот это вот ключевая для них для всех фраза – «выяснить, кто финансирует наблюдателей». Послушайте, а если никто не финансирует наблюдателей? Если наблюдатели едут туда, потому что они считают, что это важно?

И вот несколько дней тому назад там началась совершенно чудовищная чехарда, потому что вообще город Жуковский является в избирательном смысле довольно передовым. Там 50 избирательных участков в городе, и все они оборудованы так называемыми КОИБами, то есть такими автоматизированными урнами, которые сканируют бюллетени и моментально их подсчитывают. И, конечно, процедура вброса там довольно сильно осложнена. Поэтому все надежды на какие-то другие, я бы сказал, технологии избирательных нарушений. Прежде всего, на разнообразные карусели, прежде всего, на так называемые дополнительные списки избирателей. Ну, мы с вами это все видели на президентских выборах, все это цвело пышным цветом, все это попытались расцветить и сейчас.

И вдруг, откуда ни возьмись, несколько дней тому назад было объявлено о том, что в городе создается 6 дополнительных избирательных участков. Ну, для небольшого города это довольно много. Понятно, что явка там не будет безумно большой, ну, скажем, придет там треть населения. Это значит, что туда несколько сот или, может быть, пару тысяч голосов, сюда пару тысяч голосов и это может довольно существенно сместить результаты выборов. Тем более, что на прошлых выборах независимый кандидат Игорь Новиков там выиграл, он выиграл с перевесом в тысячу голосов у своего едроссовского конкурента. Но произошел пересчет, часть голосов была у него украдена, часть протоколов были фальсифицированы и в результате победа была отдана другому человеку.

Так что, видите, вот, тысяча голосов туда, тысяча голосов сюда. Там в масштабах города Жуковский это оказывается важным.

Так вот образовались эти 6 дополнительных участков. Вот, буквально за 10 минут до того, как я пришел сюда в студию, я получил смску от одной своей хорошей знакомой, которая там следит за ситуацией в городе Жуковском, которая мне сообщает, что «Нет, 4 участка отменили, осталось их только 2».

Но все равно там совершенно поразительные вещи. Например, на 16 избирательных участках из этих 15-ти все члены избирательных комиссий являются сотрудниками одного и того же предприятия. Вот, есть предприятие, которое называется... Я даже выписал, как оно называется. Называется оно «Гарантия-строй». Так вот эта самая «Гарантия-строй» владеет, как бы, 16-тью участковыми избирательными комиссиями.

Я хорошо себе представляю, что это такое, потому что я сам член участковой избирательной комиссии, которая вот таким образом образовалась внутри некоторого московского муниципального предприятия. Я один раз был там на собрании. Собрание это происходило на кухне этого самого предприятия, как-то очень по-домашнему. Я понимаю, что это такое, когда тут начальник в председателях этой комиссии, когда все заранее сговорено, когда все свои, когда посторонние не мешают, еще сейчас наблюдателей прогонят, все будет хорошо.

В общем, короче говоря, мы видим, что вот эта вот индустрия фальсифицированных выборов в России – она устоялась, она за это время еще больше окрепла, она еще больше осмелела, она убедилась, что власть поддерживает, что суды поддерживают. Вот, что важно. Ведь, вся история с судами, которые систематически отказывали гражданам в праве рассмотрения исков о нарушениях их избирательных прав, все это, ведь, не прошло даром и все это сегодня демонстрирует нам, что эта самая избирательная власть окончательно считает себя способно и считает себя вправе управлять процессом выборов. Не служить процессу выборов, а управлять выборами.