После наводнения на Кубани в Крымск поехали тысячи волонтёров. Как организуется работа добровольцев в городе? Какие у них впечатления от увиденного? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и волонтёрами "Вестей ФМ" в программе "Полный контакт". Соловьев: Два часа эфира я буду выводить в эфир спасателей-добровольцев, которые сейчас либо работают в Крымске, либо вернулись из Крымска. Мне не нужны домыслы, сколько трупов, мне не важны домыслы про причину трагедии, об этом уже делали много эфиров. Я хочу услышать истории этих людей о том, что они видели, что из себя представляет их день, как они работают, с какими трудностями они сталкиваются, когда работают, что им нужно, чего им не хватает, что хорошо, что плохо. Я буду молчать, выводить людей и слушать, задавать какие-то уточняющие вопросы. Шафран: Прямо сейчас с нами на связи Иван Гевелинг, представитель поисково-спасательного отряда "Лиза Алерт". Он практически с самого начала координировал работу этого отряда в Крымске. Соловьев: Расскажите, пожалуйста, что видели, какие ощущения, что произвело наибольшее впечатление, как плюсы, так и минусы, человеческие истории? Гевелинг: На самом деле историй много, истории разные, потому что видели очень много. Видели очень много того, от чего хотелось плакать от счастья и умиления, и того, от чего хотелось действительно пустить слепую мужскую слезу от горя. Например, в Нижнебаканской станице, в которой очень много было животноводческих, частных каких-то домов, в которых было много кур, коров, баранов, после наводнения осталось очень много трупов именно животных. Люди спаслись, спаслись на крышах, но осталось много животных. И представители отряда совместно с Центроспасом и "СпасРезервом" помогали захоронить этих животных. Насчет историй... Хотите, смешную историю расскажу, хотите грустную... Соловьев: Да расскажите такую и такую. Гевелинг: Была очень замечательная, смешная история, когда приехали люди в отдаленное поселение, которое не сильно пострадало, которое было зацеплено краем. Бежит бабушка в одной ночнушке и говорит: "Сынки, сынки помогите!" Они с ней, естественно, бегут. Бабушка говорит: "Вот дом, второй этаж..." Ребята прибегают и смотрят: второй этаж - огромнейший хряк сидит и смотрит, и никуда не хочет двигаться. Они говорят: "Мать, а что это?" Она говорит: "Ну как, мы сидим здесь, на втором этаже, от волны спасаемся - и тут раз - его как-то закинуло, и он у нас оказался на втором этаже! Уходить не хочет, есть и ест, и на нас смотрит. Что нам с ним делать?" В том поселении хряков таких не было вообще, как он туда попал, непонятно. Соловьев: Заплыл! Гевелинг: Действительно, есть такие истории, ребята рассказывают, мы их собираем. Вот эта мне просто запомнилась больше всего. А из других историй. Есть центральный лагерь под названием "Волонтёры", он находится в центре города, там очень много разных людей . Я просто хотел пояснить, много было разговоров, что "вот эти делают, вот эти не делают". Я вам честно скажу: лагерь, в котором стоят ребята, которые в Москве могут полить друг друга грязью, рассказать какие-то истории, что "вот эти все сволочи"... Но там люди пахали! Я видел, как люди вставали в 6-7 утра, выходили на работу максимум в 8 утра и приползали в 10 вечера. Уставшие, замученные, и им неважно было, это человек из проправительственных каких-то молодежных организаций, человек-националист или человек-еврей, кто угодно - им было все равно, они понимали, что рядом с ними люди. Мы старались делегировать друг другу разные обязанности, чтобы охватить больший фронт работ. И вот их лагерь занимался разбором завалов, выносом мебели из дома, помощью в затопленных подвалах. И вот звонок, женщина говорит: "Мне 60 лет, помогите мне, пожалуйста, срочно приезжайте!" Ребята смотрят, что других людей нет сейчас в списке - сорвались, побежали. Представьте ситуацию: четверо ребят, которые являются националистами, приходят в дом, в котором живет женщина южных кровей. Дом двухэтажный, кирпичный, свеженький, красивенький, дорогие стеклопакеты, очень все хорошо. Ну не так, как в других районах. Подходит женщина и говорит: "Мальчики, мне нужно..." Ребята говорят: "Мать, подождите, у вас дом новый?" - "Да!" - "Он достроен?"- "Нет!" - "Почему?" - "Ну вот, отделку еще не сделали!" - "Скажите, пожалуйста, вот вы живете в доме?" - "Нет!" - "У вас есть, где жить?" - "Да!" - "Что вы от нас хотите?" - "Ну как же, у меня же здесь цветочки, а их илом засыпало. Уберите, вы должны это убрать... Вам государство деньги за это выделяет. Вы обязаны!" - Стоят четыре националиста, огромные ребята, здоровые, смотрят на мать и говорят: "Матушка, вам здоровья, мы пойдем. Мы обязательно к вам вернемся, но сейчас есть более неотложные дела", - и уходят. Вот бывают такие примеры. А была еще одна история, когда бабушку нашли на третий день после ЧС, она не могла выбраться из дома, а на первом этаже плавало дохлое животное. И она питалась одной банкой консервов. Ребята-волонтеры ее нашли, вызвали медиков. То есть историй много, истории разные. Главное понимать, что туда приезжали люди для того, чтобы помогать людям. Шафран: С нами на связи Олег Мельников, руководитель движения "Альтернатива" и организатор лагеря "Антиселигер", который тоже в числе добровольцев работает в Крымске. Доброе утро, Олег! Мельников: Доброе утро вам всем! Спасибо, что вы решили нам позвонить, и узнать, как у нас дела. Соловьев: Рассказывайте! Мельников: Вчера, как вы знаете, пришло постановление из администрации, которое звучит примерно так, что мы должны покинуть сегодня центральную площадь до 20.00. Аргументировали это тем, что местные жители очень жалуются на нас и есть угроза терроризма. В связи с этим мы сейчас находимся в легком оцепенении и не поймем, что делать дальше. Соловьев: А угроза терроризма, исходящая против вас, от вас? То есть причем здесь угроза? Мельников: Там, к сожалению не написано, что они имели в виду. Мы опросили местных жителей, буквально сто человек, кто живет в округе этого лагеря, - ни один не высказался против. Соловьев: Расскажите, как живет лагерь, чем занимаются ребята, что такое один день добровольца, волонтера, чтобы у людей было понимание. За время работы в Крымске какие истории вас огорчили, какие радовали? Мельников: В первую очередь я хотел бы вам сказать о том, что вот на этой небольшой площадке, пятачок буквально 200 метров, нам удалось подружиться с движением "Наши", с "Молодой гвардией". Мы, по сути, отошли от политики и в каких-то местах мы стали сотрудничать больше в плане помощи людям и мы друг друга стали понимать. В целом же, что могу сказать, меня здесь практически ничего не огорчало, кроме той трагедии, которая здесь произошла. Здесь настолько отзывчивые люди, те люди, которые сюда приехали помогать, настолько героическим трудом все это делали - четыре человека обошли за один день порядка двухсот адресов адресной помощи. Просто здесь такое большое количество героев... Наверное, каждый, кто здесь присутствует, - просто герои нашей страны! Я, честно говоря, не знаю, как можно описать этот титанический труд, который приложили, чтобы помочь местным жителям, волонтеры, которые просят их называть не волонтерами, а ликвидаторами. Шафран: Мы связались с волонтёром из лагеря "Волонтёр" Макаром Вихлянцевым. Доброе утро, Макар! Скажите, пожалуйста, какая у вас обстановка сейчас? Олег Мельников поделился тем, что власти как-то начинают оказывать противодействие. Вихлянцев: Мы с ним в соседних палатках практически живем. Обстановку он довольно точно обрисовал. Для нас стал неожиданностью вот этот указ о том, что нас куда-то выселяют. Дело в том, что каждый день, начиная с 7 утра, люди приходят в лагерь, который находится в центре города: у кого-то кончилась еда, у кого-то кончились медикаменты, кто-то хочет оставить заявку за себя либо своим родственникам, чтобы им помогли с домом. Как они это будут делать, если нас выселят за КАД, я не представляю, как мы будем оттуда ездить в город, непонятно. Потому что даже сейчас дальние районы, по которым мы работаем, до которых еще до сих пор не дошла ни одна служба, до них идти порядка 4-5 километров из центра, а с местного КАД я не очень понимаю, как мы будем добираться, как люди будут добираться до нас. Соловьев: То есть это направлено против всего добровольческого движения в Крымске? Вихлянцев: Я не знаю. Есть уже лагерь, который находится на этом местном КАД, он существует, там Алена Попова, по-моему, находится. Но вот что касается многоконфессионального лагеря в центре, в котором больше всего людей сосредоточено, вот против него направлено. Соловьев: С каким отношением сталкиваются добровольцы со стороны жителей Крымска? Вихлянцев: Мы сталкивались исключительно с хорошим отношением. Мы шли в отдаленные районы, где людям действительно нужна помощь. Если вы говорите о какой-то агрессии... Соловьев: Нет-нет, я ни в коей мере никакой оценки не выставляю. Просто интересно понять систему отношений между вами и людьми. Вихлянцев: Благодарность от людей, которые действительно пострадали, у которых стоит вода и грязь в домах, есть. Чувствую, что мы здесь не зря. Есть и другое чувство. Вот профессионалы, которые приехали, потому что мы с ними в одном душе моемся, говорят: "А вы чего приехали-то? А сколько вам денег дают?" Мы говорим: "Да нисколько не дают". Они говорят: "Подождите, а вы там в своем уме вообще? Что вы здесь делаете?" То есть взрослые, 50-летние мужики, в общем, не понимают. Они говорят: "Мы понимаем, что вы работаете, но что вас не заставляет это делать, для нас непонятно". Соловьев: То есть, скорее, с ними недопонимание? Вихлянцев: Да. Я не говорю обо всех, но часто сотрудники специальный служб просто смотрят на нас: для них дико, что люди собрались, как-то нашли деньги, приехали, здесь уже неделю живут. Они говорят: "У нас понятно, присяга, а вы то, мальчишки, вы чего здесь? Дома вам не сидится? Скучно вам в Москве вашей?" Не могут понять. Соловьев: Существует ли единый центр, координирующий деятельность всех добровольцев? Вихлянцев: Нет. Соловьев: А как вы считаете, если бы была возможность организовать такую операцию, как надо было действовать по уму? Вихлянцев: Мне довольно сложно об этом рассуждать. Я не профессионал, единственно, что скажу, что в нашей стране довольно часто происходят события подобного масштаба. И то, что у государства не накоплен опыт четкой организации таких операций, просто ужасно. Соловьев: Согласен с вами, абсолютно. Вы дали очень правильный, очень мудрый ответ. Каждый должен, конечно, судить со своего уровня. Молодцы, что приехали, молодцы, что работаете, молодцы, что оставили в стороне политику, молодцы, что не пиаритесь, молодцы, что просто делаете то, что считаете нужным. А вот к государству вопросов, вежливо говоря, не просто много, а очень много. И каждый из этих вопросов содержит в себе дикое количество матерных слов. Шафран: Продолжаем беседовать с добровольцами в Крымске. Сейчас с нами на связи Алена Попова, организатор одного из волонтерских лагерей. Доброе утро, Алена! Соловьев: Алена, расскажите, пожалуйста, что лично видели, какое ощущение, что порадовало, что огорчило? Попова: Когда я туда приехала, это был вечер дня после наводнения. То есть случилось наводнение, и я сразу туда прилетела в шапочке, в шортах и в майке и думала, что я прилечу, с администрацией поговорю, с людьми поговорю, приеду потом, наверное, не знаю, дня через три с ведерком разгребать, выкачивать воду из домов. Это было мое первое в жизни наводнение. А когда я увидела, что там в принципе нет света, один большой светящийся столб стоял около небольшого количества палаток МЧС, люди ходили по горло в сапогах. Была такая щемящая тишина, были слышны хлюпы вот этой обуви по воде. Приходило большое количество людей с круглыми глазами, которые вообще ничего не говорили. Единственное сухое здание - здание администрации. Внизу работали Аня Машкарина и Женя Машкарин, это молодые ребята, которые приехали в этот же день из Краснодара. И действительно пахали, у меня нет другого слова, то есть они отпахали практически 24 часа на телефонах, координируя деятельность людей, которым нужна была помощь и небольшого количества добровольцев, которые уже там были. И администрация, которая вообще не знала, что делать, которая проходила мимо и кричала: "Все, отстаньте, сейчас будут бумаги! У нас режим чрезвычайной ситуации!" Вот Женя с Аней они это все вытянули. Потом я увидела нашего мальчика Костю Дегтяря, которого смыло водой на мосту. Он вообще поехал отдыхать в Абрау-Дюрсо, писать журналистские репортажи и там проводить летний отпуск. Он ехал как раз по направлению в Крымск, его смыло на том самом мосту. Они с Настей Каримовой, девочкой моего возраста, тоже журналисткой, еле-еле остались живы. И Костя, и Настя не уехали из точки, они остались там помогать людям. Вот я увидела Костю, который подошел ко мне и сказал, что "там, где мы, там новости". Я посмеялась и говорю: "Ну, конечно, если новости случаются, вы как журналисты должны быть". Он говорит: "Да нет, ты не понимаешь. Я был в машине, я теперь понимаю, что чувствует каждый из этих конкретных людей". Я видела женщину 89 лет, ее зовут Софья Петровна, если я не ошибаюсь, которая в это время, когда была волна, сидела в доме, и чтобы удержаться, схватилась за дверь. Весь дом практически полностью смыло, а стену с дверью, за которую она держалась, не смыло. Ей пришлось висеть на двери, пока не пришли и ее оттуда не сняли через 4,5 часа. На следующий день я была в администрации, куда приходили женщины с детьми. Пришла многодетная мама, у нее четверо детей (маленькая девочка, трое мальчиков, слава богу, детей дома не было), ее дом полностью каждый год смывает, и ей никогда не выплачивают компенсацию. Она приходила, рассказывала, она в последний раз положила все деньги, построила свой дом, она живет в проблемном поселке Нижнебаканске. И вот я приехала, чтобы посмотреть, что там, чтобы помочь: вся мебель на улице. Спала она на мокрой кровати, спать вообще негде, потому что земля была сырая, глиняная, вязкая, мне даже трудно объяснить. В ней замурованы кошки, мертвые, которых тоже смыло, они в этой жиже. И она там одна. И еще много таких человеческих историй. Но самое главное, что там было, то, что сначала, когда мы приехали, надели сапоги и форму и пошли разгребать эти завалы, люди думали, что мы мародеры. Очень сложно было разговаривать, потому что мы просили: "Пустите нас в дом, мы поможем вынести то, что у вас есть!" Они кричали: "Нет!" Были организованы пункты питания, сначала было четыре точки, потом шесть, потом восемь. И можно было приходить туда, оставлять заявление, что дом поврежден, и получать горячую еду. Потому что с горячей едой вообще были проблемы. Электричества не было, и очень долго думали, включать электричество или нет, чтобы не было электрических луж. И вот эти люди даже за едой не ходили, потому что они не оставляли свои промокшие дома, они боялись оставить помещение. Шафран: С нами на связи Александр Дергачев, председатель московского городского регионального отделения Российского союза спасателей, который тоже был в Крымске и участвовал в разборе завалов. Доброе утро, Александр! Соловьев: Расскажите, пожалуйста, что видели, какие ощущения, как ребята работали, что порадовало, что огорчило? Дергачев: Наверное, имеет смысл рассказать о том, что мы сделали, как мы выехали. 11 числа мы прибыли туда маршем, колонной, подготовленные уже, поскольку у нас общественная общероссийская организация. У нас было два аварийно-спасательных автомобиля и автобус. И после того, как мы пришли в Крымск, выяснили, где мы ставим лагерь, установили взаимодействие со штабом МЧС, мы оказались в лагере и с 11 числа прямо сразу начали помогать жителям. В основном это была доставка гуманитарных грузов и волонтеров в дома. Эта была первая задача, буквально с колес. У нас один автомобиль сразу ушел, потому что как только мы пришли в лагерь "Добрый" и выяснилось, что у нас есть машины, которые готовы возить гуманитарные грузы и при необходимости конструкции стабилизировать в домах и помогать людям, то первый автомобиль прямо с вечера ушел. С ходу, с марша, то есть сначала полторы тысячи километров до места и тут же... Соловьев: И тут же работать. Сколько у вас подготовленных ребят было? Дергачев: Всего у нас был 21 человек: 7 человек - это ребята из Ростова, это ростовское отделение Российского союза спасателей, и 14 человек из Москвы, это московское отделение Российского союза спасателей. Соловьев: Какие истории вас огорчили, какие, наоборот, порадовали, как это часто бывает в реальной жизни? Дергачев: Наверное, начнем с хорошего. Скажем так, все понимали куда едут, что делать. Ростовцы пришли чуть раньше, и они оказались в центре города, мы стояли разными лагерями, они оказались прямо в гуще событий, на улице Советской. Их буквально с рук на руки передавали, потому что так же, как и у нас, у них машина была оборудована инструментами: пилы, бензорезы, лопаты - то, что было надо. Нас порадовало, что, придя в лагерь, мы быстро познакомились, а поскольку мы все-таки хоть и добровольцы, волонтеры, но подготовленные, с техникой. Нас нормально восприняли, и никто там не говорил о том, что это МЧС, которое там ничего не делает. Мы только помогли друг другу. Мы ребятам создали более комфортные условия работы, то есть быстренько подвели свет, организовали там еще какие-то неотложные вопросы. Они тут же нам дали адреса, по которым срочно надо ехать. То есть то, что мы очень быстро между собой скоординировались, очень порадовало. Шафран: С нами на связи волонтер Мария Кислицына. Соловьев: Мария, доброе утро! Как лагерь называется? Кислицына: Доброе утро. Лагерь "Волонтер". Соловьев: Рассказывайте! Кислицына: То, что касается историй, которые произошли? Или начать с того, как лагерь был организован? Соловьев: Мария, как хотите, я вас знаю столько лет. Рассказывайте в любой последовательности. Кислицына: Давайте про истории, то, с чем я непосредственно столкнулась за эти дни, потому что, конечно, это самый тяжелый момент. Мы же понимаем, что это частные дома, частный сектор затопило. Люди в основном живут либо пожилые, либо одинокие, у которых достаток невысокий, поэтому, конечно, практически все истории, с которыми мы столкнулись, были за гранью. Хотелось бы о некоторых рассказать. Была бабушка, которая категорически отказывалась, чтобы мы убирали ее дом. Было очень много ила. Жить было, конечно, невозможно. Там и запах, и все залито водой, илом, мебель пропитана. Но она не пускала в дом, говорила: "Нет, мой сын обязательно все за меня уберет, не волнуйтесь, ребята, у меня прекрасный сын!" А от ее соседей мы узнали, что ее сын погиб в Чечне. И видимо, вот эта ситуация, которую она пережила, так сказалась на ней, что она ждала все своего сына, который 20 лет назад погиб. Конечно, это было невероятно тяжело, и с ней общаться, и убедить ее в том, чтобы она пустила нас в дом и все-таки позволила убрать, хоть как-то сделать его пригодным для жилья. Была история, которая всех нас потрясла, и мы до сих пор пытаемся понять, как адресно помочь именно этой семье - бабушке с дедушкой. Это тоже частный дом, у них умерла дочь, оставив им 8-летнюю внучку. Отца у девочки нет, только остались дедушка и бабушка. Денег у них нет совершенно. В доме жить невозможно, то же самое: все в иле, этот чудовищный трупный запах, они полностью лишились всей мебели, стены разваливаются. И на последние деньги они отправляют ребенка, который и так пережил трагедию матери, в пионерский лагерь на 21 день, и по возвращении они временно собираются передать девочку в приют, потому что в доме условий для ребенка нет никаких. Конечно, это невероятная трагедия, потому что ребенок считает, что бабушка с дедушкой от нее отказываются, естественно, слезы, истерика... Бабушка, видя страдания внучки и переживая еще потерю дочери, находится в ужасном состоянии, но ребенка никуда деть не могут, и объяснить ребенку, что это временно, естественно, не получается. И они с ужасом сейчас ждут возвращения девочки из лагеря, потому что момент отправления ее в этот приют будет, я думаю, тяжелейшим моментом и для ребенка, и для бабушки с дедушкой. А денег, чтобы поселиться куда-то вместе, у них нет совершенно. Был мужчина, дядя Коля, последний человек, у которого мы работали 3-4 дня. У него довольно-таки большой дом. Он забросил свой дом, выгреб себе маленькую комнатку, постелил туда прямо посреди этого ила надувной матрац, на нем спал, а сам целыми днями разгребал дома соседей, не делая ничего у себя, стараясь помочь тем, кто жил вокруг него. И когда мы пришли к нему, начали ему помогать, он, конечно, был невероятно удивлен и поражен, что кто-то ему тоже помогает, потому что человек привык жить для других и не ожидал, что кто-то может помочь ему. - сообщает "Вести ФМ" на странице http://www.radiovesti.ru/articles/2012-07-17/fm/57671
Насколько быстро государство среагировало на наводнение на Кубани? Как устроена медицинская служба для волонтёров? В каком состоянии находится наш оборонно-промышленный комплекс? Готова ли страна к чрезвычайным ситуациям? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и экспертами "Вестей ФМ" в программе "Полный контакт". Соловьев: Ощущение какой-то дикой безнадежности. Неслучайно очень многие, знаешь, о чем пишут, что, не дай бог, война, а мы бы проиграли 100%! Мы не готовы вообще ни к чему. Злобин: Не готовы, это точно. Но другое дело, что, мне кажется, русская натура, менталитет и вся наша культура, история подтверждают, что при всей неготовности потом, к сожалению, складывается такая ситуация, что народу приходится идти на какие-то невероятные жертвы, подвиги, потрясения, лишения, но рано или поздно народ за счет самого себя, за счет цены человеческой жизни вытаскивает ситуацию из состояния катастрофической. Вот почему всегда страна оказывается не готовой к таким ситуациям, почему все время это страна, где героизм надо показывать после того, как кто-то, в основном чиновники, власть, проявили разгильдяйство? Вот это гораздо серьезнее! Соловьев: Очень правильный вопрос. Вопрос, где системы, инженерные войска... Злобин: Ты знаешь, где твое бомбоубежище ближайшее? Соловьев: Конечно, нет. Злобин: И я не знаю. Ань, ты знаешь? Шафран: Нет. Злобин: Ну вот, а мы тут рассуждаем, что как это самое... Соловьев: Есть еще один принципиально важный вопрос. Ведь это показывает, что подход к аутсорсингу, принятый в вооруженных силах, де-факто провалился. Вот, пожалуйста, инженерные войска: они что, отданы на аутсорсинг? Вот результат. Сколько дней понадобилось, чтобы развернуть группировку и решать проблему! Только сейчас. Злобин: Ну, да. Я не знаю, , как все это устроено, приспособлено с функциональной точки зрения, с правовой точки зрения. Как можно использовать российскую армию, волонтеров, кто принимает решения, как это юридически защищено, кто ведет контроль? Вот как медицинская служба для волонтеров устроена? Ведь действительно, Россия - страна, где все привязано к твоему месту регистрации. Ты должен ходить в поликлиники, в собесы, которые в паспорте прописаны... А сейчас еще сделана, на мой взгляд, совершенно глупая вещь, когда первоклассники должны идти в ту школу, в том районе, в котором они зарегистрированы только. То есть вся страна привязана к каким-то местам. А вот волонтеры, которые едут в другие регионы, как им решать эти проблемы, например? И наверняка таких проблем очень много. Сила страны, конечно, в качестве людей, и честность страны измеряется отношением этой страны к людям. Я сегодня с утра прочитал случайно историю в новостях... Может быть, ты тоже видел? Там человек погиб в московском метро из-за того, что машинист его зажал дверьми, протащил по перрону, человек умер, его семья получила компенсацию 300 тысяч рублей. Уму непостижимо! Соловьев: Интересно, сколько денег будет вот сейчас "спилено" после того, как выгонят добровольцев и выполненный ими объем работ перепишут? Злобин: Ты вот хороший очень вопрос! Конечно! Я вот жил одно время в штате Миссури, там разливаются реки Миссури, Миссисипи - они встречаются в этом штате в городе Сент-Луис. Каждый год заливает город! Каждый год американцы отстраиваются, каждый год их снова заливает. Вот меня все время интересовало, почему они отстраиваются на том же самом месте? И выяснилось, что на самом деле, они любят там жить, но проблема в том, что каждый раз, как только их размывает, вступают в дело страховые компании, негосударственные страховые компании, которые компенсируют им потери. А страхование от наводнения там обязательно. Государство к этому большого отношения не имеет, по закону надо страховаться от наводнения в штате Миссури. И страховые компании обязаны страховать. И они компенсируют это дело, они берут на себя риски, а не государство. Они "распилить" деньги чиновникам не дадут, естественно. Там чиновники вообще в этом процессе не участвуют. Есть клиенты и страховая компания. Каждый раз при таком национальном, вернее, природной катастрофе отношения между ними "разруливаются" на основании того договора, который они заключили. Никто никаких денег просто "распилить" не может. Там государство в этом не участвует. Объясни мне, почему в России нельзя это страховать? Соловьев: Ты меня спрашиваешь? А почему не созданы системы реагирования на чрезвычайные ситуации? А где государственный запас? А где силы быстрого реагирования? А где система обучения граждан в случае экстремальных ситуаций даже в этих местах проживания? Злобин: Ну да, даже в советское время это было. Соловьев: А где развернутые полевые госпиталя? Где развернутые полевые кухни? А где выброшенные инженерные части, которые разгребают завалы, а не несчастные искренние люди, которые не умеют и не могут уметь, которые приехали без техники? Вот Союз спасателей приехал, да, 30 человек с техникой. И есть люди, которые в тапочках приехали и очень хотят помочь. Конечно! Но это же разные работы - сообщает "Вести ФМ" на странице http://www.radiovesti.ru/articles/2012-07-17/fm/57673
Ксения Собчак и Доктор Лиза собрали 16 млн рублей для детей Крымска
Ксения Собчак и Елизавета Глинка (Доктор Лиза, глава фонда «Справедливая Помощь») организовали в ресторане «Твербуль» благотворительное мероприятие «Добрый Вечер» для сбора денег пострадавшим от наводнения в Крымске детям.
Посетители заведения приобретали драгоценности, которые в свою очередь, откликнувшись на призыв Собчак, пожертвовали Яна Расковалова, Полина Киценко, Ульяна Сергеенко, Мирослава Дума, Наталья Синдеева, Елена Перминова и другие представительницы светского общества. Ведущими вечера выступили Ксения Собчак вместе с Игорем Верником.
Помимо украшений также можно было приобрести венки за 2000 рублей и лукошки с ягодами за 5000. Их активно приобретали перед самим аукционом. Так писатель Виктор Шендерович купил два венка – себе и супруге.
Серьги Яны Расковаловой первыми ушли с молотка. Затем были проданы браслет Мирославы Думы, кольцо Миранды Мирианашвили, которая также исполнила песню для покупателя, и золотой браслет Натальи Синдеевой. Ксения Собчак же добавила к лоту свое кольцо с аквамарином и бриллиантами.
В общей сложности организаторы вечера выручили более 16 миллионов рублей, которые пойдут пострадавшим детям Крымска.
Олег Монин
«У Кремля больше нет сил и времени накладывать макияж»
Эксперты «Новой» подвели итоги политического сезона
У Госдумы — каникулы. Это значит, что формально политический сезон (осень 2011-го — лето 2012-го) закончился. Он вместил в себя столько («рокировка», парламентские и президентские выборы, беспрецедентный протест, аресты), что, с одной стороны, показался бесконечно долгим. А с другой — будто бы и не начинался. Буквально за месяц Госдума откатила страну назад, введя драконовские штрафы за нарушения на митингах, заклеймив некоммерческие организации, работающие на зарубежные гранты, «иностранными агентами» и вернув уголовную ответственность за клевету.
«Новая газета» попросила экспертов ответить на вопрос: «Что они натворили?»
Андрей НЕЧАЕВ, президент банка «Российская финансовая корпорация», первый министр экономики России (1992–1993 гг.):
— Политическая ситуация и действия российских властей в этой связи развиваются по классической синусоиде. Сначала — подъем протестной активности, в ответ — очевидный испуг властей перед беспрецедентным массовым движением и косметические послабления в политической жизни: упрощение регистрации партий, квазивыборность губернаторов. Затем — спад протестной активности, связанный, как мне кажется, с тем, что у оппозиции нет единого лидера. Видимо, власть это почувствовала, и дальше — этап «закручивания гаек».
Я думаю, что осенью мы увидим очередной виток этой синусоиды. Повышение тарифов ЖКХ, а также повышение акцизов на такие «социально чувствительные» для российского населения товары, как бензин, алкоголь и табак в сочетании с потенциальным ухудшением экономической ситуации, к концу года, как мне кажется, вновь повысят протестную активность.
Игорь ЮРГЕНС, президент Института современного развития, член Комитета гражданских инициатив и президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека:
— Власть добилась того, чего хотела: страх проявился. Понятно, что было бы лучше, если бы он рос поступательно, без подозрения в узурпации власти. В ответ значительно оживилось гражданское общество, уличная и не уличная политическая активность. Парламент, в общем, превратился в место для дискуссий.
Дальше пошла реакционная волна. Раздача слонов тем, кто привел президента к власти. Подозреваю, что в средне- и долгосрочном плане это будет крайне негативно, потому что такая политика «остракирует» самую креативную часть общества — ту, которая и создает движение вперед. Поэтому какая-то балансировка будет нужна даже реакционерам, не говоря уже о гаранте и его приближенных. Как ни парадоксально, считаю, что движение вперед неостановимо.
Евгений ЯСИН, научный руководитель Национального исследовательского университета — Высшей школы экономики, четвертый министр экономики России (1994–1997 гг.):
— Вслед за последней мирной демонстрацией 12 июня началась волна восстановления той политической системы, которая существовала до 2008 года, — в надежде на то, что это будет та же самая стабильность, та же самая жизнь с развязанными руками, которая была тогда. Мне кажется, что по большей части Путин своего добился. Новый политический сезон в сентябре этого года, скорее всего, откроется такой же политикой. Вероятность либерализации курса невелика. Этот вариант требует очень активной работы со стороны оппозиции — притом в тех жестких рамках, которые сейчас для нее установлены.
Алексей ЛЕВИНСОН, заведующий отделом социально-культурных исследований «Левада-центра»:
— С начала декабря прошлого года отсчитывается новый этап политической истории страны. Важно, что протестное движение и помощь населению Крымска — это явления одного порядка. В Москве этим заняты одни и те же люди, одни и те же сетевые сообщества, одни и те же неформальные общественные структуры. Их протест вызван тем, что господство бюрократии в нашей стране к концу медведевского периода достигло степени, которая для общества уже трудно терпима. Спусковым механизмом для реакции общества на произвол бюрократии в целом стала фальсификация выборов.
Ответ бюрократии был паническим. Это был испуг и, можно сказать, отступление. Затем «они» начали не только брать назад уступки, которые сделали, но и в последние недели переходить в наступление по всем фронтам. Однако надо отметить, что действия через законодательные органы (хотя и с нарушениями Конституции и законов) — это новая тактика по сравнению с действиями ОМОНа или прокуратуры. Эффективность этой тактики пока еще не ясна. Но судя по всему, политический процесс в России впервые после очень долгого времени все-таки стал принимать новые формы. Власть пытается удержаться в правовом поле.
Александр ВЕРХОВСКИЙ, директор Информационно-аналитического центра «Сова»:
— Массовые гражданские протесты изменили политический ландшафт страны. До декабря наиболее динамичной политической силой были радикальные русские националисты, а в протестном движении они так и не смогли стать существенной составляющей. Хотя заметной — стали, и это проблема политической оппозиции, выросшей из гражданского протеста, что она все еще не может структурироваться хотя бы настолько, чтобы отделить либералов от неонаци.
Власть могла бы частично удовлетворить спрос на демократизацию, но вместо этого был выбран путь выборочных громких репрессий и создания — посредством известных четырех новых законов — репрессивного потенциала на будущее.
Репрессии поражают не самим фактом, а демонстративным правовым нигилизмом в исполнении, вызванным то ли спешкой подгоняемых сверху правоохранителей, то ли именно желанием запугать. И это работает скорее на дестабилизацию: дело Pussy Riot крайне обострило противостояние РПЦ и секуляристов, а то, как ведется дело по событиям 6 мая, лишь расширяет поддержку радикальной части оппозиционеров в самых умеренных кругах.
Дмитрий ОРЕШКИН, политолог:
— Суетливая и бестолковая деятельность нелегитимной Думы свидетельствует, что они вульгарно струсили. И изо всех силенок маскируют свой страх. По существу, с ними не о чем говорить: реальный результат «Единой России» на выборах в декабре, по данным гражданского наблюдения, зажат в интервале 30-35%. А нарисовали 49%. Поэтому любая встреча с представителями парламентского большинства сводится к простому вопросу: вы какую треть организма готовы оставить за рамками переговоров — ту, на которой сидят, или ту, которой думают?
Россия, благодаря мудрому путинскому руководству, входит в очередной цикл распада государственности. Крупные столичные города ориентированы на европейскую систему ценностей. А власть, движимая импульсами сидячей части организма, со всей очевидностью рулит в сторону азиатского султаната. Раньше или позже города победят — потому что таковы объективные законы развития: урбанизация, интернетизация, свободное перемещение денежных, информационных, миграционных потоков. Попытка понастроить кучу мелких запруд, чтобы продлить свое номенклатурное благополучие, сколь предсказуема, столь же и бесперспективна.
Вопрос только во времени и в цене, которую страна заплатит за очередной застой. Думаю, на этот раза цена будет круче, чем на рубеже 80-х. Сегодня путинская бюрократия, благополучно присосавшаяся к сырьевому бизнесу, чувствует себя замечательно и никаких перемен допускать не намерена. Будут давить, пока не исчерпают силовые и денежные ресурсы.
Поэтому в смысле сроков оснований для оптимизма не вижу. Минимум еще несколько позорных и пустых лет бессмысленного насилия и очередной коллапс в конце. Не исключено, что по югославскому сценарию, когда ускользающую власть миллиардер-авторитарист пытается удержать силой, затеяв маленькую победоносную войну ради «консолидации».
Лилия ШЕВЦОВА, политолог, ведущий эксперт центра Карнеги:
— Конец политического сезона? Да о чем вы, коллеги! Предыдущий политический сезон завершился еще в марте. Тогда и нужно было подводить итоги. А сегодня мы уже давно в новом политическом сезоне. И его суть не вызывает сомнений. Нет больше повода для надежд на благие намерения власти, на ее способность услышать народ и о нем подумать. У Кремля больше нет сил и времени заниматься политическими «ботоксами» и накладывать макияж, чтобы выглядеть привлекательнее. Кремлю теперь не до этого — припекает снизу. Власть перешла к политике, которая проста, как бревно: «Давить!» Обойма недавних «законодательных» инициатив означает отказ от важнейшей части Конституции, которая гарантирует права и свободы граждан. А это переворот. Как еще обозначить ужесточение режима за счет откровенного отказа от конституционных норм?
Все стало ясно. Ясно, что система не готова к переменам. Ясно, что те, кто работает на систему в любом качестве, работают на репрессивный режим. Ясно, что команда «Титаника» взяла курс на айсберг. Ибо попытка сохранить прогнившую власть за счет репрессий ведет к гибели страны. Ясно и то, что обществу нужно самоорганизовываться. Чтобы выжить. И чтобы не пойти на дно вместе с кремлевским «Титаником».
Столичное управление ГИБДД вновь разъяснило, почему автомобиль Путина в день его инаугурации следовал по центру Москвы без номеров
Такая жалоба ранее поступил в ведомство. Как пояснили в дорожной инспекции, машина из кортежа президента шла по пустым улицам, которые перекрывали для протокольных мероприятий. То есть, тогда в центре Москвы полностью отсутствовало дорожное движение.
Накануне активисты общества «Синие ведёрки» сообщали о том, что получили ответ из ГИБДД на свой запрос, где говорится, что полицейские не могут определить собственника машины без регистрационного знака и признать достоверность самих фотографий машины из кортежа президента.
Сейчас в Управлении говорят, что проводят служебную проверку. И сотрудников, которые готовили ответ общественным активистам, могут привлечь к административной ответственности.
По сообщ. Эхо Москвы
После наводнения на Кубани в Крымск поехали тысячи волонтёров. Как организуется работа добровольцев в городе? Какие у них впечатления от увиденного? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и волонтёрами "Вестей ФМ" в программе "Полный контакт". Соловьев: Два часа эфира я буду выводить в эфир спасателей-добровольцев, которые сейчас либо работают в Крымске, либо вернулись из Крымска. Мне не нужны домыслы, сколько трупов, мне не важны домыслы про причину трагедии, об этом уже делали много эфиров. Я хочу услышать истории этих людей о том, что они видели, что из себя представляет их день, как они работают, с какими трудностями они сталкиваются, когда работают, что им нужно, чего им не хватает, что хорошо, что плохо. Я буду молчать, выводить людей и слушать, задавать какие-то уточняющие вопросы. Шафран: Прямо сейчас с нами на связи Иван Гевелинг, представитель поисково-спасательного отряда "Лиза Алерт". Он практически с самого начала координировал работу этого отряда в Крымске. Соловьев: Расскажите, пожалуйста, что видели, какие ощущения, что произвело наибольшее впечатление, как плюсы, так и минусы, человеческие истории? Гевелинг: На самом деле историй много, истории разные, потому что видели очень много. Видели очень много того, от чего хотелось плакать от счастья и умиления, и того, от чего хотелось действительно пустить слепую мужскую слезу от горя. Например, в Нижнебаканской станице, в которой очень много было животноводческих, частных каких-то домов, в которых было много кур, коров, баранов, после наводнения осталось очень много трупов именно животных. Люди спаслись, спаслись на крышах, но осталось много животных. И представители отряда совместно с Центроспасом и "СпасРезервом" помогали захоронить этих животных. Насчет историй... Хотите, смешную историю расскажу, хотите грустную... Соловьев: Да расскажите такую и такую. Гевелинг: Была очень замечательная, смешная история, когда приехали люди в отдаленное поселение, которое не сильно пострадало, которое было зацеплено краем. Бежит бабушка в одной ночнушке и говорит: "Сынки, сынки помогите!" Они с ней, естественно, бегут. Бабушка говорит: "Вот дом, второй этаж..." Ребята прибегают и смотрят: второй этаж - огромнейший хряк сидит и смотрит, и никуда не хочет двигаться. Они говорят: "Мать, а что это?" Она говорит: "Ну как, мы сидим здесь, на втором этаже, от волны спасаемся - и тут раз - его как-то закинуло, и он у нас оказался на втором этаже! Уходить не хочет, есть и ест, и на нас смотрит. Что нам с ним делать?" В том поселении хряков таких не было вообще, как он туда попал, непонятно. Соловьев: Заплыл! Гевелинг: Действительно, есть такие истории, ребята рассказывают, мы их собираем. Вот эта мне просто запомнилась больше всего. А из других историй. Есть центральный лагерь под названием "Волонтёры", он находится в центре города, там очень много разных людей . Я просто хотел пояснить, много было разговоров, что "вот эти делают, вот эти не делают". Я вам честно скажу: лагерь, в котором стоят ребята, которые в Москве могут полить друг друга грязью, рассказать какие-то истории, что "вот эти все сволочи"... Но там люди пахали! Я видел, как люди вставали в 6-7 утра, выходили на работу максимум в 8 утра и приползали в 10 вечера. Уставшие, замученные, и им неважно было, это человек из проправительственных каких-то молодежных организаций, человек-националист или человек-еврей, кто угодно - им было все равно, они понимали, что рядом с ними люди. Мы старались делегировать друг другу разные обязанности, чтобы охватить больший фронт работ. И вот их лагерь занимался разбором завалов, выносом мебели из дома, помощью в затопленных подвалах. И вот звонок, женщина говорит: "Мне 60 лет, помогите мне, пожалуйста, срочно приезжайте!" Ребята смотрят, что других людей нет сейчас в списке - сорвались, побежали. Представьте ситуацию: четверо ребят, которые являются националистами, приходят в дом, в котором живет женщина южных кровей. Дом двухэтажный, кирпичный, свеженький, красивенький, дорогие стеклопакеты, очень все хорошо. Ну не так, как в других районах. Подходит женщина и говорит: "Мальчики, мне нужно..." Ребята говорят: "Мать, подождите, у вас дом новый?" - "Да!" - "Он достроен?"- "Нет!" - "Почему?" - "Ну вот, отделку еще не сделали!" - "Скажите, пожалуйста, вот вы живете в доме?" - "Нет!" - "У вас есть, где жить?" - "Да!" - "Что вы от нас хотите?" - "Ну как же, у меня же здесь цветочки, а их илом засыпало. Уберите, вы должны это убрать... Вам государство деньги за это выделяет. Вы обязаны!" - Стоят четыре националиста, огромные ребята, здоровые, смотрят на мать и говорят: "Матушка, вам здоровья, мы пойдем. Мы обязательно к вам вернемся, но сейчас есть более неотложные дела", - и уходят. Вот бывают такие примеры. А была еще одна история, когда бабушку нашли на третий день после ЧС, она не могла выбраться из дома, а на первом этаже плавало дохлое животное. И она питалась одной банкой консервов. Ребята-волонтеры ее нашли, вызвали медиков. То есть историй много, истории разные. Главное понимать, что туда приезжали люди для того, чтобы помогать людям. Шафран: С нами на связи Олег Мельников, руководитель движения "Альтернатива" и организатор лагеря "Антиселигер", который тоже в числе добровольцев работает в Крымске. Доброе утро, Олег! Мельников: Доброе утро вам всем! Спасибо, что вы решили нам позвонить, и узнать, как у нас дела. Соловьев: Рассказывайте! Мельников: Вчера, как вы знаете, пришло постановление из администрации, которое звучит примерно так, что мы должны покинуть сегодня центральную площадь до 20.00. Аргументировали это тем, что местные жители очень жалуются на нас и есть угроза терроризма. В связи с этим мы сейчас находимся в легком оцепенении и не поймем, что делать дальше. Соловьев: А угроза терроризма, исходящая против вас, от вас? То есть причем здесь угроза? Мельников: Там, к сожалению не написано, что они имели в виду. Мы опросили местных жителей, буквально сто человек, кто живет в округе этого лагеря, - ни один не высказался против. Соловьев: Расскажите, как живет лагерь, чем занимаются ребята, что такое один день добровольца, волонтера, чтобы у людей было понимание. За время работы в Крымске какие истории вас огорчили, какие радовали? Мельников: В первую очередь я хотел бы вам сказать о том, что вот на этой небольшой площадке, пятачок буквально 200 метров, нам удалось подружиться с движением "Наши", с "Молодой гвардией". Мы, по сути, отошли от политики и в каких-то местах мы стали сотрудничать больше в плане помощи людям и мы друг друга стали понимать. В целом же, что могу сказать, меня здесь практически ничего не огорчало, кроме той трагедии, которая здесь произошла. Здесь настолько отзывчивые люди, те люди, которые сюда приехали помогать, настолько героическим трудом все это делали - четыре человека обошли за один день порядка двухсот адресов адресной помощи. Просто здесь такое большое количество героев... Наверное, каждый, кто здесь присутствует, - просто герои нашей страны! Я, честно говоря, не знаю, как можно описать этот титанический труд, который приложили, чтобы помочь местным жителям, волонтеры, которые просят их называть не волонтерами, а ликвидаторами. Шафран: Мы связались с волонтёром из лагеря "Волонтёр" Макаром Вихлянцевым. Доброе утро, Макар! Скажите, пожалуйста, какая у вас обстановка сейчас? Олег Мельников поделился тем, что власти как-то начинают оказывать противодействие. Вихлянцев: Мы с ним в соседних палатках практически живем. Обстановку он довольно точно обрисовал. Для нас стал неожиданностью вот этот указ о том, что нас куда-то выселяют. Дело в том, что каждый день, начиная с 7 утра, люди приходят в лагерь, который находится в центре города: у кого-то кончилась еда, у кого-то кончились медикаменты, кто-то хочет оставить заявку за себя либо своим родственникам, чтобы им помогли с домом. Как они это будут делать, если нас выселят за КАД, я не представляю, как мы будем оттуда ездить в город, непонятно. Потому что даже сейчас дальние районы, по которым мы работаем, до которых еще до сих пор не дошла ни одна служба, до них идти порядка 4-5 километров из центра, а с местного КАД я не очень понимаю, как мы будем добираться, как люди будут добираться до нас. Соловьев: То есть это направлено против всего добровольческого движения в Крымске? Вихлянцев: Я не знаю. Есть уже лагерь, который находится на этом местном КАД, он существует, там Алена Попова, по-моему, находится. Но вот что касается многоконфессионального лагеря в центре, в котором больше всего людей сосредоточено, вот против него направлено. Соловьев: С каким отношением сталкиваются добровольцы со стороны жителей Крымска? Вихлянцев: Мы сталкивались исключительно с хорошим отношением. Мы шли в отдаленные районы, где людям действительно нужна помощь. Если вы говорите о какой-то агрессии... Соловьев: Нет-нет, я ни в коей мере никакой оценки не выставляю. Просто интересно понять систему отношений между вами и людьми. Вихлянцев: Благодарность от людей, которые действительно пострадали, у которых стоит вода и грязь в домах, есть. Чувствую, что мы здесь не зря. Есть и другое чувство. Вот профессионалы, которые приехали, потому что мы с ними в одном душе моемся, говорят: "А вы чего приехали-то? А сколько вам денег дают?" Мы говорим: "Да нисколько не дают". Они говорят: "Подождите, а вы там в своем уме вообще? Что вы здесь делаете?" То есть взрослые, 50-летние мужики, в общем, не понимают. Они говорят: "Мы понимаем, что вы работаете, но что вас не заставляет это делать, для нас непонятно". Соловьев: То есть, скорее, с ними недопонимание? Вихлянцев: Да. Я не говорю обо всех, но часто сотрудники специальный служб просто смотрят на нас: для них дико, что люди собрались, как-то нашли деньги, приехали, здесь уже неделю живут. Они говорят: "У нас понятно, присяга, а вы то, мальчишки, вы чего здесь? Дома вам не сидится? Скучно вам в Москве вашей?" Не могут понять. Соловьев: Существует ли единый центр, координирующий деятельность всех добровольцев? Вихлянцев: Нет. Соловьев: А как вы считаете, если бы была возможность организовать такую операцию, как надо было действовать по уму? Вихлянцев: Мне довольно сложно об этом рассуждать. Я не профессионал, единственно, что скажу, что в нашей стране довольно часто происходят события подобного масштаба. И то, что у государства не накоплен опыт четкой организации таких операций, просто ужасно. Соловьев: Согласен с вами, абсолютно. Вы дали очень правильный, очень мудрый ответ. Каждый должен, конечно, судить со своего уровня. Молодцы, что приехали, молодцы, что работаете, молодцы, что оставили в стороне политику, молодцы, что не пиаритесь, молодцы, что просто делаете то, что считаете нужным. А вот к государству вопросов, вежливо говоря, не просто много, а очень много. И каждый из этих вопросов содержит в себе дикое количество матерных слов. Шафран: Продолжаем беседовать с добровольцами в Крымске. Сейчас с нами на связи Алена Попова, организатор одного из волонтерских лагерей. Доброе утро, Алена! Соловьев: Алена, расскажите, пожалуйста, что лично видели, какое ощущение, что порадовало, что огорчило? Попова: Когда я туда приехала, это был вечер дня после наводнения. То есть случилось наводнение, и я сразу туда прилетела в шапочке, в шортах и в майке и думала, что я прилечу, с администрацией поговорю, с людьми поговорю, приеду потом, наверное, не знаю, дня через три с ведерком разгребать, выкачивать воду из домов. Это было мое первое в жизни наводнение. А когда я увидела, что там в принципе нет света, один большой светящийся столб стоял около небольшого количества палаток МЧС, люди ходили по горло в сапогах. Была такая щемящая тишина, были слышны хлюпы вот этой обуви по воде. Приходило большое количество людей с круглыми глазами, которые вообще ничего не говорили. Единственное сухое здание - здание администрации. Внизу работали Аня Машкарина и Женя Машкарин, это молодые ребята, которые приехали в этот же день из Краснодара. И действительно пахали, у меня нет другого слова, то есть они отпахали практически 24 часа на телефонах, координируя деятельность людей, которым нужна была помощь и небольшого количества добровольцев, которые уже там были. И администрация, которая вообще не знала, что делать, которая проходила мимо и кричала: "Все, отстаньте, сейчас будут бумаги! У нас режим чрезвычайной ситуации!" Вот Женя с Аней они это все вытянули. Потом я увидела нашего мальчика Костю Дегтяря, которого смыло водой на мосту. Он вообще поехал отдыхать в Абрау-Дюрсо, писать журналистские репортажи и там проводить летний отпуск. Он ехал как раз по направлению в Крымск, его смыло на том самом мосту. Они с Настей Каримовой, девочкой моего возраста, тоже журналисткой, еле-еле остались живы. И Костя, и Настя не уехали из точки, они остались там помогать людям. Вот я увидела Костю, который подошел ко мне и сказал, что "там, где мы, там новости". Я посмеялась и говорю: "Ну, конечно, если новости случаются, вы как журналисты должны быть". Он говорит: "Да нет, ты не понимаешь. Я был в машине, я теперь понимаю, что чувствует каждый из этих конкретных людей". Я видела женщину 89 лет, ее зовут Софья Петровна, если я не ошибаюсь, которая в это время, когда была волна, сидела в доме, и чтобы удержаться, схватилась за дверь. Весь дом практически полностью смыло, а стену с дверью, за которую она держалась, не смыло. Ей пришлось висеть на двери, пока не пришли и ее оттуда не сняли через 4,5 часа. На следующий день я была в администрации, куда приходили женщины с детьми. Пришла многодетная мама, у нее четверо детей (маленькая девочка, трое мальчиков, слава богу, детей дома не было), ее дом полностью каждый год смывает, и ей никогда не выплачивают компенсацию. Она приходила, рассказывала, она в последний раз положила все деньги, построила свой дом, она живет в проблемном поселке Нижнебаканске. И вот я приехала, чтобы посмотреть, что там, чтобы помочь: вся мебель на улице. Спала она на мокрой кровати, спать вообще негде, потому что земля была сырая, глиняная, вязкая, мне даже трудно объяснить. В ней замурованы кошки, мертвые, которых тоже смыло, они в этой жиже. И она там одна. И еще много таких человеческих историй. Но самое главное, что там было, то, что сначала, когда мы приехали, надели сапоги и форму и пошли разгребать эти завалы, люди думали, что мы мародеры. Очень сложно было разговаривать, потому что мы просили: "Пустите нас в дом, мы поможем вынести то, что у вас есть!" Они кричали: "Нет!" Были организованы пункты питания, сначала было четыре точки, потом шесть, потом восемь. И можно было приходить туда, оставлять заявление, что дом поврежден, и получать горячую еду. Потому что с горячей едой вообще были проблемы. Электричества не было, и очень долго думали, включать электричество или нет, чтобы не было электрических луж. И вот эти люди даже за едой не ходили, потому что они не оставляли свои промокшие дома, они боялись оставить помещение. Шафран: С нами на связи Александр Дергачев, председатель московского городского регионального отделения Российского союза спасателей, который тоже был в Крымске и участвовал в разборе завалов. Доброе утро, Александр! Соловьев: Расскажите, пожалуйста, что видели, какие ощущения, как ребята работали, что порадовало, что огорчило? Дергачев: Наверное, имеет смысл рассказать о том, что мы сделали, как мы выехали. 11 числа мы прибыли туда маршем, колонной, подготовленные уже, поскольку у нас общественная общероссийская организация. У нас было два аварийно-спасательных автомобиля и автобус. И после того, как мы пришли в Крымск, выяснили, где мы ставим лагерь, установили взаимодействие со штабом МЧС, мы оказались в лагере и с 11 числа прямо сразу начали помогать жителям. В основном это была доставка гуманитарных грузов и волонтеров в дома. Эта была первая задача, буквально с колес. У нас один автомобиль сразу ушел, потому что как только мы пришли в лагерь "Добрый" и выяснилось, что у нас есть машины, которые готовы возить гуманитарные грузы и при необходимости конструкции стабилизировать в домах и помогать людям, то первый автомобиль прямо с вечера ушел. С ходу, с марша, то есть сначала полторы тысячи километров до места и тут же... Соловьев: И тут же работать. Сколько у вас подготовленных ребят было? Дергачев: Всего у нас был 21 человек: 7 человек - это ребята из Ростова, это ростовское отделение Российского союза спасателей, и 14 человек из Москвы, это московское отделение Российского союза спасателей. Соловьев: Какие истории вас огорчили, какие, наоборот, порадовали, как это часто бывает в реальной жизни? Дергачев: Наверное, начнем с хорошего. Скажем так, все понимали куда едут, что делать. Ростовцы пришли чуть раньше, и они оказались в центре города, мы стояли разными лагерями, они оказались прямо в гуще событий, на улице Советской. Их буквально с рук на руки передавали, потому что так же, как и у нас, у них машина была оборудована инструментами: пилы, бензорезы, лопаты - то, что было надо. Нас порадовало, что, придя в лагерь, мы быстро познакомились, а поскольку мы все-таки хоть и добровольцы, волонтеры, но подготовленные, с техникой. Нас нормально восприняли, и никто там не говорил о том, что это МЧС, которое там ничего не делает. Мы только помогли друг другу. Мы ребятам создали более комфортные условия работы, то есть быстренько подвели свет, организовали там еще какие-то неотложные вопросы. Они тут же нам дали адреса, по которым срочно надо ехать. То есть то, что мы очень быстро между собой скоординировались, очень порадовало. Шафран: С нами на связи волонтер Мария Кислицына. Соловьев: Мария, доброе утро! Как лагерь называется? Кислицына: Доброе утро. Лагерь "Волонтер". Соловьев: Рассказывайте! Кислицына: То, что касается историй, которые произошли? Или начать с того, как лагерь был организован? Соловьев: Мария, как хотите, я вас знаю столько лет. Рассказывайте в любой последовательности. Кислицына: Давайте про истории, то, с чем я непосредственно столкнулась за эти дни, потому что, конечно, это самый тяжелый момент. Мы же понимаем, что это частные дома, частный сектор затопило. Люди в основном живут либо пожилые, либо одинокие, у которых достаток невысокий, поэтому, конечно, практически все истории, с которыми мы столкнулись, были за гранью. Хотелось бы о некоторых рассказать. Была бабушка, которая категорически отказывалась, чтобы мы убирали ее дом. Было очень много ила. Жить было, конечно, невозможно. Там и запах, и все залито водой, илом, мебель пропитана. Но она не пускала в дом, говорила: "Нет, мой сын обязательно все за меня уберет, не волнуйтесь, ребята, у меня прекрасный сын!" А от ее соседей мы узнали, что ее сын погиб в Чечне. И видимо, вот эта ситуация, которую она пережила, так сказалась на ней, что она ждала все своего сына, который 20 лет назад погиб. Конечно, это было невероятно тяжело, и с ней общаться, и убедить ее в том, чтобы она пустила нас в дом и все-таки позволила убрать, хоть как-то сделать его пригодным для жилья. Была история, которая всех нас потрясла, и мы до сих пор пытаемся понять, как адресно помочь именно этой семье - бабушке с дедушкой. Это тоже частный дом, у них умерла дочь, оставив им 8-летнюю внучку. Отца у девочки нет, только остались дедушка и бабушка. Денег у них нет совершенно. В доме жить невозможно, то же самое: все в иле, этот чудовищный трупный запах, они полностью лишились всей мебели, стены разваливаются. И на последние деньги они отправляют ребенка, который и так пережил трагедию матери, в пионерский лагерь на 21 день, и по возвращении они временно собираются передать девочку в приют, потому что в доме условий для ребенка нет никаких. Конечно, это невероятная трагедия, потому что ребенок считает, что бабушка с дедушкой от нее отказываются, естественно, слезы, истерика... Бабушка, видя страдания внучки и переживая еще потерю дочери, находится в ужасном состоянии, но ребенка никуда деть не могут, и объяснить ребенку, что это временно, естественно, не получается. И они с ужасом сейчас ждут возвращения девочки из лагеря, потому что момент отправления ее в этот приют будет, я думаю, тяжелейшим моментом и для ребенка, и для бабушки с дедушкой. А денег, чтобы поселиться куда-то вместе, у них нет совершенно. Был мужчина, дядя Коля, последний человек, у которого мы работали 3-4 дня. У него довольно-таки большой дом. Он забросил свой дом, выгреб себе маленькую комнатку, постелил туда прямо посреди этого ила надувной матрац, на нем спал, а сам целыми днями разгребал дома соседей, не делая ничего у себя, стараясь помочь тем, кто жил вокруг него. И когда мы пришли к нему, начали ему помогать, он, конечно, был невероятно удивлен и поражен, что кто-то ему тоже помогает, потому что человек привык жить для других и не ожидал, что кто-то может помочь ему. - сообщает "Вести ФМ" на странице http://www.radiovesti.ru/articles/2012-07-17/fm/57671
Насколько быстро государство среагировало на наводнение на Кубани? Как устроена медицинская служба для волонтёров? В каком состоянии находится наш оборонно-промышленный комплекс? Готова ли страна к чрезвычайным ситуациям? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и экспертами "Вестей ФМ" в программе "Полный контакт". Соловьев: Ощущение какой-то дикой безнадежности. Неслучайно очень многие, знаешь, о чем пишут, что, не дай бог, война, а мы бы проиграли 100%! Мы не готовы вообще ни к чему. Злобин: Не готовы, это точно. Но другое дело, что, мне кажется, русская натура, менталитет и вся наша культура, история подтверждают, что при всей неготовности потом, к сожалению, складывается такая ситуация, что народу приходится идти на какие-то невероятные жертвы, подвиги, потрясения, лишения, но рано или поздно народ за счет самого себя, за счет цены человеческой жизни вытаскивает ситуацию из состояния катастрофической. Вот почему всегда страна оказывается не готовой к таким ситуациям, почему все время это страна, где героизм надо показывать после того, как кто-то, в основном чиновники, власть, проявили разгильдяйство? Вот это гораздо серьезнее! Соловьев: Очень правильный вопрос. Вопрос, где системы, инженерные войска... Злобин: Ты знаешь, где твое бомбоубежище ближайшее? Соловьев: Конечно, нет. Злобин: И я не знаю. Ань, ты знаешь? Шафран: Нет. Злобин: Ну вот, а мы тут рассуждаем, что как это самое... Соловьев: Есть еще один принципиально важный вопрос. Ведь это показывает, что подход к аутсорсингу, принятый в вооруженных силах, де-факто провалился. Вот, пожалуйста, инженерные войска: они что, отданы на аутсорсинг? Вот результат. Сколько дней понадобилось, чтобы развернуть группировку и решать проблему! Только сейчас. Злобин: Ну, да. Я не знаю, , как все это устроено, приспособлено с функциональной точки зрения, с правовой точки зрения. Как можно использовать российскую армию, волонтеров, кто принимает решения, как это юридически защищено, кто ведет контроль? Вот как медицинская служба для волонтеров устроена? Ведь действительно, Россия - страна, где все привязано к твоему месту регистрации. Ты должен ходить в поликлиники, в собесы, которые в паспорте прописаны... А сейчас еще сделана, на мой взгляд, совершенно глупая вещь, когда первоклассники должны идти в ту школу, в том районе, в котором они зарегистрированы только. То есть вся страна привязана к каким-то местам. А вот волонтеры, которые едут в другие регионы, как им решать эти проблемы, например? И наверняка таких проблем очень много. Сила страны, конечно, в качестве людей, и честность страны измеряется отношением этой страны к людям. Я сегодня с утра прочитал случайно историю в новостях... Может быть, ты тоже видел? Там человек погиб в московском метро из-за того, что машинист его зажал дверьми, протащил по перрону, человек умер, его семья получила компенсацию 300 тысяч рублей. Уму непостижимо! Соловьев: Интересно, сколько денег будет вот сейчас "спилено" после того, как выгонят добровольцев и выполненный ими объем работ перепишут? Злобин: Ты вот хороший очень вопрос! Конечно! Я вот жил одно время в штате Миссури, там разливаются реки Миссури, Миссисипи - они встречаются в этом штате в городе Сент-Луис. Каждый год заливает город! Каждый год американцы отстраиваются, каждый год их снова заливает. Вот меня все время интересовало, почему они отстраиваются на том же самом месте? И выяснилось, что на самом деле, они любят там жить, но проблема в том, что каждый раз, как только их размывает, вступают в дело страховые компании, негосударственные страховые компании, которые компенсируют им потери. А страхование от наводнения там обязательно. Государство к этому большого отношения не имеет, по закону надо страховаться от наводнения в штате Миссури. И страховые компании обязаны страховать. И они компенсируют это дело, они берут на себя риски, а не государство. Они "распилить" деньги чиновникам не дадут, естественно. Там чиновники вообще в этом процессе не участвуют. Есть клиенты и страховая компания. Каждый раз при таком национальном, вернее, природной катастрофе отношения между ними "разруливаются" на основании того договора, который они заключили. Никто никаких денег просто "распилить" не может. Там государство в этом не участвует. Объясни мне, почему в России нельзя это страховать? Соловьев: Ты меня спрашиваешь? А почему не созданы системы реагирования на чрезвычайные ситуации? А где государственный запас? А где силы быстрого реагирования? А где система обучения граждан в случае экстремальных ситуаций даже в этих местах проживания? Злобин: Ну да, даже в советское время это было. Соловьев: А где развернутые полевые госпиталя? Где развернутые полевые кухни? А где выброшенные инженерные части, которые разгребают завалы, а не несчастные искренние люди, которые не умеют и не могут уметь, которые приехали без техники? Вот Союз спасателей приехал, да, 30 человек с техникой. И есть люди, которые в тапочках приехали и очень хотят помочь. Конечно! Но это же разные работы - сообщает "Вести ФМ" на странице http://www.radiovesti.ru/articles/2012-07-17/fm/57673
Ксения Собчак и Доктор Лиза собрали 16 млн рублей для детей Крымска
Ксения Собчак и Елизавета Глинка (Доктор Лиза, глава фонда «Справедливая Помощь») организовали в ресторане «Твербуль» благотворительное мероприятие «Добрый Вечер» для сбора денег пострадавшим от наводнения в Крымске детям.
Посетители заведения приобретали драгоценности, которые в свою очередь, откликнувшись на призыв Собчак, пожертвовали Яна Расковалова, Полина Киценко, Ульяна Сергеенко, Мирослава Дума, Наталья Синдеева, Елена Перминова и другие представительницы светского общества. Ведущими вечера выступили Ксения Собчак вместе с Игорем Верником.
Помимо украшений также можно было приобрести венки за 2000 рублей и лукошки с ягодами за 5000. Их активно приобретали перед самим аукционом. Так писатель Виктор Шендерович купил два венка – себе и супруге.
Серьги Яны Расковаловой первыми ушли с молотка. Затем были проданы браслет Мирославы Думы, кольцо Миранды Мирианашвили, которая также исполнила песню для покупателя, и золотой браслет Натальи Синдеевой. Ксения Собчак же добавила к лоту свое кольцо с аквамарином и бриллиантами.
В общей сложности организаторы вечера выручили более 16 миллионов рублей, которые пойдут пострадавшим детям Крымска.
Олег Монин
«У Кремля больше нет сил и времени накладывать макияж»
Эксперты «Новой» подвели итоги политического сезона
У Госдумы — каникулы. Это значит, что формально политический сезон (осень 2011-го — лето 2012-го) закончился. Он вместил в себя столько («рокировка», парламентские и президентские выборы, беспрецедентный протест, аресты), что, с одной стороны, показался бесконечно долгим. А с другой — будто бы и не начинался. Буквально за месяц Госдума откатила страну назад, введя драконовские штрафы за нарушения на митингах, заклеймив некоммерческие организации, работающие на зарубежные гранты, «иностранными агентами» и вернув уголовную ответственность за клевету.
«Новая газета» попросила экспертов ответить на вопрос: «Что они натворили?»
Андрей НЕЧАЕВ, президент банка «Российская финансовая корпорация», первый министр экономики России (1992–1993 гг.):
— Политическая ситуация и действия российских властей в этой связи развиваются по классической синусоиде. Сначала — подъем протестной активности, в ответ — очевидный испуг властей перед беспрецедентным массовым движением и косметические послабления в политической жизни: упрощение регистрации партий, квазивыборность губернаторов. Затем — спад протестной активности, связанный, как мне кажется, с тем, что у оппозиции нет единого лидера. Видимо, власть это почувствовала, и дальше — этап «закручивания гаек».
Я думаю, что осенью мы увидим очередной виток этой синусоиды. Повышение тарифов ЖКХ, а также повышение акцизов на такие «социально чувствительные» для российского населения товары, как бензин, алкоголь и табак в сочетании с потенциальным ухудшением экономической ситуации, к концу года, как мне кажется, вновь повысят протестную активность.
Игорь ЮРГЕНС, президент Института современного развития, член Комитета гражданских инициатив и президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека:
— Власть добилась того, чего хотела: страх проявился. Понятно, что было бы лучше, если бы он рос поступательно, без подозрения в узурпации власти. В ответ значительно оживилось гражданское общество, уличная и не уличная политическая активность. Парламент, в общем, превратился в место для дискуссий.
Дальше пошла реакционная волна. Раздача слонов тем, кто привел президента к власти. Подозреваю, что в средне- и долгосрочном плане это будет крайне негативно, потому что такая политика «остракирует» самую креативную часть общества — ту, которая и создает движение вперед. Поэтому какая-то балансировка будет нужна даже реакционерам, не говоря уже о гаранте и его приближенных. Как ни парадоксально, считаю, что движение вперед неостановимо.
Евгений ЯСИН, научный руководитель Национального исследовательского университета — Высшей школы экономики, четвертый министр экономики России (1994–1997 гг.):
— Вслед за последней мирной демонстрацией 12 июня началась волна восстановления той политической системы, которая существовала до 2008 года, — в надежде на то, что это будет та же самая стабильность, та же самая жизнь с развязанными руками, которая была тогда. Мне кажется, что по большей части Путин своего добился. Новый политический сезон в сентябре этого года, скорее всего, откроется такой же политикой. Вероятность либерализации курса невелика. Этот вариант требует очень активной работы со стороны оппозиции — притом в тех жестких рамках, которые сейчас для нее установлены.
Алексей ЛЕВИНСОН, заведующий отделом социально-культурных исследований «Левада-центра»:
— С начала декабря прошлого года отсчитывается новый этап политической истории страны. Важно, что протестное движение и помощь населению Крымска — это явления одного порядка. В Москве этим заняты одни и те же люди, одни и те же сетевые сообщества, одни и те же неформальные общественные структуры. Их протест вызван тем, что господство бюрократии в нашей стране к концу медведевского периода достигло степени, которая для общества уже трудно терпима. Спусковым механизмом для реакции общества на произвол бюрократии в целом стала фальсификация выборов.
Ответ бюрократии был паническим. Это был испуг и, можно сказать, отступление. Затем «они» начали не только брать назад уступки, которые сделали, но и в последние недели переходить в наступление по всем фронтам. Однако надо отметить, что действия через законодательные органы (хотя и с нарушениями Конституции и законов) — это новая тактика по сравнению с действиями ОМОНа или прокуратуры. Эффективность этой тактики пока еще не ясна. Но судя по всему, политический процесс в России впервые после очень долгого времени все-таки стал принимать новые формы. Власть пытается удержаться в правовом поле.
Александр ВЕРХОВСКИЙ, директор Информационно-аналитического центра «Сова»:
— Массовые гражданские протесты изменили политический ландшафт страны. До декабря наиболее динамичной политической силой были радикальные русские националисты, а в протестном движении они так и не смогли стать существенной составляющей. Хотя заметной — стали, и это проблема политической оппозиции, выросшей из гражданского протеста, что она все еще не может структурироваться хотя бы настолько, чтобы отделить либералов от неонаци.
Власть могла бы частично удовлетворить спрос на демократизацию, но вместо этого был выбран путь выборочных громких репрессий и создания — посредством известных четырех новых законов — репрессивного потенциала на будущее.
Репрессии поражают не самим фактом, а демонстративным правовым нигилизмом в исполнении, вызванным то ли спешкой подгоняемых сверху правоохранителей, то ли именно желанием запугать. И это работает скорее на дестабилизацию: дело Pussy Riot крайне обострило противостояние РПЦ и секуляристов, а то, как ведется дело по событиям 6 мая, лишь расширяет поддержку радикальной части оппозиционеров в самых умеренных кругах.
Дмитрий ОРЕШКИН, политолог:
— Суетливая и бестолковая деятельность нелегитимной Думы свидетельствует, что они вульгарно струсили. И изо всех силенок маскируют свой страх. По существу, с ними не о чем говорить: реальный результат «Единой России» на выборах в декабре, по данным гражданского наблюдения, зажат в интервале 30-35%. А нарисовали 49%. Поэтому любая встреча с представителями парламентского большинства сводится к простому вопросу: вы какую треть организма готовы оставить за рамками переговоров — ту, на которой сидят, или ту, которой думают?
Россия, благодаря мудрому путинскому руководству, входит в очередной цикл распада государственности. Крупные столичные города ориентированы на европейскую систему ценностей. А власть, движимая импульсами сидячей части организма, со всей очевидностью рулит в сторону азиатского султаната. Раньше или позже города победят — потому что таковы объективные законы развития: урбанизация, интернетизация, свободное перемещение денежных, информационных, миграционных потоков. Попытка понастроить кучу мелких запруд, чтобы продлить свое номенклатурное благополучие, сколь предсказуема, столь же и бесперспективна.
Вопрос только во времени и в цене, которую страна заплатит за очередной застой. Думаю, на этот раза цена будет круче, чем на рубеже 80-х. Сегодня путинская бюрократия, благополучно присосавшаяся к сырьевому бизнесу, чувствует себя замечательно и никаких перемен допускать не намерена. Будут давить, пока не исчерпают силовые и денежные ресурсы.
Поэтому в смысле сроков оснований для оптимизма не вижу. Минимум еще несколько позорных и пустых лет бессмысленного насилия и очередной коллапс в конце. Не исключено, что по югославскому сценарию, когда ускользающую власть миллиардер-авторитарист пытается удержать силой, затеяв маленькую победоносную войну ради «консолидации».
Лилия ШЕВЦОВА, политолог, ведущий эксперт центра Карнеги:
— Конец политического сезона? Да о чем вы, коллеги! Предыдущий политический сезон завершился еще в марте. Тогда и нужно было подводить итоги. А сегодня мы уже давно в новом политическом сезоне. И его суть не вызывает сомнений. Нет больше повода для надежд на благие намерения власти, на ее способность услышать народ и о нем подумать. У Кремля больше нет сил и времени заниматься политическими «ботоксами» и накладывать макияж, чтобы выглядеть привлекательнее. Кремлю теперь не до этого — припекает снизу. Власть перешла к политике, которая проста, как бревно: «Давить!» Обойма недавних «законодательных» инициатив означает отказ от важнейшей части Конституции, которая гарантирует права и свободы граждан. А это переворот. Как еще обозначить ужесточение режима за счет откровенного отказа от конституционных норм?
Все стало ясно. Ясно, что система не готова к переменам. Ясно, что те, кто работает на систему в любом качестве, работают на репрессивный режим. Ясно, что команда «Титаника» взяла курс на айсберг. Ибо попытка сохранить прогнившую власть за счет репрессий ведет к гибели страны. Ясно и то, что обществу нужно самоорганизовываться. Чтобы выжить. И чтобы не пойти на дно вместе с кремлевским «Титаником».
После наводнения на Кубани в Крымск поехали тысячи волонтёров. Как организуется работа добровольцев в городе? Какие у них впечатления от увиденного? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и волонтёрами "Вестей ФМ" в программе "Полный контакт". Соловьев: Два часа эфира я буду выводить в эфир спасателей-добровольцев, которые сейчас либо работают в Крымске, либо вернулись из Крымска. Мне не нужны домыслы, сколько трупов, мне не важны домыслы про причину трагедии, об этом уже делали много эфиров. Я хочу услышать истории этих людей о том, что они видели, что из себя представляет их день, как они работают, с какими трудностями они сталкиваются, когда работают, что им нужно, чего им не хватает, что хорошо, что плохо. Я буду молчать, выводить людей и слушать, задавать какие-то уточняющие вопросы. Шафран: Прямо сейчас с нами на связи Иван Гевелинг, представитель поисково-спасательного отряда "Лиза Алерт". Он практически с самого начала координировал работу этого отряда в Крымске. Соловьев: Расскажите, пожалуйста, что видели, какие ощущения, что произвело наибольшее впечатление, как плюсы, так и минусы, человеческие истории? Гевелинг: На самом деле историй много, истории разные, потому что видели очень много. Видели очень много того, от чего хотелось плакать от счастья и умиления, и того, от чего хотелось действительно пустить слепую мужскую слезу от горя. Например, в Нижнебаканской станице, в которой очень много было животноводческих, частных каких-то домов, в которых было много кур, коров, баранов, после наводнения осталось очень много трупов именно животных. Люди спаслись, спаслись на крышах, но осталось много животных. И представители отряда совместно с Центроспасом и "СпасРезервом" помогали захоронить этих животных. Насчет историй... Хотите, смешную историю расскажу, хотите грустную... Соловьев: Да расскажите такую и такую. Гевелинг: Была очень замечательная, смешная история, когда приехали люди в отдаленное поселение, которое не сильно пострадало, которое было зацеплено краем. Бежит бабушка в одной ночнушке и говорит: "Сынки, сынки помогите!" Они с ней, естественно, бегут. Бабушка говорит: "Вот дом, второй этаж..." Ребята прибегают и смотрят: второй этаж - огромнейший хряк сидит и смотрит, и никуда не хочет двигаться. Они говорят: "Мать, а что это?" Она говорит: "Ну как, мы сидим здесь, на втором этаже, от волны спасаемся - и тут раз - его как-то закинуло, и он у нас оказался на втором этаже! Уходить не хочет, есть и ест, и на нас смотрит. Что нам с ним делать?" В том поселении хряков таких не было вообще, как он туда попал, непонятно. Соловьев: Заплыл! Гевелинг: Действительно, есть такие истории, ребята рассказывают, мы их собираем. Вот эта мне просто запомнилась больше всего. А из других историй. Есть центральный лагерь под названием "Волонтёры", он находится в центре города, там очень много разных людей . Я просто хотел пояснить, много было разговоров, что "вот эти делают, вот эти не делают". Я вам честно скажу: лагерь, в котором стоят ребята, которые в Москве могут полить друг друга грязью, рассказать какие-то истории, что "вот эти все сволочи"... Но там люди пахали! Я видел, как люди вставали в 6-7 утра, выходили на работу максимум в 8 утра и приползали в 10 вечера. Уставшие, замученные, и им неважно было, это человек из проправительственных каких-то молодежных организаций, человек-националист или человек-еврей, кто угодно - им было все равно, они понимали, что рядом с ними люди. Мы старались делегировать друг другу разные обязанности, чтобы охватить больший фронт работ. И вот их лагерь занимался разбором завалов, выносом мебели из дома, помощью в затопленных подвалах. И вот звонок, женщина говорит: "Мне 60 лет, помогите мне, пожалуйста, срочно приезжайте!" Ребята смотрят, что других людей нет сейчас в списке - сорвались, побежали. Представьте ситуацию: четверо ребят, которые являются националистами, приходят в дом, в котором живет женщина южных кровей. Дом двухэтажный, кирпичный, свеженький, красивенький, дорогие стеклопакеты, очень все хорошо. Ну не так, как в других районах. Подходит женщина и говорит: "Мальчики, мне нужно..." Ребята говорят: "Мать, подождите, у вас дом новый?" - "Да!" - "Он достроен?"- "Нет!" - "Почему?" - "Ну вот, отделку еще не сделали!" - "Скажите, пожалуйста, вот вы живете в доме?" - "Нет!" - "У вас есть, где жить?" - "Да!" - "Что вы от нас хотите?" - "Ну как же, у меня же здесь цветочки, а их илом засыпало. Уберите, вы должны это убрать... Вам государство деньги за это выделяет. Вы обязаны!" - Стоят четыре националиста, огромные ребята, здоровые, смотрят на мать и говорят: "Матушка, вам здоровья, мы пойдем. Мы обязательно к вам вернемся, но сейчас есть более неотложные дела", - и уходят. Вот бывают такие примеры. А была еще одна история, когда бабушку нашли на третий день после ЧС, она не могла выбраться из дома, а на первом этаже плавало дохлое животное. И она питалась одной банкой консервов. Ребята-волонтеры ее нашли, вызвали медиков. То есть историй много, истории разные. Главное понимать, что туда приезжали люди для того, чтобы помогать людям. Шафран: С нами на связи Олег Мельников, руководитель движения "Альтернатива" и организатор лагеря "Антиселигер", который тоже в числе добровольцев работает в Крымске. Доброе утро, Олег! Мельников: Доброе утро вам всем! Спасибо, что вы решили нам позвонить, и узнать, как у нас дела. Соловьев: Рассказывайте! Мельников: Вчера, как вы знаете, пришло постановление из администрации, которое звучит примерно так, что мы должны покинуть сегодня центральную площадь до 20.00. Аргументировали это тем, что местные жители очень жалуются на нас и есть угроза терроризма. В связи с этим мы сейчас находимся в легком оцепенении и не поймем, что делать дальше. Соловьев: А угроза терроризма, исходящая против вас, от вас? То есть причем здесь угроза? Мельников: Там, к сожалению не написано, что они имели в виду. Мы опросили местных жителей, буквально сто человек, кто живет в округе этого лагеря, - ни один не высказался против. Соловьев: Расскажите, как живет лагерь, чем занимаются ребята, что такое один день добровольца, волонтера, чтобы у людей было понимание. За время работы в Крымске какие истории вас огорчили, какие радовали? Мельников: В первую очередь я хотел бы вам сказать о том, что вот на этой небольшой площадке, пятачок буквально 200 метров, нам удалось подружиться с движением "Наши", с "Молодой гвардией". Мы, по сути, отошли от политики и в каких-то местах мы стали сотрудничать больше в плане помощи людям и мы друг друга стали понимать. В целом же, что могу сказать, меня здесь практически ничего не огорчало, кроме той трагедии, которая здесь произошла. Здесь настолько отзывчивые люди, те люди, которые сюда приехали помогать, настолько героическим трудом все это делали - четыре человека обошли за один день порядка двухсот адресов адресной помощи. Просто здесь такое большое количество героев... Наверное, каждый, кто здесь присутствует, - просто герои нашей страны! Я, честно говоря, не знаю, как можно описать этот титанический труд, который приложили, чтобы помочь местным жителям, волонтеры, которые просят их называть не волонтерами, а ликвидаторами. Шафран: Мы связались с волонтёром из лагеря "Волонтёр" Макаром Вихлянцевым. Доброе утро, Макар! Скажите, пожалуйста, какая у вас обстановка сейчас? Олег Мельников поделился тем, что власти как-то начинают оказывать противодействие. Вихлянцев: Мы с ним в соседних палатках практически живем. Обстановку он довольно точно обрисовал. Для нас стал неожиданностью вот этот указ о том, что нас куда-то выселяют. Дело в том, что каждый день, начиная с 7 утра, люди приходят в лагерь, который находится в центре города: у кого-то кончилась еда, у кого-то кончились медикаменты, кто-то хочет оставить заявку за себя либо своим родственникам, чтобы им помогли с домом. Как они это будут делать, если нас выселят за КАД, я не представляю, как мы будем оттуда ездить в город, непонятно. Потому что даже сейчас дальние районы, по которым мы работаем, до которых еще до сих пор не дошла ни одна служба, до них идти порядка 4-5 километров из центра, а с местного КАД я не очень понимаю, как мы будем добираться, как люди будут добираться до нас. Соловьев: То есть это направлено против всего добровольческого движения в Крымске? Вихлянцев: Я не знаю. Есть уже лагерь, который находится на этом местном КАД, он существует, там Алена Попова, по-моему, находится. Но вот что касается многоконфессионального лагеря в центре, в котором больше всего людей сосредоточено, вот против него направлено. Соловьев: С каким отношением сталкиваются добровольцы со стороны жителей Крымска? Вихлянцев: Мы сталкивались исключительно с хорошим отношением. Мы шли в отдаленные районы, где людям действительно нужна помощь. Если вы говорите о какой-то агрессии... Соловьев: Нет-нет, я ни в коей мере никакой оценки не выставляю. Просто интересно понять систему отношений между вами и людьми. Вихлянцев: Благодарность от людей, которые действительно пострадали, у которых стоит вода и грязь в домах, есть. Чувствую, что мы здесь не зря. Есть и другое чувство. Вот профессионалы, которые приехали, потому что мы с ними в одном душе моемся, говорят: "А вы чего приехали-то? А сколько вам денег дают?" Мы говорим: "Да нисколько не дают". Они говорят: "Подождите, а вы там в своем уме вообще? Что вы здесь делаете?" То есть взрослые, 50-летние мужики, в общем, не понимают. Они говорят: "Мы понимаем, что вы работаете, но что вас не заставляет это делать, для нас непонятно". Соловьев: То есть, скорее, с ними недопонимание? Вихлянцев: Да. Я не говорю обо всех, но часто сотрудники специальный служб просто смотрят на нас: для них дико, что люди собрались, как-то нашли деньги, приехали, здесь уже неделю живут. Они говорят: "У нас понятно, присяга, а вы то, мальчишки, вы чего здесь? Дома вам не сидится? Скучно вам в Москве вашей?" Не могут понять. Соловьев: Существует ли единый центр, координирующий деятельность всех добровольцев? Вихлянцев: Нет. Соловьев: А как вы считаете, если бы была возможность организовать такую операцию, как надо было действовать по уму? Вихлянцев: Мне довольно сложно об этом рассуждать. Я не профессионал, единственно, что скажу, что в нашей стране довольно часто происходят события подобного масштаба. И то, что у государства не накоплен опыт четкой организации таких операций, просто ужасно. Соловьев: Согласен с вами, абсолютно. Вы дали очень правильный, очень мудрый ответ. Каждый должен, конечно, судить со своего уровня. Молодцы, что приехали, молодцы, что работаете, молодцы, что оставили в стороне политику, молодцы, что не пиаритесь, молодцы, что просто делаете то, что считаете нужным. А вот к государству вопросов, вежливо говоря, не просто много, а очень много. И каждый из этих вопросов содержит в себе дикое количество матерных слов. Шафран: Продолжаем беседовать с добровольцами в Крымске. Сейчас с нами на связи Алена Попова, организатор одного из волонтерских лагерей. Доброе утро, Алена! Соловьев: Алена, расскажите, пожалуйста, что лично видели, какое ощущение, что порадовало, что огорчило? Попова: Когда я туда приехала, это был вечер дня после наводнения. То есть случилось наводнение, и я сразу туда прилетела в шапочке, в шортах и в майке и думала, что я прилечу, с администрацией поговорю, с людьми поговорю, приеду потом, наверное, не знаю, дня через три с ведерком разгребать, выкачивать воду из домов. Это было мое первое в жизни наводнение. А когда я увидела, что там в принципе нет света, один большой светящийся столб стоял около небольшого количества палаток МЧС, люди ходили по горло в сапогах. Была такая щемящая тишина, были слышны хлюпы вот этой обуви по воде. Приходило большое количество людей с круглыми глазами, которые вообще ничего не говорили. Единственное сухое здание - здание администрации. Внизу работали Аня Машкарина и Женя Машкарин, это молодые ребята, которые приехали в этот же день из Краснодара. И действительно пахали, у меня нет другого слова, то есть они отпахали практически 24 часа на телефонах, координируя деятельность людей, которым нужна была помощь и небольшого количества добровольцев, которые уже там были. И администрация, которая вообще не знала, что делать, которая проходила мимо и кричала: "Все, отстаньте, сейчас будут бумаги! У нас режим чрезвычайной ситуации!" Вот Женя с Аней они это все вытянули. Потом я увидела нашего мальчика Костю Дегтяря, которого смыло водой на мосту. Он вообще поехал отдыхать в Абрау-Дюрсо, писать журналистские репортажи и там проводить летний отпуск. Он ехал как раз по направлению в Крымск, его смыло на том самом мосту. Они с Настей Каримовой, девочкой моего возраста, тоже журналисткой, еле-еле остались живы. И Костя, и Настя не уехали из точки, они остались там помогать людям. Вот я увидела Костю, который подошел ко мне и сказал, что "там, где мы, там новости". Я посмеялась и говорю: "Ну, конечно, если новости случаются, вы как журналисты должны быть". Он говорит: "Да нет, ты не понимаешь. Я был в машине, я теперь понимаю, что чувствует каждый из этих конкретных людей". Я видела женщину 89 лет, ее зовут Софья Петровна, если я не ошибаюсь, которая в это время, когда была волна, сидела в доме, и чтобы удержаться, схватилась за дверь. Весь дом практически полностью смыло, а стену с дверью, за которую она держалась, не смыло. Ей пришлось висеть на двери, пока не пришли и ее оттуда не сняли через 4,5 часа. На следующий день я была в администрации, куда приходили женщины с детьми. Пришла многодетная мама, у нее четверо детей (маленькая девочка, трое мальчиков, слава богу, детей дома не было), ее дом полностью каждый год смывает, и ей никогда не выплачивают компенсацию. Она приходила, рассказывала, она в последний раз положила все деньги, построила свой дом, она живет в проблемном поселке Нижнебаканске. И вот я приехала, чтобы посмотреть, что там, чтобы помочь: вся мебель на улице. Спала она на мокрой кровати, спать вообще негде, потому что земля была сырая, глиняная, вязкая, мне даже трудно объяснить. В ней замурованы кошки, мертвые, которых тоже смыло, они в этой жиже. И она там одна. И еще много таких человеческих историй. Но самое главное, что там было, то, что сначала, когда мы приехали, надели сапоги и форму и пошли разгребать эти завалы, люди думали, что мы мародеры. Очень сложно было разговаривать, потому что мы просили: "Пустите нас в дом, мы поможем вынести то, что у вас есть!" Они кричали: "Нет!" Были организованы пункты питания, сначала было четыре точки, потом шесть, потом восемь. И можно было приходить туда, оставлять заявление, что дом поврежден, и получать горячую еду. Потому что с горячей едой вообще были проблемы. Электричества не было, и очень долго думали, включать электричество или нет, чтобы не было электрических луж. И вот эти люди даже за едой не ходили, потому что они не оставляли свои промокшие дома, они боялись оставить помещение. Шафран: С нами на связи Александр Дергачев, председатель московского городского регионального отделения Российского союза спасателей, который тоже был в Крымске и участвовал в разборе завалов. Доброе утро, Александр! Соловьев: Расскажите, пожалуйста, что видели, какие ощущения, как ребята работали, что порадовало, что огорчило? Дергачев: Наверное, имеет смысл рассказать о том, что мы сделали, как мы выехали. 11 числа мы прибыли туда маршем, колонной, подготовленные уже, поскольку у нас общественная общероссийская организация. У нас было два аварийно-спасательных автомобиля и автобус. И после того, как мы пришли в Крымск, выяснили, где мы ставим лагерь, установили взаимодействие со штабом МЧС, мы оказались в лагере и с 11 числа прямо сразу начали помогать жителям. В основном это была доставка гуманитарных грузов и волонтеров в дома. Эта была первая задача, буквально с колес. У нас один автомобиль сразу ушел, потому что как только мы пришли в лагерь "Добрый" и выяснилось, что у нас есть машины, которые готовы возить гуманитарные грузы и при необходимости конструкции стабилизировать в домах и помогать людям, то первый автомобиль прямо с вечера ушел. С ходу, с марша, то есть сначала полторы тысячи километров до места и тут же... Соловьев: И тут же работать. Сколько у вас подготовленных ребят было? Дергачев: Всего у нас был 21 человек: 7 человек - это ребята из Ростова, это ростовское отделение Российского союза спасателей, и 14 человек из Москвы, это московское отделение Российского союза спасателей. Соловьев: Какие истории вас огорчили, какие, наоборот, порадовали, как это часто бывает в реальной жизни? Дергачев: Наверное, начнем с хорошего. Скажем так, все понимали куда едут, что делать. Ростовцы пришли чуть раньше, и они оказались в центре города, мы стояли разными лагерями, они оказались прямо в гуще событий, на улице Советской. Их буквально с рук на руки передавали, потому что так же, как и у нас, у них машина была оборудована инструментами: пилы, бензорезы, лопаты - то, что было надо. Нас порадовало, что, придя в лагерь, мы быстро познакомились, а поскольку мы все-таки хоть и добровольцы, волонтеры, но подготовленные, с техникой. Нас нормально восприняли, и никто там не говорил о том, что это МЧС, которое там ничего не делает. Мы только помогли друг другу. Мы ребятам создали более комфортные условия работы, то есть быстренько подвели свет, организовали там еще какие-то неотложные вопросы. Они тут же нам дали адреса, по которым срочно надо ехать. То есть то, что мы очень быстро между собой скоординировались, очень порадовало. Шафран: С нами на связи волонтер Мария Кислицына. Соловьев: Мария, доброе утро! Как лагерь называется? Кислицына: Доброе утро. Лагерь "Волонтер". Соловьев: Рассказывайте! Кислицына: То, что касается историй, которые произошли? Или начать с того, как лагерь был организован? Соловьев: Мария, как хотите, я вас знаю столько лет. Рассказывайте в любой последовательности. Кислицына: Давайте про истории, то, с чем я непосредственно столкнулась за эти дни, потому что, конечно, это самый тяжелый момент. Мы же понимаем, что это частные дома, частный сектор затопило. Люди в основном живут либо пожилые, либо одинокие, у которых достаток невысокий, поэтому, конечно, практически все истории, с которыми мы столкнулись, были за гранью. Хотелось бы о некоторых рассказать. Была бабушка, которая категорически отказывалась, чтобы мы убирали ее дом. Было очень много ила. Жить было, конечно, невозможно. Там и запах, и все залито водой, илом, мебель пропитана. Но она не пускала в дом, говорила: "Нет, мой сын обязательно все за меня уберет, не волнуйтесь, ребята, у меня прекрасный сын!" А от ее соседей мы узнали, что ее сын погиб в Чечне. И видимо, вот эта ситуация, которую она пережила, так сказалась на ней, что она ждала все своего сына, который 20 лет назад погиб. Конечно, это было невероятно тяжело, и с ней общаться, и убедить ее в том, чтобы она пустила нас в дом и все-таки позволила убрать, хоть как-то сделать его пригодным для жилья. Была история, которая всех нас потрясла, и мы до сих пор пытаемся понять, как адресно помочь именно этой семье - бабушке с дедушкой. Это тоже частный дом, у них умерла дочь, оставив им 8-летнюю внучку. Отца у девочки нет, только остались дедушка и бабушка. Денег у них нет совершенно. В доме жить невозможно, то же самое: все в иле, этот чудовищный трупный запах, они полностью лишились всей мебели, стены разваливаются. И на последние деньги они отправляют ребенка, который и так пережил трагедию матери, в пионерский лагерь на 21 день, и по возвращении они временно собираются передать девочку в приют, потому что в доме условий для ребенка нет никаких. Конечно, это невероятная трагедия, потому что ребенок считает, что бабушка с дедушкой от нее отказываются, естественно, слезы, истерика... Бабушка, видя страдания внучки и переживая еще потерю дочери, находится в ужасном состоянии, но ребенка никуда деть не могут, и объяснить ребенку, что это временно, естественно, не получается. И они с ужасом сейчас ждут возвращения девочки из лагеря, потому что момент отправления ее в этот приют будет, я думаю, тяжелейшим моментом и для ребенка, и для бабушки с дедушкой. А денег, чтобы поселиться куда-то вместе, у них нет совершенно. Был мужчина, дядя Коля, последний человек, у которого мы работали 3-4 дня. У него довольно-таки большой дом. Он забросил свой дом, выгреб себе маленькую комнатку, постелил туда прямо посреди этого ила надувной матрац, на нем спал, а сам целыми днями разгребал дома соседей, не делая ничего у себя, стараясь помочь тем, кто жил вокруг него. И когда мы пришли к нему, начали ему помогать, он, конечно, был невероятно удивлен и поражен, что кто-то ему тоже помогает, потому что человек привык жить для других и не ожидал, что кто-то может помочь ему. - сообщает "Вести ФМ" на странице http://www.radiovesti.ru/articles/2012-07-17/fm/57671
Насколько быстро государство среагировало на наводнение на Кубани? Как устроена медицинская служба для волонтёров? В каком состоянии находится наш оборонно-промышленный комплекс? Готова ли страна к чрезвычайным ситуациям? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и экспертами "Вестей ФМ" в программе "Полный контакт". Соловьев: Ощущение какой-то дикой безнадежности. Неслучайно очень многие, знаешь, о чем пишут, что, не дай бог, война, а мы бы проиграли 100%! Мы не готовы вообще ни к чему. Злобин: Не готовы, это точно. Но другое дело, что, мне кажется, русская натура, менталитет и вся наша культура, история подтверждают, что при всей неготовности потом, к сожалению, складывается такая ситуация, что народу приходится идти на какие-то невероятные жертвы, подвиги, потрясения, лишения, но рано или поздно народ за счет самого себя, за счет цены человеческой жизни вытаскивает ситуацию из состояния катастрофической. Вот почему всегда страна оказывается не готовой к таким ситуациям, почему все время это страна, где героизм надо показывать после того, как кто-то, в основном чиновники, власть, проявили разгильдяйство? Вот это гораздо серьезнее! Соловьев: Очень правильный вопрос. Вопрос, где системы, инженерные войска... Злобин: Ты знаешь, где твое бомбоубежище ближайшее? Соловьев: Конечно, нет. Злобин: И я не знаю. Ань, ты знаешь? Шафран: Нет. Злобин: Ну вот, а мы тут рассуждаем, что как это самое... Соловьев: Есть еще один принципиально важный вопрос. Ведь это показывает, что подход к аутсорсингу, принятый в вооруженных силах, де-факто провалился. Вот, пожалуйста, инженерные войска: они что, отданы на аутсорсинг? Вот результат. Сколько дней понадобилось, чтобы развернуть группировку и решать проблему! Только сейчас. Злобин: Ну, да. Я не знаю, , как все это устроено, приспособлено с функциональной точки зрения, с правовой точки зрения. Как можно использовать российскую армию, волонтеров, кто принимает решения, как это юридически защищено, кто ведет контроль? Вот как медицинская служба для волонтеров устроена? Ведь действительно, Россия - страна, где все привязано к твоему месту регистрации. Ты должен ходить в поликлиники, в собесы, которые в паспорте прописаны... А сейчас еще сделана, на мой взгляд, совершенно глупая вещь, когда первоклассники должны идти в ту школу, в том районе, в котором они зарегистрированы только. То есть вся страна привязана к каким-то местам. А вот волонтеры, которые едут в другие регионы, как им решать эти проблемы, например? И наверняка таких проблем очень много. Сила страны, конечно, в качестве людей, и честность страны измеряется отношением этой страны к людям. Я сегодня с утра прочитал случайно историю в новостях... Может быть, ты тоже видел? Там человек погиб в московском метро из-за того, что машинист его зажал дверьми, протащил по перрону, человек умер, его семья получила компенсацию 300 тысяч рублей. Уму непостижимо! Соловьев: Интересно, сколько денег будет вот сейчас "спилено" после того, как выгонят добровольцев и выполненный ими объем работ перепишут? Злобин: Ты вот хороший очень вопрос! Конечно! Я вот жил одно время в штате Миссури, там разливаются реки Миссури, Миссисипи - они встречаются в этом штате в городе Сент-Луис. Каждый год заливает город! Каждый год американцы отстраиваются, каждый год их снова заливает. Вот меня все время интересовало, почему они отстраиваются на том же самом месте? И выяснилось, что на самом деле, они любят там жить, но проблема в том, что каждый раз, как только их размывает, вступают в дело страховые компании, негосударственные страховые компании, которые компенсируют им потери. А страхование от наводнения там обязательно. Государство к этому большого отношения не имеет, по закону надо страховаться от наводнения в штате Миссури. И страховые компании обязаны страховать. И они компенсируют это дело, они берут на себя риски, а не государство. Они "распилить" деньги чиновникам не дадут, естественно. Там чиновники вообще в этом процессе не участвуют. Есть клиенты и страховая компания. Каждый раз при таком национальном, вернее, природной катастрофе отношения между ними "разруливаются" на основании того договора, который они заключили. Никто никаких денег просто "распилить" не может. Там государство в этом не участвует. Объясни мне, почему в России нельзя это страховать? Соловьев: Ты меня спрашиваешь? А почему не созданы системы реагирования на чрезвычайные ситуации? А где государственный запас? А где силы быстрого реагирования? А где система обучения граждан в случае экстремальных ситуаций даже в этих местах проживания? Злобин: Ну да, даже в советское время это было. Соловьев: А где развернутые полевые госпиталя? Где развернутые полевые кухни? А где выброшенные инженерные части, которые разгребают завалы, а не несчастные искренние люди, которые не умеют и не могут уметь, которые приехали без техники? Вот Союз спасателей приехал, да, 30 человек с техникой. И есть люди, которые в тапочках приехали и очень хотят помочь. Конечно! Но это же разные работы - сообщает "Вести ФМ" на странице http://www.radiovesti.ru/articles/2012-07-17/fm/57673
Ксения Собчак и Доктор Лиза собрали 16 млн рублей для детей Крымска
Ксения Собчак и Елизавета Глинка (Доктор Лиза, глава фонда «Справедливая Помощь») организовали в ресторане «Твербуль» благотворительное мероприятие «Добрый Вечер» для сбора денег пострадавшим от наводнения в Крымске детям.
Посетители заведения приобретали драгоценности, которые в свою очередь, откликнувшись на призыв Собчак, пожертвовали Яна Расковалова, Полина Киценко, Ульяна Сергеенко, Мирослава Дума, Наталья Синдеева, Елена Перминова и другие представительницы светского общества. Ведущими вечера выступили Ксения Собчак вместе с Игорем Верником.
Помимо украшений также можно было приобрести венки за 2000 рублей и лукошки с ягодами за 5000. Их активно приобретали перед самим аукционом. Так писатель Виктор Шендерович купил два венка – себе и супруге.
Серьги Яны Расковаловой первыми ушли с молотка. Затем были проданы браслет Мирославы Думы, кольцо Миранды Мирианашвили, которая также исполнила песню для покупателя, и золотой браслет Натальи Синдеевой. Ксения Собчак же добавила к лоту свое кольцо с аквамарином и бриллиантами.
В общей сложности организаторы вечера выручили более 16 миллионов рублей, которые пойдут пострадавшим детям Крымска.
Олег Монин
После наводнения на Кубани в Крымск поехали тысячи волонтёров. Как организуется работа добровольцев в городе? Какие у них впечатления от увиденного? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и волонтёрами "Вестей ФМ" в программе "Полный контакт". Соловьев: Два часа эфира я буду выводить в эфир спасателей-добровольцев, которые сейчас либо работают в Крымске, либо вернулись из Крымска. Мне не нужны домыслы, сколько трупов, мне не важны домыслы про причину трагедии, об этом уже делали много эфиров. Я хочу услышать истории этих людей о том, что они видели, что из себя представляет их день, как они работают, с какими трудностями они сталкиваются, когда работают, что им нужно, чего им не хватает, что хорошо, что плохо. Я буду молчать, выводить людей и слушать, задавать какие-то уточняющие вопросы. Шафран: Прямо сейчас с нами на связи Иван Гевелинг, представитель поисково-спасательного отряда "Лиза Алерт". Он практически с самого начала координировал работу этого отряда в Крымске. Соловьев: Расскажите, пожалуйста, что видели, какие ощущения, что произвело наибольшее впечатление, как плюсы, так и минусы, человеческие истории? Гевелинг: На самом деле историй много, истории разные, потому что видели очень много. Видели очень много того, от чего хотелось плакать от счастья и умиления, и того, от чего хотелось действительно пустить слепую мужскую слезу от горя. Например, в Нижнебаканской станице, в которой очень много было животноводческих, частных каких-то домов, в которых было много кур, коров, баранов, после наводнения осталось очень много трупов именно животных. Люди спаслись, спаслись на крышах, но осталось много животных. И представители отряда совместно с Центроспасом и "СпасРезервом" помогали захоронить этих животных. Насчет историй... Хотите, смешную историю расскажу, хотите грустную... Соловьев: Да расскажите такую и такую. Гевелинг: Была очень замечательная, смешная история, когда приехали люди в отдаленное поселение, которое не сильно пострадало, которое было зацеплено краем. Бежит бабушка в одной ночнушке и говорит: "Сынки, сынки помогите!" Они с ней, естественно, бегут. Бабушка говорит: "Вот дом, второй этаж..." Ребята прибегают и смотрят: второй этаж - огромнейший хряк сидит и смотрит, и никуда не хочет двигаться. Они говорят: "Мать, а что это?" Она говорит: "Ну как, мы сидим здесь, на втором этаже, от волны спасаемся - и тут раз - его как-то закинуло, и он у нас оказался на втором этаже! Уходить не хочет, есть и ест, и на нас смотрит. Что нам с ним делать?" В том поселении хряков таких не было вообще, как он туда попал, непонятно. Соловьев: Заплыл! Гевелинг: Действительно, есть такие истории, ребята рассказывают, мы их собираем. Вот эта мне просто запомнилась больше всего. А из других историй. Есть центральный лагерь под названием "Волонтёры", он находится в центре города, там очень много разных людей . Я просто хотел пояснить, много было разговоров, что "вот эти делают, вот эти не делают". Я вам честно скажу: лагерь, в котором стоят ребята, которые в Москве могут полить друг друга грязью, рассказать какие-то истории, что "вот эти все сволочи"... Но там люди пахали! Я видел, как люди вставали в 6-7 утра, выходили на работу максимум в 8 утра и приползали в 10 вечера. Уставшие, замученные, и им неважно было, это человек из проправительственных каких-то молодежных организаций, человек-националист или человек-еврей, кто угодно - им было все равно, они понимали, что рядом с ними люди. Мы старались делегировать друг другу разные обязанности, чтобы охватить больший фронт работ. И вот их лагерь занимался разбором завалов, выносом мебели из дома, помощью в затопленных подвалах. И вот звонок, женщина говорит: "Мне 60 лет, помогите мне, пожалуйста, срочно приезжайте!" Ребята смотрят, что других людей нет сейчас в списке - сорвались, побежали. Представьте ситуацию: четверо ребят, которые являются националистами, приходят в дом, в котором живет женщина южных кровей. Дом двухэтажный, кирпичный, свеженький, красивенький, дорогие стеклопакеты, очень все хорошо. Ну не так, как в других районах. Подходит женщина и говорит: "Мальчики, мне нужно..." Ребята говорят: "Мать, подождите, у вас дом новый?" - "Да!" - "Он достроен?"- "Нет!" - "Почему?" - "Ну вот, отделку еще не сделали!" - "Скажите, пожалуйста, вот вы живете в доме?" - "Нет!" - "У вас есть, где жить?" - "Да!" - "Что вы от нас хотите?" - "Ну как же, у меня же здесь цветочки, а их илом засыпало. Уберите, вы должны это убрать... Вам государство деньги за это выделяет. Вы обязаны!" - Стоят четыре националиста, огромные ребята, здоровые, смотрят на мать и говорят: "Матушка, вам здоровья, мы пойдем. Мы обязательно к вам вернемся, но сейчас есть более неотложные дела", - и уходят. Вот бывают такие примеры. А была еще одна история, когда бабушку нашли на третий день после ЧС, она не могла выбраться из дома, а на первом этаже плавало дохлое животное. И она питалась одной банкой консервов. Ребята-волонтеры ее нашли, вызвали медиков. То есть историй много, истории разные. Главное понимать, что туда приезжали люди для того, чтобы помогать людям. Шафран: С нами на связи Олег Мельников, руководитель движения "Альтернатива" и организатор лагеря "Антиселигер", который тоже в числе добровольцев работает в Крымске. Доброе утро, Олег! Мельников: Доброе утро вам всем! Спасибо, что вы решили нам позвонить, и узнать, как у нас дела. Соловьев: Рассказывайте! Мельников: Вчера, как вы знаете, пришло постановление из администрации, которое звучит примерно так, что мы должны покинуть сегодня центральную площадь до 20.00. Аргументировали это тем, что местные жители очень жалуются на нас и есть угроза терроризма. В связи с этим мы сейчас находимся в легком оцепенении и не поймем, что делать дальше. Соловьев: А угроза терроризма, исходящая против вас, от вас? То есть причем здесь угроза? Мельников: Там, к сожалению не написано, что они имели в виду. Мы опросили местных жителей, буквально сто человек, кто живет в округе этого лагеря, - ни один не высказался против. Соловьев: Расскажите, как живет лагерь, чем занимаются ребята, что такое один день добровольца, волонтера, чтобы у людей было понимание. За время работы в Крымске какие истории вас огорчили, какие радовали? Мельников: В первую очередь я хотел бы вам сказать о том, что вот на этой небольшой площадке, пятачок буквально 200 метров, нам удалось подружиться с движением "Наши", с "Молодой гвардией". Мы, по сути, отошли от политики и в каких-то местах мы стали сотрудничать больше в плане помощи людям и мы друг друга стали понимать. В целом же, что могу сказать, меня здесь практически ничего не огорчало, кроме той трагедии, которая здесь произошла. Здесь настолько отзывчивые люди, те люди, которые сюда приехали помогать, настолько героическим трудом все это делали - четыре человека обошли за один день порядка двухсот адресов адресной помощи. Просто здесь такое большое количество героев... Наверное, каждый, кто здесь присутствует, - просто герои нашей страны! Я, честно говоря, не знаю, как можно описать этот титанический труд, который приложили, чтобы помочь местным жителям, волонтеры, которые просят их называть не волонтерами, а ликвидаторами. Шафран: Мы связались с волонтёром из лагеря "Волонтёр" Макаром Вихлянцевым. Доброе утро, Макар! Скажите, пожалуйста, какая у вас обстановка сейчас? Олег Мельников поделился тем, что власти как-то начинают оказывать противодействие. Вихлянцев: Мы с ним в соседних палатках практически живем. Обстановку он довольно точно обрисовал. Для нас стал неожиданностью вот этот указ о том, что нас куда-то выселяют. Дело в том, что каждый день, начиная с 7 утра, люди приходят в лагерь, который находится в центре города: у кого-то кончилась еда, у кого-то кончились медикаменты, кто-то хочет оставить заявку за себя либо своим родственникам, чтобы им помогли с домом. Как они это будут делать, если нас выселят за КАД, я не представляю, как мы будем оттуда ездить в город, непонятно. Потому что даже сейчас дальние районы, по которым мы работаем, до которых еще до сих пор не дошла ни одна служба, до них идти порядка 4-5 километров из центра, а с местного КАД я не очень понимаю, как мы будем добираться, как люди будут добираться до нас. Соловьев: То есть это направлено против всего добровольческого движения в Крымске? Вихлянцев: Я не знаю. Есть уже лагерь, который находится на этом местном КАД, он существует, там Алена Попова, по-моему, находится. Но вот что касается многоконфессионального лагеря в центре, в котором больше всего людей сосредоточено, вот против него направлено. Соловьев: С каким отношением сталкиваются добровольцы со стороны жителей Крымска? Вихлянцев: Мы сталкивались исключительно с хорошим отношением. Мы шли в отдаленные районы, где людям действительно нужна помощь. Если вы говорите о какой-то агрессии... Соловьев: Нет-нет, я ни в коей мере никакой оценки не выставляю. Просто интересно понять систему отношений между вами и людьми. Вихлянцев: Благодарность от людей, которые действительно пострадали, у которых стоит вода и грязь в домах, есть. Чувствую, что мы здесь не зря. Есть и другое чувство. Вот профессионалы, которые приехали, потому что мы с ними в одном душе моемся, говорят: "А вы чего приехали-то? А сколько вам денег дают?" Мы говорим: "Да нисколько не дают". Они говорят: "Подождите, а вы там в своем уме вообще? Что вы здесь делаете?" То есть взрослые, 50-летние мужики, в общем, не понимают. Они говорят: "Мы понимаем, что вы работаете, но что вас не заставляет это делать, для нас непонятно". Соловьев: То есть, скорее, с ними недопонимание? Вихлянцев: Да. Я не говорю обо всех, но часто сотрудники специальный служб просто смотрят на нас: для них дико, что люди собрались, как-то нашли деньги, приехали, здесь уже неделю живут. Они говорят: "У нас понятно, присяга, а вы то, мальчишки, вы чего здесь? Дома вам не сидится? Скучно вам в Москве вашей?" Не могут понять. Соловьев: Существует ли единый центр, координирующий деятельность всех добровольцев? Вихлянцев: Нет. Соловьев: А как вы считаете, если бы была возможность организовать такую операцию, как надо было действовать по уму? Вихлянцев: Мне довольно сложно об этом рассуждать. Я не профессионал, единственно, что скажу, что в нашей стране довольно часто происходят события подобного масштаба. И то, что у государства не накоплен опыт четкой организации таких операций, просто ужасно. Соловьев: Согласен с вами, абсолютно. Вы дали очень правильный, очень мудрый ответ. Каждый должен, конечно, судить со своего уровня. Молодцы, что приехали, молодцы, что работаете, молодцы, что оставили в стороне политику, молодцы, что не пиаритесь, молодцы, что просто делаете то, что считаете нужным. А вот к государству вопросов, вежливо говоря, не просто много, а очень много. И каждый из этих вопросов содержит в себе дикое количество матерных слов. Шафран: Продолжаем беседовать с добровольцами в Крымске. Сейчас с нами на связи Алена Попова, организатор одного из волонтерских лагерей. Доброе утро, Алена! Соловьев: Алена, расскажите, пожалуйста, что лично видели, какое ощущение, что порадовало, что огорчило? Попова: Когда я туда приехала, это был вечер дня после наводнения. То есть случилось наводнение, и я сразу туда прилетела в шапочке, в шортах и в майке и думала, что я прилечу, с администрацией поговорю, с людьми поговорю, приеду потом, наверное, не знаю, дня через три с ведерком разгребать, выкачивать воду из домов. Это было мое первое в жизни наводнение. А когда я увидела, что там в принципе нет света, один большой светящийся столб стоял около небольшого количества палаток МЧС, люди ходили по горло в сапогах. Была такая щемящая тишина, были слышны хлюпы вот этой обуви по воде. Приходило большое количество людей с круглыми глазами, которые вообще ничего не говорили. Единственное сухое здание - здание администрации. Внизу работали Аня Машкарина и Женя Машкарин, это молодые ребята, которые приехали в этот же день из Краснодара. И действительно пахали, у меня нет другого слова, то есть они отпахали практически 24 часа на телефонах, координируя деятельность людей, которым нужна была помощь и небольшого количества добровольцев, которые уже там были. И администрация, которая вообще не знала, что делать, которая проходила мимо и кричала: "Все, отстаньте, сейчас будут бумаги! У нас режим чрезвычайной ситуации!" Вот Женя с Аней они это все вытянули. Потом я увидела нашего мальчика Костю Дегтяря, которого смыло водой на мосту. Он вообще поехал отдыхать в Абрау-Дюрсо, писать журналистские репортажи и там проводить летний отпуск. Он ехал как раз по направлению в Крымск, его смыло на том самом мосту. Они с Настей Каримовой, девочкой моего возраста, тоже журналисткой, еле-еле остались живы. И Костя, и Настя не уехали из точки, они остались там помогать людям. Вот я увидела Костю, который подошел ко мне и сказал, что "там, где мы, там новости". Я посмеялась и говорю: "Ну, конечно, если новости случаются, вы как журналисты должны быть". Он говорит: "Да нет, ты не понимаешь. Я был в машине, я теперь понимаю, что чувствует каждый из этих конкретных людей". Я видела женщину 89 лет, ее зовут Софья Петровна, если я не ошибаюсь, которая в это время, когда была волна, сидела в доме, и чтобы удержаться, схватилась за дверь. Весь дом практически полностью смыло, а стену с дверью, за которую она держалась, не смыло. Ей пришлось висеть на двери, пока не пришли и ее оттуда не сняли через 4,5 часа. На следующий день я была в администрации, куда приходили женщины с детьми. Пришла многодетная мама, у нее четверо детей (маленькая девочка, трое мальчиков, слава богу, детей дома не было), ее дом полностью каждый год смывает, и ей никогда не выплачивают компенсацию. Она приходила, рассказывала, она в последний раз положила все деньги, построила свой дом, она живет в проблемном поселке Нижнебаканске. И вот я приехала, чтобы посмотреть, что там, чтобы помочь: вся мебель на улице. Спала она на мокрой кровати, спать вообще негде, потому что земля была сырая, глиняная, вязкая, мне даже трудно объяснить. В ней замурованы кошки, мертвые, которых тоже смыло, они в этой жиже. И она там одна. И еще много таких человеческих историй. Но самое главное, что там было, то, что сначала, когда мы приехали, надели сапоги и форму и пошли разгребать эти завалы, люди думали, что мы мародеры. Очень сложно было разговаривать, потому что мы просили: "Пустите нас в дом, мы поможем вынести то, что у вас есть!" Они кричали: "Нет!" Были организованы пункты питания, сначала было четыре точки, потом шесть, потом восемь. И можно было приходить туда, оставлять заявление, что дом поврежден, и получать горячую еду. Потому что с горячей едой вообще были проблемы. Электричества не было, и очень долго думали, включать электричество или нет, чтобы не было электрических луж. И вот эти люди даже за едой не ходили, потому что они не оставляли свои промокшие дома, они боялись оставить помещение. Шафран: С нами на связи Александр Дергачев, председатель московского городского регионального отделения Российского союза спасателей, который тоже был в Крымске и участвовал в разборе завалов. Доброе утро, Александр! Соловьев: Расскажите, пожалуйста, что видели, какие ощущения, как ребята работали, что порадовало, что огорчило? Дергачев: Наверное, имеет смысл рассказать о том, что мы сделали, как мы выехали. 11 числа мы прибыли туда маршем, колонной, подготовленные уже, поскольку у нас общественная общероссийская организация. У нас было два аварийно-спасательных автомобиля и автобус. И после того, как мы пришли в Крымск, выяснили, где мы ставим лагерь, установили взаимодействие со штабом МЧС, мы оказались в лагере и с 11 числа прямо сразу начали помогать жителям. В основном это была доставка гуманитарных грузов и волонтеров в дома. Эта была первая задача, буквально с колес. У нас один автомобиль сразу ушел, потому что как только мы пришли в лагерь "Добрый" и выяснилось, что у нас есть машины, которые готовы возить гуманитарные грузы и при необходимости конструкции стабилизировать в домах и помогать людям, то первый автомобиль прямо с вечера ушел. С ходу, с марша, то есть сначала полторы тысячи километров до места и тут же... Соловьев: И тут же работать. Сколько у вас подготовленных ребят было? Дергачев: Всего у нас был 21 человек: 7 человек - это ребята из Ростова, это ростовское отделение Российского союза спасателей, и 14 человек из Москвы, это московское отделение Российского союза спасателей. Соловьев: Какие истории вас огорчили, какие, наоборот, порадовали, как это часто бывает в реальной жизни? Дергачев: Наверное, начнем с хорошего. Скажем так, все понимали куда едут, что делать. Ростовцы пришли чуть раньше, и они оказались в центре города, мы стояли разными лагерями, они оказались прямо в гуще событий, на улице Советской. Их буквально с рук на руки передавали, потому что так же, как и у нас, у них машина была оборудована инструментами: пилы, бензорезы, лопаты - то, что было надо. Нас порадовало, что, придя в лагерь, мы быстро познакомились, а поскольку мы все-таки хоть и добровольцы, волонтеры, но подготовленные, с техникой. Нас нормально восприняли, и никто там не говорил о том, что это МЧС, которое там ничего не делает. Мы только помогли друг другу. Мы ребятам создали более комфортные условия работы, то есть быстренько подвели свет, организовали там еще какие-то неотложные вопросы. Они тут же нам дали адреса, по которым срочно надо ехать. То есть то, что мы очень быстро между собой скоординировались, очень порадовало. Шафран: С нами на связи волонтер Мария Кислицына. Соловьев: Мария, доброе утро! Как лагерь называется? Кислицына: Доброе утро. Лагерь "Волонтер". Соловьев: Рассказывайте! Кислицына: То, что касается историй, которые произошли? Или начать с того, как лагерь был организован? Соловьев: Мария, как хотите, я вас знаю столько лет. Рассказывайте в любой последовательности. Кислицына: Давайте про истории, то, с чем я непосредственно столкнулась за эти дни, потому что, конечно, это самый тяжелый момент. Мы же понимаем, что это частные дома, частный сектор затопило. Люди в основном живут либо пожилые, либо одинокие, у которых достаток невысокий, поэтому, конечно, практически все истории, с которыми мы столкнулись, были за гранью. Хотелось бы о некоторых рассказать. Была бабушка, которая категорически отказывалась, чтобы мы убирали ее дом. Было очень много ила. Жить было, конечно, невозможно. Там и запах, и все залито водой, илом, мебель пропитана. Но она не пускала в дом, говорила: "Нет, мой сын обязательно все за меня уберет, не волнуйтесь, ребята, у меня прекрасный сын!" А от ее соседей мы узнали, что ее сын погиб в Чечне. И видимо, вот эта ситуация, которую она пережила, так сказалась на ней, что она ждала все своего сына, который 20 лет назад погиб. Конечно, это было невероятно тяжело, и с ней общаться, и убедить ее в том, чтобы она пустила нас в дом и все-таки позволила убрать, хоть как-то сделать его пригодным для жилья. Была история, которая всех нас потрясла, и мы до сих пор пытаемся понять, как адресно помочь именно этой семье - бабушке с дедушкой. Это тоже частный дом, у них умерла дочь, оставив им 8-летнюю внучку. Отца у девочки нет, только остались дедушка и бабушка. Денег у них нет совершенно. В доме жить невозможно, то же самое: все в иле, этот чудовищный трупный запах, они полностью лишились всей мебели, стены разваливаются. И на последние деньги они отправляют ребенка, который и так пережил трагедию матери, в пионерский лагерь на 21 день, и по возвращении они временно собираются передать девочку в приют, потому что в доме условий для ребенка нет никаких. Конечно, это невероятная трагедия, потому что ребенок считает, что бабушка с дедушкой от нее отказываются, естественно, слезы, истерика... Бабушка, видя страдания внучки и переживая еще потерю дочери, находится в ужасном состоянии, но ребенка никуда деть не могут, и объяснить ребенку, что это временно, естественно, не получается. И они с ужасом сейчас ждут возвращения девочки из лагеря, потому что момент отправления ее в этот приют будет, я думаю, тяжелейшим моментом и для ребенка, и для бабушки с дедушкой. А денег, чтобы поселиться куда-то вместе, у них нет совершенно. Был мужчина, дядя Коля, последний человек, у которого мы работали 3-4 дня. У него довольно-таки большой дом. Он забросил свой дом, выгреб себе маленькую комнатку, постелил туда прямо посреди этого ила надувной матрац, на нем спал, а сам целыми днями разгребал дома соседей, не делая ничего у себя, стараясь помочь тем, кто жил вокруг него. И когда мы пришли к нему, начали ему помогать, он, конечно, был невероятно удивлен и поражен, что кто-то ему тоже помогает, потому что человек привык жить для других и не ожидал, что кто-то может помочь ему. - сообщает "Вести ФМ" на странице http://www.radiovesti.ru/articles/2012-07-17/fm/57671
Насколько быстро государство среагировало на наводнение на Кубани? Как устроена медицинская служба для волонтёров? В каком состоянии находится наш оборонно-промышленный комплекс? Готова ли страна к чрезвычайным ситуациям? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями и экспертами "Вестей ФМ" в программе "Полный контакт". Соловьев: Ощущение какой-то дикой безнадежности. Неслучайно очень многие, знаешь, о чем пишут, что, не дай бог, война, а мы бы проиграли 100%! Мы не готовы вообще ни к чему. Злобин: Не готовы, это точно. Но другое дело, что, мне кажется, русская натура, менталитет и вся наша культура, история подтверждают, что при всей неготовности потом, к сожалению, складывается такая ситуация, что народу приходится идти на какие-то невероятные жертвы, подвиги, потрясения, лишения, но рано или поздно народ за счет самого себя, за счет цены человеческой жизни вытаскивает ситуацию из состояния катастрофической. Вот почему всегда страна оказывается не готовой к таким ситуациям, почему все время это страна, где героизм надо показывать после того, как кто-то, в основном чиновники, власть, проявили разгильдяйство? Вот это гораздо серьезнее! Соловьев: Очень правильный вопрос. Вопрос, где системы, инженерные войска... Злобин: Ты знаешь, где твое бомбоубежище ближайшее? Соловьев: Конечно, нет. Злобин: И я не знаю. Ань, ты знаешь? Шафран: Нет. Злобин: Ну вот, а мы тут рассуждаем, что как это самое... Соловьев: Есть еще один принципиально важный вопрос. Ведь это показывает, что подход к аутсорсингу, принятый в вооруженных силах, де-факто провалился. Вот, пожалуйста, инженерные войска: они что, отданы на аутсорсинг? Вот результат. Сколько дней понадобилось, чтобы развернуть группировку и решать проблему! Только сейчас. Злобин: Ну, да. Я не знаю, , как все это устроено, приспособлено с функциональной точки зрения, с правовой точки зрения. Как можно использовать российскую армию, волонтеров, кто принимает решения, как это юридически защищено, кто ведет контроль? Вот как медицинская служба для волонтеров устроена? Ведь действительно, Россия - страна, где все привязано к твоему месту регистрации. Ты должен ходить в поликлиники, в собесы, которые в паспорте прописаны... А сейчас еще сделана, на мой взгляд, совершенно глупая вещь, когда первоклассники должны идти в ту школу, в том районе, в котором они зарегистрированы только. То есть вся страна привязана к каким-то местам. А вот волонтеры, которые едут в другие регионы, как им решать эти проблемы, например? И наверняка таких проблем очень много. Сила страны, конечно, в качестве людей, и честность страны измеряется отношением этой страны к людям. Я сегодня с утра прочитал случайно историю в новостях... Может быть, ты тоже видел? Там человек погиб в московском метро из-за того, что машинист его зажал дверьми, протащил по перрону, человек умер, его семья получила компенсацию 300 тысяч рублей. Уму непостижимо! Соловьев: Интересно, сколько денег будет вот сейчас "спилено" после того, как выгонят добровольцев и выполненный ими объем работ перепишут? Злобин: Ты вот хороший очень вопрос! Конечно! Я вот жил одно время в штате Миссури, там разливаются реки Миссури, Миссисипи - они встречаются в этом штате в городе Сент-Луис. Каждый год заливает город! Каждый год американцы отстраиваются, каждый год их снова заливает. Вот меня все время интересовало, почему они отстраиваются на том же самом месте? И выяснилось, что на самом деле, они любят там жить, но проблема в том, что каждый раз, как только их размывает, вступают в дело страховые компании, негосударственные страховые компании, которые компенсируют им потери. А страхование от наводнения там обязательно. Государство к этому большого отношения не имеет, по закону надо страховаться от наводнения в штате Миссури. И страховые компании обязаны страховать. И они компенсируют это дело, они берут на себя риски, а не государство. Они "распилить" деньги чиновникам не дадут, естественно. Там чиновники вообще в этом процессе не участвуют. Есть клиенты и страховая компания. Каждый раз при таком национальном, вернее, природной катастрофе отношения между ними "разруливаются" на основании того договора, который они заключили. Никто никаких денег просто "распилить" не может. Там государство в этом не участвует. Объясни мне, почему в России нельзя это страховать? Соловьев: Ты меня спрашиваешь? А почему не созданы системы реагирования на чрезвычайные ситуации? А где государственный запас? А где силы быстрого реагирования? А где система обучения граждан в случае экстремальных ситуаций даже в этих местах проживания? Злобин: Ну да, даже в советское время это было. Соловьев: А где развернутые полевые госпиталя? Где развернутые полевые кухни? А где выброшенные инженерные части, которые разгребают завалы, а не несчастные искренние люди, которые не умеют и не могут уметь, которые приехали без техники? Вот Союз спасателей приехал, да, 30 человек с техникой. И есть люди, которые в тапочках приехали и очень хотят помочь. Конечно! Но это же разные работы - сообщает "Вести ФМ" на странице http://www.radiovesti.ru/articles/2012-07-17/fm/57673
Ксения Собчак и Доктор Лиза собрали 16 млн рублей для детей Крымска
Ксения Собчак и Елизавета Глинка (Доктор Лиза, глава фонда «Справедливая Помощь») организовали в ресторане «Твербуль» благотворительное мероприятие «Добрый Вечер» для сбора денег пострадавшим от наводнения в Крымске детям.
Посетители заведения приобретали драгоценности, которые в свою очередь, откликнувшись на призыв Собчак, пожертвовали Яна Расковалова, Полина Киценко, Ульяна Сергеенко, Мирослава Дума, Наталья Синдеева, Елена Перминова и другие представительницы светского общества. Ведущими вечера выступили Ксения Собчак вместе с Игорем Верником.
Помимо украшений также можно было приобрести венки за 2000 рублей и лукошки с ягодами за 5000. Их активно приобретали перед самим аукционом. Так писатель Виктор Шендерович купил два венка – себе и супруге.
Серьги Яны Расковаловой первыми ушли с молотка. Затем были проданы браслет Мирославы Думы, кольцо Миранды Мирианашвили, которая также исполнила песню для покупателя, и золотой браслет Натальи Синдеевой. Ксения Собчак же добавила к лоту свое кольцо с аквамарином и бриллиантами.
В общей сложности организаторы вечера выручили более 16 миллионов рублей, которые пойдут пострадавшим детям Крымска.
Олег Монин
«У Кремля больше нет сил и времени накладывать макияж»
Эксперты «Новой» подвели итоги политического сезона
У Госдумы — каникулы. Это значит, что формально политический сезон (осень 2011-го — лето 2012-го) закончился. Он вместил в себя столько («рокировка», парламентские и президентские выборы, беспрецедентный протест, аресты), что, с одной стороны, показался бесконечно долгим. А с другой — будто бы и не начинался. Буквально за месяц Госдума откатила страну назад, введя драконовские штрафы за нарушения на митингах, заклеймив некоммерческие организации, работающие на зарубежные гранты, «иностранными агентами» и вернув уголовную ответственность за клевету.
«Новая газета» попросила экспертов ответить на вопрос: «Что они натворили?»
Андрей НЕЧАЕВ, президент банка «Российская финансовая корпорация», первый министр экономики России (1992–1993 гг.):
— Политическая ситуация и действия российских властей в этой связи развиваются по классической синусоиде. Сначала — подъем протестной активности, в ответ — очевидный испуг властей перед беспрецедентным массовым движением и косметические послабления в политической жизни: упрощение регистрации партий, квазивыборность губернаторов. Затем — спад протестной активности, связанный, как мне кажется, с тем, что у оппозиции нет единого лидера. Видимо, власть это почувствовала, и дальше — этап «закручивания гаек».
Я думаю, что осенью мы увидим очередной виток этой синусоиды. Повышение тарифов ЖКХ, а также повышение акцизов на такие «социально чувствительные» для российского населения товары, как бензин, алкоголь и табак в сочетании с потенциальным ухудшением экономической ситуации, к концу года, как мне кажется, вновь повысят протестную активность.
Игорь ЮРГЕНС, президент Института современного развития, член Комитета гражданских инициатив и президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека:
— Власть добилась того, чего хотела: страх проявился. Понятно, что было бы лучше, если бы он рос поступательно, без подозрения в узурпации власти. В ответ значительно оживилось гражданское общество, уличная и не уличная политическая активность. Парламент, в общем, превратился в место для дискуссий.
Дальше пошла реакционная волна. Раздача слонов тем, кто привел президента к власти. Подозреваю, что в средне- и долгосрочном плане это будет крайне негативно, потому что такая политика «остракирует» самую креативную часть общества — ту, которая и создает движение вперед. Поэтому какая-то балансировка будет нужна даже реакционерам, не говоря уже о гаранте и его приближенных. Как ни парадоксально, считаю, что движение вперед неостановимо.
Евгений ЯСИН, научный руководитель Национального исследовательского университета — Высшей школы экономики, четвертый министр экономики России (1994–1997 гг.):
— Вслед за последней мирной демонстрацией 12 июня началась волна восстановления той политической системы, которая существовала до 2008 года, — в надежде на то, что это будет та же самая стабильность, та же самая жизнь с развязанными руками, которая была тогда. Мне кажется, что по большей части Путин своего добился. Новый политический сезон в сентябре этого года, скорее всего, откроется такой же политикой. Вероятность либерализации курса невелика. Этот вариант требует очень активной работы со стороны оппозиции — притом в тех жестких рамках, которые сейчас для нее установлены.
Алексей ЛЕВИНСОН, заведующий отделом социально-культурных исследований «Левада-центра»:
— С начала декабря прошлого года отсчитывается новый этап политической истории страны. Важно, что протестное движение и помощь населению Крымска — это явления одного порядка. В Москве этим заняты одни и те же люди, одни и те же сетевые сообщества, одни и те же неформальные общественные структуры. Их протест вызван тем, что господство бюрократии в нашей стране к концу медведевского периода достигло степени, которая для общества уже трудно терпима. Спусковым механизмом для реакции общества на произвол бюрократии в целом стала фальсификация выборов.
Ответ бюрократии был паническим. Это был испуг и, можно сказать, отступление. Затем «они» начали не только брать назад уступки, которые сделали, но и в последние недели переходить в наступление по всем фронтам. Однако надо отметить, что действия через законодательные органы (хотя и с нарушениями Конституции и законов) — это новая тактика по сравнению с действиями ОМОНа или прокуратуры. Эффективность этой тактики пока еще не ясна. Но судя по всему, политический процесс в России впервые после очень долгого времени все-таки стал принимать новые формы. Власть пытается удержаться в правовом поле.
Александр ВЕРХОВСКИЙ, директор Информационно-аналитического центра «Сова»:
— Массовые гражданские протесты изменили политический ландшафт страны. До декабря наиболее динамичной политической силой были радикальные русские националисты, а в протестном движении они так и не смогли стать существенной составляющей. Хотя заметной — стали, и это проблема политической оппозиции, выросшей из гражданского протеста, что она все еще не может структурироваться хотя бы настолько, чтобы отделить либералов от неонаци.
Власть могла бы частично удовлетворить спрос на демократизацию, но вместо этого был выбран путь выборочных громких репрессий и создания — посредством известных четырех новых законов — репрессивного потенциала на будущее.
Репрессии поражают не самим фактом, а демонстративным правовым нигилизмом в исполнении, вызванным то ли спешкой подгоняемых сверху правоохранителей, то ли именно желанием запугать. И это работает скорее на дестабилизацию: дело Pussy Riot крайне обострило противостояние РПЦ и секуляристов, а то, как ведется дело по событиям 6 мая, лишь расширяет поддержку радикальной части оппозиционеров в самых умеренных кругах.
Дмитрий ОРЕШКИН, политолог:
— Суетливая и бестолковая деятельность нелегитимной Думы свидетельствует, что они вульгарно струсили. И изо всех силенок маскируют свой страх. По существу, с ними не о чем говорить: реальный результат «Единой России» на выборах в декабре, по данным гражданского наблюдения, зажат в интервале 30-35%. А нарисовали 49%. Поэтому любая встреча с представителями парламентского большинства сводится к простому вопросу: вы какую треть организма готовы оставить за рамками переговоров — ту, на которой сидят, или ту, которой думают?
Россия, благодаря мудрому путинскому руководству, входит в очередной цикл распада государственности. Крупные столичные города ориентированы на европейскую систему ценностей. А власть, движимая импульсами сидячей части организма, со всей очевидностью рулит в сторону азиатского султаната. Раньше или позже города победят — потому что таковы объективные законы развития: урбанизация, интернетизация, свободное перемещение денежных, информационных, миграционных потоков. Попытка понастроить кучу мелких запруд, чтобы продлить свое номенклатурное благополучие, сколь предсказуема, столь же и бесперспективна.
Вопрос только во времени и в цене, которую страна заплатит за очередной застой. Думаю, на этот раза цена будет круче, чем на рубеже 80-х. Сегодня путинская бюрократия, благополучно присосавшаяся к сырьевому бизнесу, чувствует себя замечательно и никаких перемен допускать не намерена. Будут давить, пока не исчерпают силовые и денежные ресурсы.
Поэтому в смысле сроков оснований для оптимизма не вижу. Минимум еще несколько позорных и пустых лет бессмысленного насилия и очередной коллапс в конце. Не исключено, что по югославскому сценарию, когда ускользающую власть миллиардер-авторитарист пытается удержать силой, затеяв маленькую победоносную войну ради «консолидации».
Лилия ШЕВЦОВА, политолог, ведущий эксперт центра Карнеги:
— Конец политического сезона? Да о чем вы, коллеги! Предыдущий политический сезон завершился еще в марте. Тогда и нужно было подводить итоги. А сегодня мы уже давно в новом политическом сезоне. И его суть не вызывает сомнений. Нет больше повода для надежд на благие намерения власти, на ее способность услышать народ и о нем подумать. У Кремля больше нет сил и времени заниматься политическими «ботоксами» и накладывать макияж, чтобы выглядеть привлекательнее. Кремлю теперь не до этого — припекает снизу. Власть перешла к политике, которая проста, как бревно: «Давить!» Обойма недавних «законодательных» инициатив означает отказ от важнейшей части Конституции, которая гарантирует права и свободы граждан. А это переворот. Как еще обозначить ужесточение режима за счет откровенного отказа от конституционных норм?
Все стало ясно. Ясно, что система не готова к переменам. Ясно, что те, кто работает на систему в любом качестве, работают на репрессивный режим. Ясно, что команда «Титаника» взяла курс на айсберг. Ибо попытка сохранить прогнившую власть за счет репрессий ведет к гибели страны. Ясно и то, что обществу нужно самоорганизовываться. Чтобы выжить. И чтобы не пойти на дно вместе с кремлевским «Титаником».
Столичное управление ГИБДД вновь разъяснило, почему автомобиль Путина в день его инаугурации следовал по центру Москвы без номеров
Такая жалоба ранее поступил в ведомство. Как пояснили в дорожной инспекции, машина из кортежа президента шла по пустым улицам, которые перекрывали для протокольных мероприятий. То есть, тогда в центре Москвы полностью отсутствовало дорожное движение.
Накануне активисты общества «Синие ведёрки» сообщали о том, что получили ответ из ГИБДД на свой запрос, где говорится, что полицейские не могут определить собственника машины без регистрационного знака и признать достоверность самих фотографий машины из кортежа президента.
Сейчас в Управлении говорят, что проводят служебную проверку. И сотрудников, которые готовили ответ общественным активистам, могут привлечь к административной ответственности.
По сообщ. Эхо Москвы
На итальянском траулере Fatima II вспыхнул мятеж. Капитан убит, судно похищено
Итальянский траулер Fatima II находился на лове рыбы в Средиземном море возле берегов Ливии. В 20:30 по Гринвичу 13 июля было получено сообщение о мятеже на борту судна. Экипаж траулера состоял из 7-ми человек. Трое из них, итальянцы, находились внизу, когда услышали на верхней палубе выстрелы. Затем другими тремя членами экипажа, 2 египтянами и 1 тунисцем, им было приказано подняться наверх, спустить спасательный плот и перейти в него. При этом капитана, итальянца, они уже не увидели. Итальянцы спустились в плот, траулер ушел предположительно в направлении Египта.
Одному из итальянцев удалось позвонить по мобильному телефону, и некоторое время спустя их подобрало грузовое судно, доставившее рыбаков в Грецию. Итальянские власти обратились с просьбой к властям Египта, Туниса и Ливии оказать содействие в поисках угнанного траулера.
Хорошо, что есть каникулы
|
ГУЛАГ напоминает
|
| 17 июля 2012 года 12:39 | Светлана Гомзикова | Текст | Фото | Видео |
Беднотой заткнут дыры в бюджете
Поклонники Тото Кутуньо готовят массовую отмену льгот
По сообщению волгоградского ИА «Высота 102.0», уже утвержден план мобилизации доходов и расходов областного бюджета, согласно которому с 2013 года будет прекращена индексация всех областных мер социальной поддержки граждан. Речь идет о 29 различных региональных видах социально-материальной помощи нуждающимся.
Эти планы могут задеть более полумиллиона человек. Точнее - 544 914. Именно стольких волгоградцев вице-премьер областного правительства Юрий Сизов предлагает урезать в льготах.
В списке секвестируемых несколько категорий жителей области: военнослужащие, ставшие инвалидами при исполнении служебных обязанностей (всего 153 чел.), дети и родители погибших военнослужащих – их 1421 человек, включая 145 детей. Предлагается также сократить бюджетные ассигнования на представление социальной услуги в виде бесплатного питания и субсидии на оплату продуктов питания гражданам, находящимся в трудной жизненной ситуации. Номинал талона – 161 рубль. Эта категория льготников в регионе самая многочисленная: их более 350 тыс. человек. Могут лишиться ежемесячных пособий (в размере 478 рублей) и ветераны труда, которых на сегодня в области чуть более 108 тысяч и т.д.
Единовременные выплаты отдельным категориям граждан в связи с проведением «Международного дня инвалидов» и «Дня пожилого человека» тоже, по всей вероятности, останутся в прошлом.
Зато, по подсчетам Сизова, подобные меры позволят сократить бюджетные ассигнования «на 324084,0 тыс. рублей, а с учетом заявленной потребности на 2012 год - на сумму 667732, 8 тыс. рублей».
Не приведут ли столь непопулярные решения к росту социальной напряженности в регионе?
- Смею надеяться, что, предпринимая столь непопулярные шаги, правительство очень аккуратно и аргументировано это сделает. Потому что оно не может позволить себе уронить и свою репутацию, и репутацию нового губернатора, - считает Алексей Хавинсон, первый заместитель главы администрации Городищенского муниципального района Волгоградской области.
«СП»: - Но люди даже на подобные планы реагируют очень резко.
- Очевидно, в правительстве отдают себе отчет, что подобными мерами могут вызвать недовольство. Поэтому наверняка параллельно с программой по сокращению льгот будет предприниматься встречная, которая позволит хотя бы нивелировать все эти издержки. Но надо понимать, что большое количество льгот в определенной степени расхолаживает. У нас, наверное, самое большое количество льгот среди развитых стран. И вообще социально-ориентированный бюджет. Но 45% социально-ориентированного бюджета – это многовато. Можно, конечно, раздавать деньги и просто так. Но необходимо сначала создать систему зарабатывания для того, чтобы потом деньги перекладывать в социальный пакет. Ну, наверное, нам скажут: ребята, нужно немножко затянуть пояса. Мы создаем систему зарабатывания денег. И вы своими деньгами будете создавать этот экономический локомотив. Просто так забрать деньги у тех, кто раньше получал льготы, электорально небезопасно.
«СП»: - Бюджет области действительно настолько дефицитный, что такая необходимость возникла именно сейчас?
- Я не готов говорить про всю Волгоградскую область, поскольку являюсь работником Городищенского района. Но и мы уже ощущаем сокращение средств на финансирования наших программ. Можно, конечно, сохранить нынешний стиль постоянной раздачи денег. Тогда где возьмем средства на создание экономического базиса области? А он сильно потрепан за последнее время. Он сильно оскудел и нуждается в реанимации.
«СП»: - Но страдают самые незащищенные. Разве нельзя для этого найти другие источники?
- Других источников на сегодня нет. Хотя, думаю, то, о чем мы говорим, - лишь видимый, самый резонансный элемент этой программы. Всегда цыплят нужно считать по осени, нужно смотреть на то, что будет в итоге. Пока мы видим только то, что бросается в глаза: ах, обидели льготников... Не сомневаюсь, они действительно в какой-то степени будут страдать. Но и не думаю, чтобы их просто оставили без ничего. Люди просто так не могут быть выброшены. В любой случае правительство, принимая такие серьезные решения, должно сделать что-то, чтобы не навлечь на себя массовое негодование народа.
Депутат Госдумы Алевтина Апарина, возглавлявшая почти двадцать лет региональное отделение КПРФ, к инициативе правительства Волгоградской области отнеслась крайне негативно:
- Видимо, не справляется команда Боженова с управлением областью, раз выходит с подобными предложениями. А ведь на себя прежде всего посмотреть надо. Чего ссылаться на кризис, если такового еще и в помине нет? Конечно, если растранжиривать деньги, увеличивать себе зарплату непомерно, премиальные всякие. Ни один бюджет этого не выдержит. Какое это правительство для народа, если оно ничего полезного не сделало? План газификации всего на 4 % выполнили. И в это же время повышают в огромном количестве зарплаты себе и снимают 500 тысяч со льгот. Я сколько живу в области, не помню, чтобы вот так сразу «ухнули». Это же социальный взрыв будет. Как же так? Это не 50 тысяч, это больше полумиллиона человек лишить льгот, льгот, которые они завоевали, собственно. В то же время немалые деньги тратят на пустое, ненужное: то на повышение имиджа своего, то на соцопросы какие-то. В Италию ездили – находили деньги.
«СП»: - Вы можете это объяснить?
- Новое правительство наше во многом состоит из людей, приехавших из других областей. Только этим могу объяснить, что ведут себя некоторые как временщики. Сам Боженов, как вам, известно, наверное, бывший мэр Астрахани. Он и его люди еще не знают наш Сталинград. Не знают, как люди на это откликнутся. А молчать мы не будем.
Директор Института глобализации и социальных действий Борис Кагарлицкий в свою очередь не исключает, что стратегию волгоградских властей могут перенять и другие регионы:
- Я думаю, этого стоит ожидать. В зоне риска, например, Костромская область находится, где тоже очень большой провал в бюджете. Но последствия будут катастрофические, потому что, во-первых, совершенно не очевидно, что ситуация в бюджете улучшится после секвестра. Как правило, опыт показывает, что секвестр бюджета приводит, наоборот, к проседанию бюджета еще ниже. На другом уровне уже. Потому что начинает стремительно сворачиваться деловая активность – люди просто перестают тратить деньги, которые у них были раньше свободные. И это достаточно разрушительные вещи. Это лишь иллюзия, будто, субсидируя социалку, государство помогает гражданам. Оно не помогает гражданам. Субсидируя социалку, государство, на самом деле, способствует удешевлению всего экономического процесса. Социальные расходы – это как машинное масло в моторе: если вы не будете мотор смазывать, то вы его поломаете. То есть экономика проседает стремительно, как только начинают резко сокращать социальные расходы. Мнение, что этим вы сбросите излишние издержки, ошибочно. На самом деле издержки стремительно растут по всем позициям.
«СП»: - А в социальном плане, во что это может вылиться?
- Ну, население будет либо терпеть и умирать. Либо будет не терпеть и поджигать администрацию. Либо выберет что-то промежуточное между этими двумя вариантами.
Из досье «СП»
Под прицел журналистов губернатор Волгоградской области Сергей Боженов попал весной 2012 года. И двух месяцев не проработав в своей должности, он в сопровождении сорока депутатов облдумы, а также членов их семей, отправился в апреле в отпуск на знаменитый итальянский термальный курорт. В качестве прикрытия поездки чиновники назвали необходимость проведения ряда деловых встреч с представителями местного бизнеса. Первым о «волгоградском десанте» в Тоскане сообщил блогер Андрей Мальгин. Он же написал, что «ни с какими местными властями губернатор и его свита встречаться не планировали, да это и невозможно: все разъехались на Пасху». Зато для губернатора решили устроить банкет с салютом и выступлением музыкантов - в частности, пригласили певца Тото Кутуньо, утверждал блогер.
Дмитрий Быков о завтрашнем дне
С другой стороны, что может побудить большинство населения пойти в протестанты? Это либо заметный рост цен, либо техногенные катастрофы, либо стихийные бедствия. Последние два фактора увидеть не дай Бог, потому что в них пострадают люди, а это всегда общая трагедия. А вот заметный рост цен сегодня неизбежен. Да и после Крымска власть получила очередную очередь критики в связи с тем, как осуществлялась оперативная помощь.
Иными словами, большинство населения включится нынешней осенью в протестное движение, если будут масштабные негативные изменения в экономических условиях их жизни. Это довольно вероятно. Но не это главное. Ведь протест – это всегда эксцесс. Нужен ли он для счастливой жизни в обществе? Я сам не люблю эксцессы. Я – не протестант, не люблю протесты. Да и что мы увидим, если протест будет существовать продолжительное время примерно в сегодняшнем формате? Он попросту надоест всем. Надоест сам себе… Сам по себе он и сейчас не очень важен.
Гораздо важнее, что мы увидели в последние месяцы. Это независимость общества от власти. И для того, чтобы общество обрело реальную почву под ногами, нужна не кинжальная критика власти, не уличные гуляния перед строем ОМОНовцев, а выстраивание альтернативы той политической системе, которая есть в стране. И происходить это должно на низовом уровне. Не надо брать приступом Кремль. Нужно искать новые технологии взаимодействия, потому что сегодняшняя архитектура общества очень архаична. Нужно выстраивать горизонтальные взаимосвязи, которые помогут создать новые системы взаимопомощи, медицинских услуг, образования.
Например, волонтеры оказались гораздо более эффективны в Крымске, чем официальные структуры. Также рекордные пожары летом 2010 года показали неэффективность официальных структур. Новые связи создало само гражданское общество, и вот это работает. А протестное движение ничего не меняет в жизни обычных людей. Гораздо больше пользы по сравнению с пикетами под плакатами будет от того, если просто еще двадцать тысяч человек перестанут ходить на дутые выборы, еще двадцать тысяч перестанут безоговорочно верить телевизору и видеть опору для нормальной политической жизни в насквозь прогнившей структуре партий.
Как для человека, для меня интересно за ближайший год жизни выпустить еще один класс в школе, закончить книгу, приступить к написанию нового романа, который уже задуман, и есть договоренность о его экранизации. Эта книга приурочена к 100-летнему юбилею одного громкого дела. Это показательная история о том, как иногда правда оказывается не нужна не только официальной власти, но и гражданскому обществу.
А вот судьба нынешней центральной власти мне неинтересна. Люди у кормила власти благополучно довели ситуацию до того, что она стала необратимой. Спасибо им за это! Нынешняя конструкция никого не устраивает, а возврат к старой политической системе уже невозможен.
Жизнь политической верхушки – это судьба людей, чужих в своей стране. Они накопили уже и на жизнь своим внукам, так что наблюдать за их жизнью скучно. От верховной власти сегодня хочется одного.
Чтобы она оставила нас в покое.
В Санкт-Петербурге высокопоставленный сотрудник МВД подозревается в получении взятки на общую сумму более 40 миллионов рублей.
Как передаёт РИА «Новости» со ссылкой на источник в Следственном управлении СК РФ по Петербургу, в декабре 2010 года начальник контрольно-ревизионного управления ГУМВД по региону Алексей Серединин предложил «помощь и покровительство» руководству одной из коммерческих компаний, которое опасалось уголовного преследования со стороны кредиторов. За свою услугу Середин попросил 40 миллионов рублей. Опасаясь получать взятку лично, Серединин привлёк в качестве посредника некоего Алексея Смирнова и через него в период с февраля по июль 2011 года получил более 40 миллионов рублей.
В отношении Серединина возбуждено уголовное дело о получении взятки должностным лицом в особо крупном размере. Ему грозит до 15 лет лишения свободы.
В настоящее время он находится в больнице. Поэтому вопрос о его задержании будет решаться после его выздоровления.
Комментариев нет:
Отправить комментарий