Объявлен «президентский призыв» в сельские больницы: врачам, которые согласятся отработать в глубинке пять лет, выплачивают по миллиону рублей. Педиатр Анна Хохлачева попробовала…

06.07.2012

Педиатр Анна Хохлачева/ Фото Веры Салмановой

Почти год назад Владимир Путин заявил о создании «дополнительных стимулов для врачей, которые придут в сельскую медицину»: пообещал выплачивать по 1 миллиону рублей подъемных молодым медикам, которые поедут работать на периферию. Участник программы может потратить деньги по своему усмотрению, за это он обязан отработать в селе не меньше пяти лет, иначе выплату придется вернуть государству. Представители «Единой России» объявили проект партийным и дали ему название «Земский доктор». Корреспондент «Новой» побывала в селе Усть-Курдюм, где работает одна из участниц проекта — педиатр Анна Хохлачева. На прием к ней приводят детей и владельцы элитных коттеджей, и гастарбайтеры, их строившие.

Параллельные миры

Усть-Курдюм — необычное село. Справа сияет белоснежное здание с колоннами и стеклянными галереями, по слухам, здесь располагается зимний сад. Через дорогу за кованой оградой видно изящное шале, облицованное кирпичом терракотового цвета. В паре метров от забора дворца — колодец с ведром на цепи и почерневшая избушка, до крыши заросшая бурьяном.

Почему Усть-Курдюм превратился в саратовскую «рублевку», не понимают и сами сельчане. Волга и воздух здесь такие же, как в десятках других прибрежных деревень. Вроде бы все началось с дачи первого саратовского губернатора Дмитрия Аяцкова, которая якобы здесь располагалась: многим обеспеченным саратовцам хотелось быть соседом большого начальника, коттеджи строились один краше другого.

Сложно представить, что владельцы местных коттеджей пользуются муниципальной медициной, но это так. На той же улице, что и «терракотовый дворец», за старыми абрикосовыми деревьями краснеет кирпичное здание участковой больницы. Потертый линолеум, зеленая краска на стенах, в коридоре плакат «Сбережение вашего здоровья — цель приоритетного национального проекта». Говорят, зимой температура в помещении опускается до семи-восьми градусов. Понятно, почему: в кабинете, где делают кардиограмму, такая щель в стене, что ладонь входит. Зданию больше ста лет.

Деревянная стойка регистратуры оклеена объявлениями, сообщающими, что «прием ведется только при наличии подлинных полисов». Напоминание не случайное: в эту же больницу приходят гастарбайтеры, работающие на коттеджных стройках. Полисов у них нет, то есть медицинской помощью они могут пользоваться только за деньги. «Приводит муж жену. Сам по-русски немножко говорит, она — нет, — рассказывает акушерка Римма Морозова (она же — старшая медсестра и завхоз).— Сажаю его за ширму, ее на кресло, осматриваю, что положено, и за ширму кричу: спроси, здесь ей больно? а здесь?»

С утра разные категории пациентов встречаются у кабинета педиатра Анны Хохлачевой: делают прививки, оформляют справки для садика и школы, лечатся от соплей, не знающих сословных различий. Спрашиваю, как представители параллельных миров ведут себя, оказавшись в одной очереди? «Молчат», — улыбается Анна. Отцов из коттеджной части села педиатр видит нечасто. В основном детей привозят мамы или гувернантки. «Не завидую женам богатых. Когда такой мужчина хочет унизить свою женщину, никого не стесняется», — говорит доктор.

Анна мечтала о консерватории, но все-таки выбрала медицинский. После интернатуры работала в поликлинике на рабочей окраине Саратова. О программе «Земский доктор» ей рассказала мама.

Золотая молодежь в белых халатах

Программа распространяется на медиков с высшим образованием в возрасте до 35 лет, которые приехали на село в 2011–2012 годах. Деньги выделяются из федерального фонда ОМС. Выплаты в регионах начались с февраля нынешнего года. Для получения подъемных нужно заключить договор с областными властями. Если доктор уволится до окончания пятилетнего срока, неотработанную часть суммы придется вернуть.

Один нюанс, выяснившийся на практике: в программу не попадают хутора, деревни, рабочие поселки и малые города, население которых ограничивается 15-20 тысячами человек. Участвуют только населенные пункты, имеющие статус села.

Эксперты предполагали, что появление молодых миллионеров вызовет неприятие коллег. В первый приезд в Усть-Курдюм Анна, конечно, побаивалась. «Зима, гололед, больница-избушка. Сначала мне чуть плохо не стало. Здрасьте, говорю, я ваш новый педиатр. Медсестра сразу отвечает: ну пойдемте чай пить!» «Я здесь 30 лет работаю. Впервые человек от медицины что-то получил! Это же записать надо, какая тут зависть», — машет рукой акушерка Морозова.

Анна сначала не верила, что действительно получит миллион. «Сдала документы в министерство, завела сберкнижку, через месяц пришла в банк без особой надежды. И вдруг кассирша говорит мне страшным шепотом: там много!» Проектом доктор очень довольна: купила квартиру в Саратове (при других обстоятельствах мать-одиночка вряд ли могла бы это сделать), от города до Усть-Курдюма — меньше получаса езды на автобусе, удобный график позволяет пораньше забирать сына из садика. Вариант окончательного переезда в деревню ей бы не подошел, так как город дает больше возможностей для развития ребенка. Зарплата сельского врача — 18 тысяч рублей. Как говорит Анна, эта сумма позволяет женщине с малышом «жить безбедно».

Всего на участке пять сел, это 2-3 тысячи детей. За месяц у Хохлачевой появилось восемь новых пациентов. С 8.00 до 12.00 Анна Вячеславовна ведет прием, потом ходит по вызовам. В среднем за день обращается 12-15 человек, но бывает и 25.

Кабинет — длинная узкая комната с мультяшными картинками на стенах. Ростомер, весы, полированный стол со стеклом, стопки карточек и баночка со шпателями. Компьютера нет. В амбулатории можно сдать кровь и мочу, остальные анализы делают в центральной районной поликлинике в поселке Жасминный. Если ехать на автобусе (с пересадкой), дорога занимает больше двух часов в один конец. Очень хотелось бы иметь аппарат УЗИ, рентген-кабинет, найти стоматолога, хирурга и т.д. «Нам бы современное кресло, ведь столько беременных! Прибегают с кровотечением, обколем их и везем по кочкам в город», — говорит Анна.

Кукольный домик

«А сейчас будем хвалиться!» — объявляют медики и ведут в стационар, где только что закончился ремонт. Работы длились четыре месяца.

Модернизация здравоохранения явилась в Усть-Курдюм в лице подрядчика Арама. Завхоз Морозова обеспечила бригаде свирепый контроль качества. «Говорю: Арамчик, если наделаешь так же, как в школе искусств, я тебя зубами съем. Это, это и это — не по СанПиНу! А он отвечает: пригласите вы этого Санпина, я сам с ним договорюсь!»

Внутри — гламур: пластиковые окна, теплый туалет с унитазом, бойлер для горячей воды и душевая кабина. «Кукольный домик!» — щебечут собеседницы. После ухода бригады санитарки и больничные поварихи две недели вытаскивали строительный мусор и кирпичи, отмывали помещение до стерильности, заносили кровати. Раньше в роли разнорабочего больницы выступал сельский доброволец Леша, но нынешним летом он ушел в монастырь. Так что теперь женщины делают тяжелую работу сами.

Двадцать лет назад в больнице было 50 коек. В результате медицинской реформы количество оптимизировали до пятнадцати. В обновленное здание уже запустили пациентов дневного стационара, после ремонта кухни примут круглосуточных больных. Сразу за больницей — лес. Не безлюдный, конечно, но в этом-то и проблема. Вечером санитарки уйдут домой, медсестра останется одна (дежурство длится сутки). Ставки охранника в больнице нет.

На лужайке, с которой начинается сельская улица, припаркована «скорая помощь». Полноприводная высокая «Газель», как говорит фельдшер Рустам Мухамадиев, проходит и по грязи, и по снежной целине. Вызовы в основном связаны с гипертоническими болезнями пожилых сельчан и традиционными «болячками отдыхающих» — травмами и кишечными инфекциями.

В Усть-Курдюме Рустам начал работать после армии, осенью прошлого года. «Земский» миллион фельдшерам и медсестрам не положен, потому что для участия в программе нужно высшее образование.

Миллионом не заманишь

Саратовец Александр закончил шестой курс медуниверситета. Как он говорит, в нынешнем году начинающих медиков в программу не звали. Он бы и не согласился: «Миллион — фигня, выходит всего по 16 тысяч в месяц. За эти деньги работать неизвестно где и понятно, в каких условиях? Овчинка выделки не стоит». Саша уверен, что в массовом порядке молодых врачей в деревню не затянешь.

Выпускник готовится поступать в ординатуру. Попасть на бюджетные места непросто, ведь туда хотят всевозможные племянники. Плата за обучение колеблется от 45 тысяч рублей в год по специальности «Педиатрия» до 130 тысяч по дерматовенерологии. Как объясняет Александр, сейчас это популярная специальность, потому что после выпуска можно стать косметологом и хорошо зарабатывать. Раньше хитовыми считались стоматология и гинекология, но теперь таких врачей слишком много. Для себя Саша выбрал травматологию.

Александр открывает таблицу врачебных вакансий по городу, размещенную на сайте медуниверситета. Цифра в графе «Оклад» редко превышает 4,6 тысячи рублей. «Значит, в реальности будешь получать примерно восемь. Если упереться и дежурить до изнеможения, будет двенадцать».

Как говорит собеседник, в городе, где есть медвуз (в этом году лечфак выпускает 400 человек), сложно устроиться «на хорошие места». Хорошие — это прежде всего НИИ и клинические базы университета, куда приходят квоты (и деньги) на высокотехнологичную медпомощь.

На втором месте, по студенческим представлениям, — хорошие стационары, где есть новое оборудование (эндоскопические стойки, томографы и т.д.). Важный критерий оценки — поведение главврача, «заботится он только о своем кармане или еще и о коллективе». Как полагает Александр, «хороших» главных можно по пальцам пересчитать. На третьем месте — плохо оснащенные стационары и первичное звено.

Почему не любят укушенных

На нижних ступеньках пирамиды Саша уже поработал. Два года дежурил в травмпункте. Рабочий день врача здесь длится с 8.00 до 16.00, перетекает в дежурство и фактически занимает полтора суток. В среднем за это время приходит 20-50 человек (количество зависит от погоды и близости праздников). Александр научился вправлять вывихи, делать репозицию, зашивать раны. Понял, что основная часть медицинской работы заключается в оформлении бумаг. «Вот прибегает пациент: женщина упала со стремянки, потому что в три часа ночи решила люстру отремонтировать, или мужик сел на стеклянную банку. Сначала на него заведут карточку в регистратуре и сделают запись в регистрационном журнале. Обязательно нужна ксерокопия полиса, причем ксерокса в травмпункте, конечно, нет. По закону мы должны оказать помощь, даже если у человека нет с собой полиса, а вот заплатит ли нам за это ФОМС — это как повезет. Врач пишет историю болезни — это четыре листа формата А4, вносит данные о личности пациента (то есть у травмированного должен быть при себе еще и паспорт), заполняет журнал поступления больных, если проводится обработка раны — операционный журнал, если используются медикаменты — журнал расхода медицинских средств, а потом еще журнал повторных обращений. Итого на каждого обратившегося нужно оформить 6-8 документов».

В травмпунктах особенно не любят укушенных (все равно кем — собаками или клещами), потому что с ними «возни много». «Это еще три-четыре дополнительных документа. На укушенного надо завести отдельную карточку, отзвониться в СЭС, оформить расход вакцины, если клещ — отправить насекомое на экспертизу. К тому же большая часть укушенных, из тех, что мне встречались, — люди, скажем так, нестандартного поведения. Нянчишься с таким, сделаешь все, как положено, а через день к тебе проверка приходит, потому что он, оказывается, жалобу написал. Не зря собаки их не любят».

На «скорой» Александр проходил практику летом после пятого курса. По его наблюдениям, полностью укомплектованы в основном реанимационные бригады (водитель, два санитара, врач или фельдшер), остальные чаще всего «ездят по одному»: «Фельдшер должна взять с собой в квартиру две сумки с лекарствами и хорошо бы ЭКГ, а потом бегать по подъезду, просить соседей донести носилки». Как заметил Александр, благодаря нацпроекту на «скорой» появились сумки-холодильники для группы А (наркотических средств), но случаются перебои с простейшими препаратами. «Однажды у нас не было физраствора. Мы спрашивали у пациентов, нет ли у них сахарного диабета, и капали глюкозой».

За месяц практикант видел два летальных исхода. «Вызвали к пациенту с потерей сознания, в анамнезе инфаркт. Приехали — мужчина за сорок, сердечного ритма нет, дыхания нет. В квартире были родственники, поэтому мы проводили реанимационные мероприятия, хотя смысла не было: это 70-летние старушки уходят и приходят легко, а если у здорового мужика сердце остановилось — не запустишь, во всяком случае, в домашних условиях. Но родственники хотят, чтобы как в кино: «Разряд, еще разряд, доктор, мы его теряем!» — иначе жалобами завалят. Потом отзвонились в милицию, заполнили заключение о смерти. Не успели уехать — в квартиру перезванивают из похоронного бюро, у них все налажено».

Спрашиваю, как будущий доктор относится к «стимулированию» со стороны пациентов? «Весьма положительно», — оживляется Саша. Объясняет разницу между взяткой и благодарностью: среди порядочных врачей принимать подношения до лечения не принято, комильфо — премия за качественно сделанную работу. Как полагает начинающий медик, «приработок» может быть в 2-4 раза больше официальной зарплаты. Самому Александру пока достались только яблоки от благодарных бабушек, которых он лечил во время практики в поликлинике.

СПРАВКА «НОВОЙ»

По подсчетам единороссов, дефицит медицинских кадров на селе составляет 35%: требуется около 22 тысяч специалистов. По словам Владимира Путина, проект обойдется в 11 миллиардов рублей, то есть рассчитан на 11 тысяч врачей.